Женщина на мне прыгала, рычала, царапала спину! «Бедная спина, к синяку теперь добавятся кровавые борозды! А за что? Съездил, называется в Череповец поиграть в хоккей! — обругал я сам себя, опрокидывая Мэри в позу, из которой ей царапаться будет в прямом смысле не с руки…

«Ты меня слушай! — приговаривал голосок. — Я плохого не посоветую!»

«Да, помолчи!» — шикнул я.

— Мы, мы, мы, — мычала эта ненормальная, когда я упёр её лицом в подушку, чтобы соседи не вызвали милицию и скорую помощь.

— Понимаю, мы за мир во всем мире, — сказал я и ускорил процесс, так как тренировка команды обычно не длится вечно, и нежелательное появление пионеров из отряда Вали Котика могло произойти в ближайшие десять или пятнадцать минут.

И очень удачно, что через непродолжительное время, содрогнувшись, в необъяснимых мужскому уму, конвульсиях Мэри повалилась на бок. Затем певица затуманенным взором посмотрела на меня.

— «Три встречи» Тургенева по сравнению с этим, детский лепет, — пробормотала она, улыбаясь непонятной шальной улыбкой. — Ты когда уезжаешь?

— В субботу последняя игра, — ответил я и, взяв со стола графин с водой, сделал несколько крупных глотков.

— Вот я дура, просчиталась на день, — женщина встала с моей кровати, сделал пару нетвёрдых шагов и уселась мне на колени. — У меня муж дня через два тебя точно вычислит и отомстит.

Мэри это сказал с таким равнодушием, будто речь шла о погоде за окном, или о судьбе, попавшей в ловушки мухи. Потом женщина взяла графин из моих рук и тоже принялась жадно пить.

— А кто у нас муж? — Спросил я. — Волшебник?

— Муж у нас очень ревнивый и большой человек из администрации, — певица стала спешно натягивать брошенное на пол платье. — Теперь натравит либо милицию, либо обратится к бандитам. Прости, — улыбнулась она, и вышла из номера.

«Нужно ехать в Горький, — сразу же включился голос в голове. — Там такого добра навалом и без всяких неприятностей. Собирай монатки!»

«Нужно тебе заткнуться минимум на год! А лучше навсегда! — психанул я. — Теперь будет, так как я скажу! Ясно?! Приехали на турнир вот и играем. Гостиница, ресторан, каток и больше никуда».

«И к девочками сегодня в общежитие не пойдём?» — осторожно спросил голосок.

— Нет! — Гаркнул я вслух.

***

Вечером в четверг 23 сентября случилось то, к чему наше горьковское «Торпедо» постепенно шло. Я этот процесс наблюдал пока со стороны и всего несколько дней, но сегодня после первого периода игры с московскими «Крыльями советов» всё стало ясно и для меня. Прилепский активно перекраивал команду под своё видение хоккея, подходит его концепция под игровой стиль горьковчан или нет — его не волновало.

— Четыре ноль! Четыре ноль! — Главный тренер метался по нашей раздевалке как лев в клетке. — Это разгром! Худший, б…ть, период за весь турнир! Мишин, ты — капитан команды… То есть…

— Я сегодня капитан, — подсказал тренеру важную информацию нападающий Свистухин.

— Я знаю! — Крикнул Прилепский. — Мишин ты долгое время был капитаном команды, так встряхни ребят! Что вы ползаете как мухи варёные, б…ть! Тафгаев, а где игра твоей самой результативной тройки?

— Где? В звезде! — Выпалил я. — У нас было за период всего четыре смены, и мы свой микроматч сыграли по нолям. И создали, между прочим, несколько опасных моментов.

— Ты совсем еб…улся! — Слюни изо рта главного тренера полетели на мой хоккей свитер. — Так со мной разговаривать, б…ть. Вылетишь у меня из команды пулей!

— А в чём он не прав? — Встал с места наш бывший капитан Лёша Мишин. — Самая результативная тройка большую часть игры провела на лавке. Почему в важнейшей игре, с сильнейшим соперником, на ворота поставили второго нашего кипера Сашу Котомкина? А Сергеич за бортиком сидит, отдыхает.

— Идите вы все на х…й! — Прилепский схватил чью-то каску и запустил её в стену. — Играйте сейчас как хотите, в Горьком с вами со всеми поговорю, — главный тренер развернулся и громко хлопнув дверью, покинул раздевалку.

