«Господи, еще один. Сколько же вас?» – пронеслось в голове у Ланцова, и он машинально спросил:

– Тоже из «Глухаря»?

– Из ГУВД Санкт-Петербурга.

«Этим-то я зачем?» – глядя на фото майора, подумал Ланцов.

Словно читая его мысли, тот объяснил, что по распоряжению своего руководства должен доставить его немедленно в Главк, однако Ланцов этому воспротивился, сославшись на позднее время и назначенную у него важную встречу.

– Встречу придется перенести, а время по нашим меркам еще детское, – тоном, не терпящим возражений, сказал ему словно отрезал Баринов и вручил растерявшемуся после его слов Василию Васильевичу заготовленную на этот случай повестку, предупредив, что в случае неподчинения он вправе осуществить насильственный его привод.

«От этих не отвертеться, придется ехать», – мысленно смирился Ланцов со своей участью, после чего позвонил Разумовскому и отложил намеченное свидание.

В полном молчании они доехали за полчаса до полицейского Главка и очутились в стенах этого пугающего одной лишь своей вывеской серого гранитного здания, расположенного на Суворовском проспекте рядом со Смольным, и уже в вестибюле его Василий Васильевич почувствовал легкий озноб и головокружение, убедившись, что не зря оно пользуется дурной славой в народе, а побывавшие в нем даже единожды граждане долго потом страдают бессонницей и головными болями.

Поднявшись в лифте на последний этаж, они пошли по длинному пустынному коридору с многочисленными дверьми, пока не остановились возле одной из них, и Баринов, открыв ее, завел Василия Васильевича в необычную по дизайну комнату.

Три стены ее были обшиты пластиковыми панелями и интереса не представляли, четвертая же стена выглядела как одно сплошное огромное зеркало, что создавало сюрреалистичный пространственный эффект, и Ланцову вспомнилась посещаемая им в детстве «комната смеха». Внутреннее же убранство комнаты было весьма аскетичным и состояло из расположенного в центре обшарпанного стола, металлической вешалки и нескольких разномастных стульев, предназначенных явно не для смеха и развлечений.

Предложив гостю раздеться и подождать, майор вышел из помещения и запер за собой дверь на ключ, что еще больше насторожило Василия Васильевича и добавило к его и без того далеко не лучшему самочувствию неприятную боль в затылке.

Оставшись один, он снял с себя верхнюю одежду и повесил ее на вешалку, после чего причесался перед зеркальной стеной и уселся за стол, и тут же громко по имени-отчеству его поприветствовали, заставив повернуться на голос к двери, но та по-прежнему оставалась закрытой.

– Мы здесь, за зеркалом, динамик над дверью, а микрофоны в стене. Пусть вас это не удивляет, вы сейчас в кабинете для следственных опознаний, – упреждая его вопросы, объяснил ему незнакомец. – Извините, приходится конспирацию соблюдать.

Опешивший от его слов Ланцов растерянно поздоровался со своим отражением, после чего невидимый собеседник представился ему начальником мошеннического отдела угрозыска Виктором Петровичем Близнюком и назвал находившегося рядом с ним своего заместителя полковника Мухина.

– Хотим вас, Василий Васильевич, о помощи попросить, – объяснил ему после знакомства Близнюк. – Мы ведь за вами давно наблюдаем и присматриваемся к вашим способностям, – соврал он Ланцову, на самом деле узнав о его существовании лишь утром от бывшего своего подчиненного, ныне работавшего в агентстве «Глухарь».

Такая осведомленность о нем уголовного розыска не принесла Ланцову позитивных эмоций, и он настороженно поинтересовался у собеседника характером ожидаемой от него помощи.

– Надеюсь, о Лене Голубкове вы слышали? – спросил у него Близнюк. – Создателе финансовой пирамиды «Партнеры».

Ланцов это подтвердил, да и как ему было о нем не знать. Прогремевший на всю страну Голубков являлся одним из клонов знаменитого Сергея Мавроди – основателя легендарного «МММ», только мельче масштабом, что не помешало ему, однако, дуря людям головы, сколотить себе состояние, оцененное позднее следствием в двести семьдесят шесть миллионов рублей.

