Литмир - Электронная Библиотека

Добравшись до дома на полицейской машине, он пришел к ожидавшему его с нетерпением Разумовскому и поведал ему о перенасыщенных драматизмом событиях дня, вызвавших у профессора противоречивые чувства.

Несмотря на обещания главковских оперов, страх его перед Зотовым никуда не исчез, да и осведомленность о болезни Василия Васильевича уголовного розыска тоже не радовала, но вместе с тем нежданно-негаданно появилась надежда залатать финансовую прореху в семейном бюджете.

Дело в том, что и сам он в конце девяностых был цинично обманут «партнерами» Голубкова, «кинувшими» их с женой на приличную сумму. С деньгами, естественно, они давным-давно уже распрощались, приобретя взамен им бесценный жизненный опыт, и тут вдруг благодаря болезни соседа стал осязаемой реальностью возврат своих сбережений. И хотя во избежание разочарований Ланцов призвал его трезво смотреть на вещи, напомнив об избирательном действии вируса, Разумовский слышать этого не желал и твердо верил в конечный успех.

Вернувшись домой, Василий Васильевич достал первым делом из шкафа пиджак от костюма и снял с него спрятанный под лацканом крошечный микрофон, но тут же сзади под воротом обнаружил еще один, со злостью сорвал его и задался вопросом: «А этот-то кто еще прицепил?»

Обматывая изолентой «жучки» и думая о треволнениях прошедшего дня на этом, судя по всему, не закончившихся, он осознал вдруг, что жизнь по совести без вранья – это, оказывается, не только внутренняя свобода, радость и душевное наслаждение, но и тяжелый изнурительный труд, требующий огромного мужества и терпения. Это открытие не на шутку его встревожило и породило сомнения в собственных силах, и от пугающих этих мыслей у него, как и в прежние времена, подскочило давление, и он, глотнув морозного воздуха через открытую форточку, зашвырнул злополучные микрофоны в снег.

Глава 7

С приближением международного женского праздника небеса все же сжалились над измученными за зиму горожанами и коммунальными службами, и погода стала налаживаться, вернув людям утраченную ими было веру в более теплое и светлое будущее. Опостылевшие всем до чертиков морозы и снегопады, словно по мановению чьей-то невидимой руки прекратились, сквозь поредевшие облака стало выглядывать иногда солнце, зажурчали под ногами ручьи, а в воздухе запахло долгожданной весной, что повысило в торговых сетях спрос на резиновую непромокаемую обувь, но это было уже шагом вперед.

Приход весны, впрочем, не принес Нине Петровне, как в прежние годы, особой радости – скорее наоборот. Лишенная привычных хлопот, связанных с предстоящим дачным сезоном, она чувствовала себя обездоленной и за несколько дней до предстоящего праздника вручила мужу повестку в суд.

Утрата любимой фазенды и идиотские его выходки окончательно убедили ее в необходимости срочного расторжения брака, в чем ее поддержал старший сын Игорь. Вадик же в свою очередь пытался отговорить мать от этого шага и, поддавшись эмоциям, как-то обмолвился о предполагаемой болезни отца, что только ускорило окончательную развязку. Расписавшись в своем в этом вопросе бессилии и забросив работу над диссертацией, он с головой погрузился в поиски злополучного вируса, в одночасье разрушившего родительскую семью и их отношения с братом, рассчитывая на быстрый научный успех.

Предпраздничным утром, оставшись наедине с Ларисой, Ланцов торжественно преподнес ей флакончик духов и букет желтых тюльпанов, заслужив этим рыцарским жестом ее благодарность, улыбку и поцелуй в щеку. Всем остальным он разрешил досрочно закончить работу, и в шестнадцать часов коллектив в полном составе сел за праздничные столы, истосковавшись по живому вне службы общению. Выпавшие на долю людей тяжелые испытания, к счастью, остались в прошлом, и они, по мнению Василия Васильевича, имели полное право расслабиться и немного повеселиться, благо повод для этого был подходящий.

В разгар застолья Ланцов признался сидевшей по правую от него руку Ларисе в своих не дававших ему покоя сомнениях, и та, взволнованная услышанным, предложила ему прогуляться по улице и спокойно все обсудить, после чего, не привлекая к себе внимания, они покинули торжество.

