– Знаю, знаю… просто глупые, детские мечты. Я слишком бедная, что уехать в Италию.

– Почему в Италию? – спросил мужчина, с интересом поглядывая на меня.

– В Испанию, в Грецию! – воскликнула я, с чувством сжимая обертку от печенья. – Туда, где светит солнце круглый год и все люди счастливы.

Марк промолчал – только настойчивее стал поглаживать мое запястье.

– Ну, а ты? Где ты бы хотел жить? – спросила я у молодого человека, неловко пряча руку под край оттопырившегося одеяла.

– Я? – Марк немного помолчал и ответил: – Я бы хотел жить здесь, в Лаундервиле.

– Что?!

– Ну да. Здесь так тихо, так спокойно. Настоящий рай для того, кто сменил десятки шумных городов.

– Хм…

Птицы, пролетавшие над нашими головами, так радостно щебетали, что мне тоже стало весело и легко, будто я вновь оказалась у папы на руках, с восторгом и трепетным волнением смотря в чистое голубое небо.

– Слушай, Соф, – сказал Марк вдруг очень серьезно, возвращая мои мысли из далекого детства. – Можешь мне кое-что пообещать?

Я перекатилась на спину, с охотой подставляя лицо солнцу.

– Пообещать? Смотря что.

Мужчина встал с одеяла и наклонился ко мне, заслонив белые фигурки облаков.

– Пообещай, что бросишь работу.

Закашлявшись, я приподняла голову.

– Нет, – хрипло ответила я, – этого я не могу тебе обещать.

Марк не стал меня уговаривать. Он лег на спину, закинул руки за голову и стал молча смотреть на проплывающий пух белых цветов. В один миг птицы стали петь почему-то не радостно и весело, а как-то жалобно и тоскливо, прохладный ветер, который ранее остужал нашу кровь, теперь безжалостно морозил нас своим дыханием, даже небо и то, обидевшись, побледнело, потускнело и потеряло свои природные яркие краски.

Недолго Марк мучил меня своим молчанием – очень скоро я не выдержала и заговорила сама.

– Слушай… для меня это важно, понимаешь? У меня есть планы и… – мужчина даже не повернул головы в мою сторону. – Эй!

Я с силой тряхнула его за плечо.

– Да? – лениво спросил он, одергивая руку.

Раздраженно выдохнув, я решила пойти на компромисс. Когда я сказала, что эта неделя будет последней в моей карьере в «Счастье рядом», мужчина резко оживился. Его глаза заблестели, он весь воспрянул духом и стал мне увлеченно рассказывать всё, что знал об Италии, Испании и прочих жарких странах (а знал он о них так много, что казалось, будто он успел три жизни прожить в каждой из них). Потом мы ели чизкейк из сладкой черники, пили из горлышка красный эль и самозабвенно, меряясь уровнем памяти и сноровки, играли в карты.

– Я тебя выиграла, – смеялась я, махая козырным тузом перед лицом мужчины.

– Ты где-то смухлевала! – не мог поверить Марк, с недоумением глядя на свои короли. – А ну-ка признавайся.

– Да-да, каждый утешается как может, – я засмеялась сильнее, когда Марк неожиданно защекотал мне бока.

– Прекрати, – хохоча, произнесла я, почувствовав сильные руки мужчины на своей талии.

– А ты заставь меня.

Я попыталась вырваться, но мужчина крепко прижимал меня к себе.

– Софи… – протянул Марк, смотря на меня каким-то непривычным взглядом.

– Мм?

– У тебя такая нежная кожа… – прошептал он, дотрагиваясь до моей щеки.

Я вся покрылась жаром, веки затрепыхали, но глаза я не закрыла – не хотелось снова выставить себя идиоткой. Марк еще какое-то время поглаживал мои волосы, потом шепнул: «Я скоро», рывком поднялся и ушел куда-то вглубь леса. Я осталась сидеть одна, с бешено колотящимся сердцем и непривычным ноющим чувством внизу живота.

Совсем скоро – я еще не успела выровнять прерывистое дыхание и стряхнуть на траву крошки пирога – Марк вернулся на поляну, в его руке был зажат неряшливый букет необычайно красивых цветов: я такие разве что на картинках видела.

– Это тебе, – Марк вручил мне белоснежные бутоны. – Они тут немного помялись – пришлось с боем отбирать их у старого скряги-лешего.

