Затем все игроки и я вместе с ними перемахнул через борт и заорал:

— Качай Сергеича!

— Молодцы! Молодцы! — Ухали трибуны, а мы подкидывали Коноваленко высоко вверх.

«В хоккее, сильный вратарь — это полкоманды», — убедился я, откровенно радуясь своему первому в жизни хоккейному кубку.

В раздевалке Свистухин откуда-то достал бутылку шампанского и с криками: «А-а-а!» принялся поливать всех этим пенным и сладким напитком. На что многие возмущались, потому что потом отстирывать форму от липких капель никому не хотелось.

— Ну, чё творишь? — Чуть ли не с кулаками полез отмахиваться капитан Мишин, за что получил больше всех шампанского прямо в лицо.

— Брейк! Брейк! — Растаскивал я потом бойцов по углам.

— Мужики, хорош, — вмешался Коноваленко. — Пойдёмте уже в ресторан, гуляем сегодня, чё сраться-то?

И с этим предложением почти все были категорически согласны. А в подтрибунном помещении меня ждала необычная встреча. Когда я с «пионерами» одним из последних покидал раздевалку, таща баул с формой и пару клюшек на себе, ко мне подошёл Борис Кулагин.

— Что жаловаться в Спорткомитет хотите? — Спросил я. — Тогда сразу пишите в комиссию по правам человека в Гаагу, чтобы разобрались со всей ответственностью с геноцидом над Советскими крыльями, который был допущен в Череповце.

Ковин и Скворцов, что остановились рядом прыснули от смеха.

— Да я по другому поводу, — Кулагин тоже улыбнулся. — Я тут справки собрал…

— Понимаю, анализы плохие, — пробурчал я. — Ничего у нас медицина творит чудеса, ведь не зря по всей стране лопухи у населения скупают.

— Пиявок ещё в аптеках принимают, — добавил красный от смеха Скворцов.

— Ты же в «Торпедо» на просмотре? — Задал скорее риторический вопрос Борис Павлович, проигнорировав тему с медициной.

— Мужики идите, я вас догоню, — я передал свой баул и клюшки Володе Ковину, который был покрепче Скворцова.

«Пионеры» немного помялись, но не решившись спорить, пошли в гостиницу, а когда они достаточно удалились, Кулагин продолжил:

— Переходи в нашу команду, коллектив у нас молодой, перспективный. С квартирой поможем с машиной тоже, — не стал юлить тренер москвичей.

«С хоккейной историей я более-менее знаком, — прикинул я. — В 74 году «Крылья советов» выиграют и чемпионат и кубок СССР, где по ходу грохнут Тарасовский ЦСКА три раза из четырёх. И отправят Анатолия Тарасова на пенсию в 55 лет, когда многие только начинают тренировать. И сейчас команда у «Крыльев» подобралась мощная».

— Я подумаю, Борис Павлович, — ответил я, пожав руку наставнику москвичей.

***

В ресторане на импровизированном банкете, несколько столов было сдвинуто вместе, как на свадьбе. Хоккеисты «Торпедо» одевшиеся в более-менее свежие рубашки и костюмы, которые за неделю никто нормально не стирал, расселись по разным сторонам. Во главе стола разместились: главный тренер Александр Прилепский и начальник команды Михаил Бузуев. В принципе против этого возражений не было, ибо платили за накрытую «поляну» именно они. И первое слово взял само собой сам «папа»:

— Поздравляю вас с заслуженной победой в первом кубке имени космонавта Беляева! Я теперь убедился, что коллектив у нас подобрался боевой, сильный, и мы сможем побороться в чемпионате за самые высокие места! Ура! — Крикнул Александр Тихонович и его поддержало минимум половина «дружного» коллектива.

Особенно выделялся голосом Свистухин, который уже пришёл в ресторан «морально» подготовленным и настроенным на праздничный лад.

— Качай «папу»! — Гаркнул он, опрокинув стопочку пятизвездочного коньяка, однако сам Николай оторваться от стула уже не мог, поэтому предложение «покачать» быстро забылось.

Музыканты на сцене, которым кто-то махнул рукой, бодренько заиграли и запели хоккейный советский гимн:

Звенит в ушах лихая музыка атаки,

Точней отдай на клюшку пас, сильней ударь.

И все в порядке, если только на площадке

Великолепная пятерка и вратарь…

Дальше банкет распался, как это обычно бывает на несколько автономных маленьких банкетиков, где уже ели и выпивали в произвольной очерёдности. Рядом со мной ближе к концу стола сидели «пионеры» Скворцов, Ковин и Доброхотов.

— Дядя Иван, — всё никак не мог успокоиться Сашка Скворцов. — Что Кулагин тебе сказал?

— Сказал, что Кова и Скворец далеко пойдут, если квасить не будут по-черному, — улыбнулся я.

— Наверное, к себе в команду звал? — Догадался Витя Доброхотов.

— Честно сказать? — Я хитро посмотрел на ребят. — Пучков звал в СКА, Эпштейн в «Химик», Кострюков в «Локомотив», а Кулагин предложил сразу в ЦСКА. Шучу, пригласил сегодня в «Крылья».

— А ты? — Заволновался Вова Ковин, который был тоже парнем не глупым и понимал, что без меня их на площадке просто размажут. Да и не даст Тихоныч им заиграть в высшей лиге в этом сезоне.

Внезапно за моей спиной остановился главный тренер «Торпедо» Прилепский, в одной руке бутерброд с копчёной рыбой, в другой рюмочка. И не стесняясь своих юниоров высказался:

— Тафгаев, завтра можешь на тренировку не выходить, и к «Химику» готовиться тоже не надо. Не подошёл ты нашей команде. Сила — есть, ума — нет. Играй за завод, там у тебя лучше получится. На большее ты не годишься. Чего скалитесь? — Растерялся Прилепский, когда увидел улыбки на лицах «пионеров».

— Ивана сегодня Кулагин в «Крылья советов» пригласил, — ответил Скворцов.

— А Пучков в СКА, Эпштейн в «Химик», Кострюков в «Локомотив», — добавил Витя Доброхотов.

— А ты что сказал? — Чуть не подавился бутербродом главный тренер.

— Сказал, что подумаю, — я встал из-за стола. — Мне сейчас о многом нужно подумать, как и всем вам.

Перед сценой начались танцы и ресторанные музыканты, когда я спешно покидал банкет по поводу победы, весело и беззаботно напевали:

Суровый бой ведет ледовая дружина,

Мы верим мужеству отчаянных парней.

В хоккей играют настоящие мужчины,

Трус не играет в хоккей.

Трус не играет в хоккей! Эге-гей!

Конец первой книги.