Вполне очевидно, что прежняя производственно-хозяйственная деятельность МВД стала помехой для концентрации силовых функций в новом, едином министерстве, и в соответствии с постановлением Совета министров от 18 марта 1953 года строительные и промышленные подразделения Министерства внутренних дел были переданы в другие министерства и ведомства, в том числе Проектно-изыскательское управление гидротехнических работ Гидропроект, Куйбышевгидрострой и Сталинградгидрострой — в ведение Министерства электростанций и электропромышленности СССР.

А буквально через несколько дней, 27 марта, вышел указ Президиума Верховного Совета СССР об амнистии, который оставил в памяти народа не слишком добрые воспоминания. В течение весны и лета 1953 года было освобождено свыше миллиона 200 тысяч осуждённых, а дела более чем 400 тысяч граждан, ожидавших наказания, были прекращены. Крупнейшая за всю историю СССР амнистия повлекла за собой резкое осложнение криминогенной обстановки в стране: в 1953 году общее количество совершённых преступлений по сравнению с предшествующим годом увеличилось в два раза.

Решение о передаче исправительно-трудовых учреждений в Министерство юстиции (довольно скоро они вновь были возвращены в систему МВД) не исключало сохранение Ахтубинского ИТЛ в структуре Сталинградгидростроя, однако ещё до этого МВД СССР настойчиво поднимало в правительстве вопрос о полном переводе строительства Сталинградской ГЭС на вольнонаёмную рабочую силу. В мае 1953 года в этот вопрос была внесена окончательная ясность: Совмин принял решение о вывозе всего контингента Ахтубинского ИТЛ на другие стройки, причём на исполнение этого распоряжения давалось менее месяца. Почти весь спецконтингент Сталинградгидростроя был передан Кунеевскому ИТЛ при Куйбышевгидрострое, и 30 мая 1953 года Ахтубинский лагерь был официально ликвидирован.

В результате весной 1953 года Управление Сталин-градгидростроя столкнулось с острой нехваткой рабочих рук. Это, естественно, сказалось на выполнении установленных правительством сроков строительства ГЭС, но, к счастью, не привело к более серьёзным последствиям — над стройкой тогда нависла реальная угроза приостановки или даже заморозки работ. И в этом видится одна из главных заслуг Ф. Г. Логинова, который с первых дней строительства не уповал лишь на те возможности, которые предоставит ему МВД, и не рассматривал Ахтубинский лагерь в качестве основного поставщика рабочей силы, как ему предписывалось сверху. Хотя, казалось бы, иного выбора у него и не было, так как он изначально имел установленное задание по соотношению спецконтингента и вольнонаёмных как 7:3[175].

Конечно же, Логинов, являвшийся, по сути, руководителем крупного подразделения в структуре МВД, вынужден был подчиняться распоряжениям этого весьма серьёзного и влиятельного ведомства и не допускал своеволия. Но тем не менее настрой у него был однозначный: главную роль в строительстве ГЭС должны играть вольнонаёмные. И не навязчиво, но настойчиво проводил эту линию среди своих подчинённых, на что обращает внимание А. А. Марфенко в своей книге «Левобережии», посвящённой первостроителям Сталинградской ГЭС. Книга эта включает две документальные повести — «Утро великой стройки» и «Многотиражка». В них, конечно, присутствуют элементы художественного вымысла, но в целом они построены на документальных материалах и реальных событиях, поскольку Марфенко прекрасно знал всю историю строительства электростанции: в сентябре 1951 года он возглавил первый десант строителей, высадившихся на левобережной стройплощадке будущей ГЭС, а затем, после перенесённой болезни, работал в многотиражной газете Сталинградгидростроя «Стройка коммунизма». Написанное со знанием дела всегда внушает доверие.

«В принципе Логинов, — пишет Марфенко в повести «Утро великой стройки», — не одобрял присутствия заключённых на стройке. Он бы предпочитал вольнонаёмный коллектив. Всё же в душе Логинов, вспоминая отцовскую артель, выполнявшую работы по подряду, был артельщиком. В самом хорошем и исконно русском смысле этого слова».

