– Мне пора, – поспешно сказала я, оглядываясь назад. – Тебе лучше уйти.

Мужчина не сдвинулся с места.

– Марк! Уходи, слышишь?

Я посмотрела ему в глаза и увидела до дрожи знакомый взгляд. Взгляд упрямца, не желающего мириться с неугодными обстоятельствами.

– У нас нет выбора, ну, давай же… – я похолодела, услышав звук хлопнувшей двери и быстрые шаги, ураганом наступающие в нашу сторону.

– Запомни, Соф, – сказал мужчина, делая ко мне быстрый широкий шаг, – выбор есть всегда. Просто часто людям не хватает смелости им воспользоваться.

– О чем ты, черт возьми, говоришь? – прошипела я. А потом вдруг поняла, что не чувствую земли под ногами.

– Эй, ты что творишь? – я что есть мочи забарабанила руками по твердой спине мужчины. – Сейчас же поставь меня на землю, слышишь?

Марк обхватил меня за ягодицы и быстрым шагом понес к своей машине.

– Черт, да опусти же ты меня! – крикнула я, с силой впиваясь в его шею ногтями. Он вздрогнул, однако хватку не ослабил. Мужчина подошел к BMW, открыл переднее сидение, усадил меня на кресло, пристегнул, хоть я и отбивалась, и с чувством сжал мои запястья. Я вскрикнула. Уверена, на бледной коже тут же начали проявляться бордовые полукруги.

– Соф, умоляю, давай без глупостей, – прошептал он мне на ухо. Потом закрыл дверь с моей стороны, в один миг обошел машину и сел на водительское сидение.

– Что ты, черт побери, себе позволяешь?? – вскричала я, смотря, как мужчина ловким движением поворачивает ключ зажигания. – Что ты делаешь?

– Хочешь знать, что я делаю? – спросил Марк, обхватывая руль и весело поглядывая в мою сторону.

Я кивнула. Молодой человек надавил на газ, и машина взревела, словно дикое изголодавшееся животное.

– Детка, я тебя похищаю, – ответил он, срывая автомобиль с места.

Последнее, что я запомнила, обернувшись через плечо, – это мать с перекошенным от ужаса лицом и смятый букет васильков, брошенный мною на мокрый, еще не высохшей от дождя асфальт.

– Не нужно было этого делать.

Мы ехали по пыльной дороге. Мимо проносились зеленеющие поля, деревья нагибались к самой земле, словно кланялись ей, и яркий свет нещадно бил нам в лицо, заставляя щурить глаза.

– Нет? Это почему же? – спросил мужчина с усмешкой. – Мне вот понравилось.

– Охотно верю, – сказала я, кивая. – Особенно тебе, наверное, понравилось лапать меня за задницу.

Марк засмеялся.

– Не без этого, каюсь.

Качая головой, я спросила:

– Ты хоть понимаешь, что меня ждет вечером? Мать никогда мне этого не простит.

Марк бросил на меня быстрый взгляд.

– А ты постарайся не думать об этом. Уже ведь ничего не поправишь, верно? – он пожал плечами. – Остается только наслаждаться и ловить момент.

Хмыкнув, я промолчала. Чуточку даже позавидовала: хотела бы и я быть такой же, как он! Также самостоятельно принимать решения, быть такой же смелой, свободной…

Дорога с каждым ярдом становилась всё хуже, бугристый асфальт сменился разбитым песчаником; машина всё чаще заходилась в тряске. Задумавшись, я не сразу заметила, что местность мне незнакома – мы ехали вдоль огромного поля, вдалеке виднелся густой лес, за которым стеной стояли горы – создавалось ощущение, будто их белоснежные конусы достают до самого неба.

– Марк, а куда ты меня везешь? – спросила я, вглядываясь в мелькающий за окном пейзаж. Вокруг было так много трав, цветов и зелени, что у меня начинало рябить в глазах.

– Немного терпения, веснушка, – ответил мужчина, загадочно посматривая в мою сторону. – Ты же не хочешь испортить сюрприз?

Мы проехали одно поле, затем другое и в скором времени свернули с проторенной дороги. Деревья вдоль пролеска были корявыми, их скрюченные, изогнутые стволы обвивали соседние ветви, будто природа – вершительница всего живого – свела их в страстные объятия, навечно сроднив друг с другом. Неба здесь почти не было видно – у дневного света не было ни единой возможности пробиться сквозь широкие, елкообразные листья дубов. Повсюду, куда ни кинь взгляд, стоял густой полумрак. Я ощутила себя героиней сказки, заблудившейся в темном лесу.