Я засмеялась и забрала цветы.

– Спасибо, – прошептала я, впуская в легкие душистый аромат.

Солнце неумолимо спускалось всё ниже, грозя спрятаться за острые бугорки костлявых гор. Я подошла к обрыву. Ветер ласково взъерошил мне волосы, которые на солнце будто покрылись позолотой. Я стояла, вдыхая горный воздух и вслушиваясь в журчание воды, когда услышала знакомые шаги позади себя. Обернувшись, я от неожиданности дернулась.

Марк стоял так близко, что я видела каждую темную крапинку в его карих глазах. Он смотрел на меня, и его лицо постепенно приобретало животные черты, я разглядела в его взгляде неприкрытую алчность и еще что-то темное, внушающее необъяснимое желание умчаться подальше. Сердце бешено заколотилось, мне стало страшно. Невольно я сделала шаг назад, к краю обрыва.

– Софи… – прохрипел Марк, подходя еще ближе.

Я почувствовала, как земля под моими ногами начала осыпаться, грозя лишить меня опоры. Мелкие камушки полетели вниз, к ручью. Тогда я действительно испугалась. Нет, не того, что в любую минуту земля может разверзнуться подо мной и я упаду на острые камни без всякой надежды выжить; нет. Я испугалась стоящего рядом мужчину. Всё его тело лихорадило, мышцы под футболкой напряглись, рот и подбородок била частая дрожь, а взгляд запросто мог принадлежать озверевшему психопату, у которого, несмотря на стойкую ремиссию, вдруг снесло крышу и отказали все тормозные механизмы.

– Марк, что ты… – мой голос дрогнул, и я осеклась – поняла, что не смогу вымолвить больше ни слова.

Мужчина подошел ко мне вплотную, одной рукой прижал меня к своей груди и, не дав мне и пискнуть, поцеловал меня. От неожиданности я вздрогнула и хотела было отпрянуть, сама не осознавая, чем это может кончиться, но Марк крепко удерживал меня подле себя – так, что я не могла ни отодвинуться, ни пошевелиться.

Движения его грубых губ были резкими, собственническими, в них не было нежности или мягкости, обычно свойственных первому поцелую. Марк цепкой хваткой крепко держал меня за талию, сохраняя равновесие и балансируя на грани срыва в пропасть. Я же чувствовала себя тряпичной куклой – податливой, мягкой и безвольной. Когда я ощутила, что жжение в груди становится невыносимым, когда поняла, что задыхаюсь, что моим легким отчаянно нужен кислород, я попыталась что-то сказать, но рука мужчины больно сжала мои волосы, и я остановила свои жалкие усилия. Я вообще прекратила любые попытки вырваться.

Вместо этого я осторожно, не зная, что еще можно предпринять, стала отвечать на поцелуй. Марк благоговейно зарычал, и хоть от этого звука у меня внутри всё сжалось от страха, я все же смогла сделать пару живительных вдохов. Я тут же ощутила тепло по всему телу, приятно согревающее скованные напряжением мышцы, однако почти сразу же почувствовала, как его язык властно проникает в мой рот, соединяя нас еще ближе друг к другу, еще теснее. Рвано выдохнув, я подчинилась его животному напору.

Когда я робко положила руку Марку на грудь, он обхватил меня за талию и слегка приподнял – так, что наши губы стали находиться на одной высоте. Усилием воли я попыталась расслабиться и постараться получить удовольствие от его бесстыдных прикосновений.

Марк на секунду отстранился, я приоткрыла веки и заметила, что его глаза сияют безрассудным огнем, желание, вырывавшееся из, казалось, самого сердца мужчины, поразило меня. Когда я осознала, что я являюсь причиной этого сумасшедшего блеска в его карих, почти медовых глазах, по моему телу прошла сладкая дрожь.

– Со-о-оф… – сорвалось с его губ.

Он жадно вглядывался в мое лицо, ловя последние отблески солнца на моих искусанных губах. Вот тогда-то я и почувствовала это – удивительный вихрь из страха, возбуждения и еще чего-то темного, запретного, будто я, несмотря на все предупреждения, приоткрыла потаенную дверь запретной комнаты. Тогда-то я и потеряла всякую способность думать. Я приблизилась к Марку и накрыла его губы своими, позабыв о том, что еще пять минут назад боялась этого человека как огня.