Весь путь до своего дома Лариса слушала его преисполненные страхами и сомнениями рассуждения о бессмысленности своих действий, лишь осложнявших всем жизнь, когда же он полностью выговорился, осторожно спросила его:

– Ты что же, во всем раскаиваешься?

Ланцов после ее вопроса смутился и как-то неуверенно произнес:

– В общем-то нет… Но ты сама посуди, Лара. Я не молод уже, и боюсь, что на все это у меня ни сил, ни здоровья не хватит. И потом кому от моей правды легче стало?

– Мне, – ответила без раздумий Лариса

– Ну, разве что тебе. Ты хотя бы ярмо с себя сбросила, – с горечью усмехнулся он.

Лариса после его слов нахмурилась, но промолчала, и в таком далеко не праздничном настроении они дошли до ее подъезда.

Там, о чем-то раздумывая, она достала из сумочки связку ключей, повертела ее в руках, а после, повернувшись к Василию Васильевичу, заявила ему:

– И не только мне, а и всему нашему коллективу, кроме отдельных невосприимчивых личностей. Люди в тебя поверили, а уж жильцы-то как счастливы. Ты за всех нас, Василич, теперь в ответе, – на полном серьезе заключила она.

Неожиданный пафос ее слов вкупе с твердой гражданской позицией сбили Ланцова с толку. Никогда еще бывшая его любовница не представала перед ним в таком необычном свете, и он достал из кармана пальто сигареты и зажигалку.

Закурив, он закашлялся, и оба они замерли в ожидании его судьбоносных слов, но их не последовало, и Ланцов объяснил, что это, очевидно, от дыма, и Лариса, твердо уверенная в своей правоте, попыталась вдохнуть в него свежие силы.

– Ты главное не бойся, мы тебя все поддержим. К тому же обратного пути у нас с тобой все равно нет, поэтому, несмотря ни на что, остается только вперед.

Ланцов попробовал отделаться шуткой, заявив, что прикинется слепоглухонемым или же в монастырь уйдет, в крайнем случае, но Лариса юмор этот не поддержала, а позвала его, чтобы не киснул дома, к завтрашнему обеду.

– У тебя есть с кем праздновать, а я к сыну поеду, – отказался он от ее приглашения и, попрощавшись, неспешно поплелся в сторону своего дома.

На следующий день он отправился на званый обед к Вадику и, устроившись на сидении в вагоне метро с бесплатной газетой, стал изучать городские новости. В отличие от Разумовского, регулярно отслеживавшего теперь полицейские сводки, он в неуязвимости Голубкова нисколько не сомневался и иллюзиями по поводу его заражения себя не тешил.

На станции «Нарвская» в вагон, опираясь на палочку, зашла сгорбленная старушка в платке и потертом пальто, не один уже год собиравшая подаяния на операцию сироте внучке. Ланцов в подобные байки не верил и каждый раз ей отказывал, искренне поражаясь доверчивости людей, а неделю назад, заметив, как старушонка без помощи палочки резво перебежала на остановке из одного вагона в другой, не удержался и бросил ей в спину: «Внучка давно уже замуж вышла». «Нищенка» на его слова обернулась и зыркнула на него злобным колючим взглядом, но тут же вновь вошла в образ, скрючилась и громко заголосила на все лады о своем несусветном горе.

Вот и сейчас, оказавшись в вагоне, она как обычно застыла в отрепетированной позе в проходе, и у Ланцова вдруг возникло желание сделать ей по случаю праздника что-то приятное и запоминающееся.

– Люди добрые, помогите… – зазвучала на весь вагон знакомая всем песня, и Василий Васильевич полез в карман за бумажником, но старушка вдруг кашлянула и смолкла.

– Люди добрые, помогите… – вторично заголосила она и вновь осеклась. В глазах ее появился страх, и она, сжав в руке трость, в растерянности опустилась на свободное место, соображая, как ей теперь поступить, но вскоре, стянув с головы платок, поднялась и громко на весь вагон объявила: – Люди добрые, обманывала я вас прежде, простите! Нет у меня никакой сироты внучки!

20
{"b":"769103","o":1}