Когда впереди замелькал солнечный свет, я облегченно выдохнула. Непроглядная тьма не внушала мне доверия, мне чудилось, будто из нее на нас смотрят голодные глаза не самых безобидных обитателей леса. Мы выехали на лесную прогалину, и Марк остановил машину. В безмолвном неверии, щурясь, я ступила на окаменелую, неестественного ярко-зеленого цвета траву и пораженно огляделась.

Никогда еще я не видела такой красоты.

– Да… – медленно протянула я. – Ради такого стоило ехать в такую даль.

– Нравится? – спросил Марк, становясь рядом со мной.

Я не ответила, провожая взглядом пролетающих над нашими головами желтобрюхих лазоревок. Мы стояли на небольшой поляне, окруженной дремучими дебрями, прямо напротив нас начинался крутой обрыв. Чувствуя в груди волнительный трепет, я осторожно приблизилась к краю пропасти. Внизу, в ярдах 50 от меня, задиристо журчала река, уходя в лабиринт высоких, величественных гор. Горная цепь с лохматыми, нечесаными черепами тянулась на мили вокруг, горы стояли так близко к краю обрыва, что, казалось, протяни руку – и дотронешься до их пористого стана, раскрошив и без того хрупкий скелет.

– Впечатляет, правда? – прошептал Марк, подходя ближе.

Почему-то здесь хотелось вести себя как можно тише и не тревожить царивший тут заведенный задолго до нас порядок. Нетронутая рукой человека природа выступала здесь полноправной хозяйкой, и мы не могли не подчиняться ее непреложным законам.

– Как здесь чудесно пахнет… – сказала я, вдыхая свежий, искрящийся аромат.

– Это горный воздух, веснушка. Такой сразу узнаёшь, ни с чем не спутаешь.

– Да… – я наполнила легкие ароматами трав. – Ты абсолютно прав.

Немного отойдя в сторону, Марк расправил плечи и уверенной поступью стал на высокий камень – случайный наблюдатель, пришедший выразить почтение гигантским изваяниям.

– Я нашел это место, когда искал, куда бы поставить капкан на лисицу.

По моей коже пробежала вереница мурашек, мне вспомнилась та холодная ночь двухлетней давности. А я ведь запросто могла тогда погибнуть… Против воли я вздохнула. Марк обернулся, приподнимая брови, и тогда я в сердцах сказала то, что так давно вертелось у меня на языке.

– Я так мало о тебе знаю! Только самые общие вещи. Я считаю, это нечестно, я ведь тебе много чего о себе рассказала. Почти всё…

Сказала – и пожалела. Но мужчина, кажется, не обиделся. Он подошел ко мне, легонько приобнял за талию и, уводя подальше от обрыва, на ухо прошептал:

– Не злись. У тебя еще будет время узнать меня поближе.

Я слабо улыбнулась, мы подошли к стоящей под тенью машине. Марк достал цветное, сшитое из лоскутков одежды покрывало и корзинку с едой и напитками. В центре поляны, примяв пышную, словно перина, траву, он расстелил одеяло, и мы разлеглись на шерстяной ткани, с удовольствием вытянув ноги.

– Угощайся, – сказал мужчина, доставая из плетенной корзины горсть печенья. Взяв по соленому крекеру, мы разговорились.

– Ты выезжала куда-нибудь за пределы Лаундервиля? – спросил он у меня, невесомым касанием поглаживая мою руку.

– Нет… Я торчу здесь с четырех лет, и иногда мне так хочется что-нибудь изменить, – я мечтательно улыбнулась и посмотрела на растущие возле нашего пристанища белые цветы. Их нежные лепестки напомнили мне о грезах моей юности, о моей заветной мечте.

– Никогда не любила холод, – сказала я, подставляя лицо навстречу солнцу. – В детстве я представляла, что, когда вырасту, уеду куда-нибудь, где солнце, а дождь и туманы есть только на обложках детских сказок.

Марк смотрел на меня с сочувственной, несколько наивной улыбкой – так смотрят взрослые, когда их маленький сын говорит, что, повзрослев, полетит на Луну, а девочка – еще совсем кроха – рассказывает о своих надеждах на взрослую жизнь, где она будет блистать на лучших киноплощадках мира.