И далее автор (он, кстати, прибыл на строительство ГЭС как офицер МВД и даже на первых порах был начальником одного из первых лагерных отделений) касается взаимоотношений начальника строительства и его заместителя по Ахтубинскому ИТЛ И. Г. Воробьёва:

«На первых порах, несмотря на некоторые разногласия о роли лагеря на Сталинградгидрострое, они неизменно находили в вопросах службы оптимальные решения. Спустя некоторое время Логинов, доверяя Воробьёву и как должностному лицу, и как человеку, полностью или почти полностью исключил своё участие в делах подчинённого ему ИТЛ»[176].

Здесь надо сказать, что, во-первых, Логинов, как свидетельствуют его дневники и другие архивные материалы, от решения многочисленных проблем Ахтубинского лагеря никогда не устранялся, а во-вторых, отношения между ним и Воробьёвым были вовсе не безоблачными, о чём, по ряду причин, Марфенко знать не мог, — мы эту тему в дальнейшем ещё затронем. Сейчас же отметим, что не слишком радужными были и взаимоотношения, сложившиеся у Фёдора Георгиевича с начальником политотдела Сталинградгидростроя Г. Я. Фарафаловым. Причина возникавших противоречий видится всё в том же — в разной оценке роли лагеря в строительстве. В повести «Многотиражка» А. А. Марфенко рассказывает о серьёзном конфликте, который возник между Логиновым и Фарафаловым при обсуждении характера будущей газеты гидростроевцев «Стройка коммунизма»:

«Логинов наклонил под ёжик подстриженную голову, как будто хотел боднуть привставшего из-за стола начальника политотдела:

— …Я отлично понимаю, что лагеря ГУЛАГа, расположенные в отдалённых районах страны, в которых используется главным образом труд заключённых, не нуждаются, помимо политотдела, в гражданском руководящем органе. Наша стройка в основном будет возводиться вольнонаёмными работниками: и рабочими, и специалистами. Уже сейчас у нас созданы управления железнодорожного транспорта, автомобильного, гидромеханизации, механизированных работ и ряд других, в которых участие спецконтингента исключено. Он будет только дополнением многотысячного коллектива строителей»[177].

Об отношении Логинова к труду заключённых и его эффективности можно судить по одной из записей в его дневниках, сделанной в июне 1953 года:

«20 июня 1953 года были опубликованы данные выполнения народнохозяйственного плана. Фактические итоги оказались лучше, чем я предполагал в связи с происшедшими событиями: амнистия и прочее. Отсюда напрашивается вывод, что удельный вес в народном хозяйстве предприятий и строек, использовавших труд заключённых, настолько мал, что снятие их с работы так и не сказалось в общих итогах за полугодие (курсив мой. — А. Ж.)»[178].

Подчёркивая важность комплектования коллектива вольнонаёмных кадров, уже на одном из первых организационно-технических совещаний при начальнике Сталинградгидростроя Логинов напоминал своим подчинённым: «Мы его комплектуем в основном по письмам лиц, изъявляющих желание у нас работать. Других реальных источников комплектования производственного сектора у нас нет». Слова Логинова, конечно же, не означали, что руководство Сталинградгидростроя сидело сложа руки в ожидании писем и заявлений от желающих пополнить ряды строителей ГЭС. Людей нужно было привлекать на стройку, и огромную роль в этом сыграли такие методы работы, как общественные призывы и оргнаборы[179].

Не будем забывать, что страна, завершившая в основном послевоенное восстановление народного хозяйства и приступившая к строительству новых крупных промышленных объектов, предусмотренных пятым пятилетним планом, продолжала испытывать нехватку рабочих и специалистов во многих отраслях экономики. За годы войны численность рабочих и служащих в стране снизилась с 31,2 миллиона человек до 27,3 миллиона (без учёта колхозников, работников сельского хозяйства и кооперативного сектора), то есть более чем на 12 процентов. Значительно уменьшилось число высококвалифицированных специалистов, сократился их выпуск высшими и средними специальными учебными заведениями. Особенно остро ощущался дефицит инженеров-строителей и гидротехников. В 1950 году специалистов по гидротехническим сооружениям насчитывалось 7400 человек на всю страну.