Я ничего не ответила. Злость, негодование, досада, некоторое смущение – чувства буквально затопили меня.

Слава богу, в эту минуту вмешался отец.

– Ну-ну, дорогая, – обратился он к матери, – думаю, Софи всё поняла. Идем-ка на кухню пить чай.

Я с благодарностью взглянула на отца, но потом заметила, что мать не сдвинулась с места. Вздохнув, я попыталась всё объяснить.

– Да, я села к нему в машину. Было чертовски холодно, и я не хотела простудиться. Но это всё – клянусь.

Бесполезно – я слышала, как недоверчиво хмыкнула мать.

Ну уж нет, с меня хватит! Раздражение взяло вверх над смущением, и я встала с дивана, краем уха подмечая, как падает кружка с кипятком, выплескивая горячие струи на белый ковер гостиной.

Пора прекращать этот позерский цирк.

– У меня больше нет времени выслушивать обвинения… особенно, если они взяты с потолка. Я пошла.

И, не дожидаясь ответа, я пулей выскочила из гостиной.

Помня об обещании быть готовой к двум часам дня, я начала искать подходящую для пикника одежду. Выудив из шкафа бриджи, свободную футболку и черную кепку, я наскоро оделась, завязала волосы в высокий хвост и вышла из комнаты.

– О, хорошо, что ты пришла. Я уже думала идти за тобой, – едва завидев меня, сказала мать. Она повязала голову платком, а ее руки плотно облегали резиновые ядовито-зеленые перчатки.

– Это тебе, – она поочередно всунула мне в руки лопату, моток веревки и белую краску. – Кисть найдешь в гараже.

– И что мне со всем этим делать? – спросила я, напрягаясь. У меня было нехорошее предчувствие.

– Будешь подвязывать в саду вишневые деревья. Их нужно подкопать, побелить, ну, и вообще прибраться там. Вчерашний смерч страшно всё там разворотил.

Я уставилась на суетившуюся с ведрами мать. Мы по праву гордились нашим садом, в особенности вишнями – их у нас было 24. Я медленно перевела взгляд на часы. Стрелки показывали без десяти минут два.

– Я не могу, – сказала я, качнув головой. – У меня запланирована встреча на два часа дня.

– Встреча? Прекрасно. Сделаешь всё, что я сказала, и пойдешь на свою встречу, – мать отвернулась, подымая ведра с какой-то вонючей жидкостью.

– Нет, я иду сейчас, – возразила я, по-прежнему стараясь говорить спокойным тоном.

– Нет, Соф, – женщина развернулась и посмотрела на меня суровым взглядом. – Ты пойдешь в сад и будешь там работать, пока не закончишь. Если хочешь, можешь позвать с собой ту девочку, с которой собралась гулять, – она застегнула пуговицы на потрепанной рубашке и добавила: – Вместе вы быстрее справитесь. Точно тебе говорю. И да… – она придирчиво обвела мою одежду взглядом. – Ты бы надела что-нибудь похуже, работенка-то пыльная выйдет.

И с этими словами женщина удалилась из кухни, что-то насвистывая себе под нос.

Я с бессильной злостью уставилась на входную дверь. Первой моей мыслью было бросить всё и, наплевав на ее слова, уйти на встречу с Марком. Внутри всё клокотало, я прекрасно понимала, почему мать решила загрузить меня работой. Ясное дело: так она мстит мне за вчерашний вечер, может, даже завидует, что меня молодые люди приглашают в кафе. Сама-то она там сто лет не была.

И я уже собралась бросить лопату и веревку с краской и пойти на улицу, как тоненький голосок – назовем его проснувшейся совестью – напомнил мне, что я дала обещание помогать матери вести хозяйство. Я пообещала это Мии, стиснув зубы, в последний день перед ее отъездом два года назад. До сих пор я держала слово – благо, мать не так часто меня о чем-то просила.

Миа не узнает об этом, зато ты прекрасно проведешь время, уговаривал меня демон-искуситель. Подумай о Марке и о том, как он расстроится, узнав, что пикник придется отложить до лучших времен. И погода сегодня на редкость хорошая, эта сама судьба вам благоволит…

Я стояла и неподвижно смотрела на дубовую дверь.

Часы пробили два часа пополудни.

Я вздохнула. Закинула на плечо лопату, другой рукой обхватила веревку с краской и вышла из дома.