Мишин посмотрел на ребят, вытер полотенцем пот со лба и обратился ко мне:

— Давай Тафгай выручай, — потом ещё почесал затылок и добавил. — Ты, это, за прошлую игру извини, были не правы.

— Чёрт попутал, — брякнул со своей лавки центр первой тройки Федотов.

— Ладно, после игры разберёмся, — пробубнил я, так как терпеть не мог детского отношения к хоккею. — Сергеич, — я встал со своего места, — готовься на второй тайм. Дальше продолжим играть в три тройки нападения и две пары защитников. Я с «пионерами» — первая тройка. Мишин, Федотов, Фролов — вторая. Свистухин Коля и его весёлая компания — третья. «Крылышки» — команда серьёзнейшая, поэтому играть надо так, чтоб «пёрья» летели. Пошли на лёд.

Из всех хоккейных дружин, которые приехали в Череповец московские «Крылья советов» были самыми именитыми. Чемпион СССР 1957 года, серебро — 1955, 1956 и 1958 годов, плюс пять раз брали бронзу. Ну и по мелочи, два раза «Крылья» взяли кубок Ахерна в Швеции, и один раз кубок Бухареста. Правда, в прошлом чемпионате СССР москвичи стали лишь шестыми, но зато наше «Торпедо» грохнули четыре раза, проиграв при этом всего единожды.

Но самая главная сила «Крыльев» заключалась в тренере Борисе Кулагине. Личность легендарная работал вторым в ЦСКА вместе с Тарасовым, который его очень технично из команды сплавил. Очень вышла некрасивая история. Но меньше чем через год Борис Павлович повезёт с Бобровым сборную СССР играть за океан на Суперсерию с канадцами из НХЛ. А в 1974 уже сам будет руководить сборной в Суперсерии против канадцев из другой, конкурирующей лиги ВХА. Семидесятые годы — это золотое время для тренера Кулагина.

— Ну, ты как? — Спросил меня Лёша Мишин, перед самым выходом на ледяное поле.

— Сейчас устроим небольшой кипишь-мипишь, — задумчиво ответил я. — Хорошая у них молодёжная тройка нападения: Бодунов, Анисин и Лебедев. Три банки нам организовали.

— Резкие, — согласился Алексей. — Ещё в прошлом сезоне играли за ЦСКА.

— Раз резкие, придётся притормозить, — сказал я, и поехал на стартовое вбрасывание.

Напротив меня встал на точку Слава Анисин, ростик, где-то метр семьдесят, очень быстрый и взрывной игрок. Однако шайбу после вбрасывания забрал я, откинув её на защитника Вову Астафьева.

— Стафа, дай по краю! — Крикнул я, сам немного оттягиваясь к своей синей линии для страховки.

Володе повторять два раза не надо, шайбу он переправил точно по адресу на Скворцова, на которого тут же насел Бодунов. И он сначала затолкал к борту более молодого хоккеиста, а затем и отобрал шайбу.

«Сейчас скинет на Анисина, — подумал я. — Ну Слава извини, не я такой, игра такая». И как только черный диск поскользил на клюшку центральному нападающему «Крыльев», я резко разогнался и в момент получении шайбы Анисиным снёс его вместе с коньками, куда-то метра на четыре. Сказалась разница в росте и весе. Шайба досталась мне, которую я сразу же отдал на Ковина. Ведь мой партнёр по команде здорово открылся на чужой синей линии. Кова вмиг вылетел один на один с вратарём москвичей Сашей Сидельниковым, и с метров трёх по-простому, по-пролетарски шлёпнул в угол низом.

— Гол! — Заорала хриплыми глотками наша скамейка запасных.

— Судья! Ёдрен батон! Нарушение же было! — Выкрикнул от бортика Борис Кулагин.

— Какое? — Спокойно спросил судья в поле.

— Иди к херам! — Психанул Кулагин.

И от забитого гола и от проведённого чистейшего силового приёма зрители на трибунах просто взорвались. И даже кое-где раздались одинокие скандирования: «Тафгай! Тафгай!»

После молодёжного звена Бодунов, Лебедев и Анисин, которого партнёры увезли на скамейку запасных, на льду появилась тройка ветеранов Васильев, Дмитриев и Чекалин. Хотя последний, Валера Чекалин, был моего возраста. Мы же меняться не стали, а зачем, лично я даже не вспотел.

«Странные ощущения, — подумал я, ставя клюшку на лёд. — Я ведь и Владимира Васильева и Игоря Дмитриева встречал там, в будущем, правда, немного постаревших. Даже руку им жал. Простите мужики».