От пения иволог и яркого ослепляющего света у меня защемило сердце. Зайдя в гараж, я нашла там кисти и направилась в сад. Положив на землю рабочие инструменты, я огляделась. Ветер и правда нанес урон всему живому в саду: он сорвал сухие листья и расшатал молодые ветви, пообрывал макушки сирени и изуродовал тонкие листья ив, которые, словно в засаде, окружили наш дом по всему периметру.

Я поискала глазами мать – она поливала кусты картофеля жижей из ведер в самом дальнем конце огорода. Очень тихо, стараясь слиться с окружающей природой, я подошла к воротам, встала на цыпочки и осмотрелась.

На подбитой дождем дороге повсюду виднелись сорванные ветки деревьев, из мусорного бака высыпались фантики из-под конфет. И ничего, что бы указывало на следы черного BMW. Настроение у меня упало еще ниже, я вздохнула и поплелась к ждавшим меня вишневым деревьям. Взяв кисть и обмакнув ее в белую краску, я начала лениво возить ею по стволу. Работа была не только, как выразилась мать, «пыльная», но еще и очень скучная. Я на автомате делала быстрые мазки кистью, оставляя на стволе белые подтекающие полосы.

Когда я заканчивала красить третье дерево, я услышала шум подъезжающей машины. Обернувшись, я услышала, как кто-то заглушил мотор и хлопнул дверцей. Сердце замерло – я прислушалась к твердым шагам за забором. Вскоре в ворота постучались.

– Соф, где ты? – громко крикнул Марк.

Я машинально взглянула на то место, где работала мать – там никого не было. Я быстро подбежала к забору.

– Марк! – прошептала я, открывая железные ворота.

– Привет-привет, – поздоровался мужчина, протягивая мне букет васильков. – Это тебе. Извини, я опоздал. Задержался на работе…

– Ничего страшного, – я виновато улыбнулась, – по правде говоря, теперь это уже неважно.

– Это почему же?

Звонкий, взлетевший, казалось, до небес голос. Я вздохнула и поведала ему о своем несчастье.

– Она велела мне подрыхлить и покрасить все деревья в саду, а ты сам видишь, сколько их у нас, – я мотнула рукой в сторону сада. – Так что, боюсь, сегодня никак не выйдет… Прости, – прошептала я, чувствуя, как вспыхнули щеки. Я перевела взгляд на букет – на один из васильков приземлился маленький черный жук, поскользнулся на тонком лепестке, не выдержал равновесия и кубарем свалился в нежно-голубые ступеньки цветков.

– Я могу помочь тебе, – предложил Марк, оглядывая фронт работы. – Вместе мы управимся намного быстрее.

Я нервно засмеялась.

– Ты прямо как моя мать. Она тоже предложила мне привести с собой помощника.

– Отлично, я тогда возьму кисточку, я ее видел где-то в бардачке и…

– Нет, Марк, постой. Понимаешь… мать может увидеть тебя, а я…

Я стыдливо замолчала. Как же объяснить ему?

– Ну и что в этом такого? – спросил Марк, приподнимая брови. – Заодно я с ней и познакомлюсь.

Нет-нет-нет, этого точно нельзя допустить!

– Нет, послушай. Моя мать очень консервативная, я тебе рассказывала, она боится всего нового… А ты сейчас, между прочем, выглядишь как безбашенный рокер, – улыбнулась я, оглядывая молодого человека.

Весь в черном, волосы убраны цветистой банданой, которая ему очень шла, и вдобавок на левом запястье серебряная цепь. М-да, лучшего образа для знакомства с моей матерью и придумать нельзя.

– Виноват, – мужчина прижал руки к груди и слегка поклонился, – в следующий раз жди меня в подряснике и с крестом на шее.

Мы оба рассмеялись.

– И все же, что мы будем дальше делать, мм, невольница? – спросил мужчина, поглядывая мне за спину.

– Всё очень просто, – ответила я, чувствуя, как что-то сдавленно сжалось в груди. Оглянувшись, я быстро сказала: – Я пойду дальше в сад красить деревья, а ты – птица вольная, можешь делать, что душе угодно.

– Я хочу провести этот день с тобой, Соф, – сказал Марк как-то уж очень серьезно.

– Я тоже, поверь… Но я не могу.

Где-то с другой стороны дома послышалось: «Софи!..»