Близнюк расширил его познания, объяснив, что им все же удалось упрятать Леню на пять лет в колонию, откуда месяц назад он освободился по окончании срока и поселился в квартире своей престарелой матери, якобы существуя на одну ее пенсию.

– Представляете, эта скотина уже на свободе, а похищенное так людям и не вернул! Божится, что нет у него никаких денег! – разгорячился в конце своего рассказа Близнюк.

– Вот мы и хотим ваш вирус на нем испробовать, может, признается все-таки. А мы за этим отсюда понаблюдаем, – вмешался в разговор Мухин.

«Какая там к чертям конспирация, сами заразиться боятся», – дошло, наконец, до Ланцова, и первым его желанием было уличить их во лжи, а затем отказаться, но представив обрадованную этим физиономию Голубкова, переборол себя и смолчал.

Укрывшиеся за зеркалом опера, почувствовав его колебания, тут же взялись за его психологическую обработку: воззвали к его совести, патриотизму и состраданию к людям, вспомнив подаренную им дачу, и Ланцов, чувствуя всю наигранность и фальшивость их слов, не в силах был отказать в помощи обманутым Голубковым людям, а потому все-таки дал согласие, но при условии, что самого его оградят от слежки и внешних угроз.

После его рассказа о детективах из «Глухаря», обнаруженных микрофонах и соседе по дому Зотове за зеркалом на какое-то время притихли, а после внушительной паузы пообещали ему разобраться с этой проблемой, но позже, на что Василий Васильевич резонно заметил, что дорога ложка к обеду, а позже они о своем обещании и позабыть могут.

Пришлось Близнюку выяснять через дежурного телефоны агентства «Глухарь» и прекрасно на самом деле известного им предпринимателя Зотова – одного из спонсоров УВД, а затем в резкой форме громко, чтоб слышал Василий Васильевич, по очереди стращать их статьями уголовного кодекса и грозить недоделанным «глухарям» лишить их лицензии и всех пересажать за незаконное применение ими спецтехники.

– Они вас теперь за версту обходить будут, – завершив свой громогласный разнос, объявил он Ланцову, и тот, повеселев от услышанного, готов был теперь приступить к работе, уточнив только в каком качестве.

– Правозащитником ему назовитесь, – предложил, немного подумав, Близнюк, после чего минут через пять в кабинет ввели Голубкова, известного всей стране по кадрам телевизионной рекламы и криминальной хроники. «Мы сидим, а денежки капают», – вспомнился Василию Васильевичу рекламный слоган «партнеров», обладавший поразительной гипнотической силой и вскруживший головы миллионам стремившихся быстро обогатиться, но неискушенным в финансовых капиталистических тонкостях гражданам.

Мошенник развязной походкой уверенно подошел к столу, сел напротив Ланцова и протянул ему руку, и тот с большой неохотой и исключительно в интересах дела пожал ее, после чего представился Голубкову и завел с ним душещипательную беседу на правозащитные темы, продолжавшуюся более часа, но не принесшую каких-либо существенных дивидендов.

Все это время Леня, умело выжимая из себя слезу, клялся в отсутствии у него денег, обещал ударным трудом погасить потерпевшим их судебные иски и жаловался на нарушения его человеческих прав, маленькую пенсию матери и беспредел правоохранителей, прося у правозащитника помощи, и как ни старался Василий Васильевич пробудить в нем какие-то зачатки совести, из этого ничего не вышло. Сыщикам все это, в конце концов, надоело, и Близнюк из-за зеркала громко скомандовал:

– Голубков, на выход!

В глазах у Лени мелькнула усмешка, и, поднявшись из-за стола и похлопав правозащитника по плечу, он с нескрываемой издевкой посоветовал ему пользоваться услугами государственного «Сбербанка», после чего вышел из кабинета, где его дожидался Баринов.

– Боюсь, что зря это все. Не на каждого этот вирус действует, – словно, как извиняясь за свою неудачу, объяснил Ланцов операм и стал одеваться.

– Таких только дыба проймет или могила исправит, – согласился с этим Близнюк, явно разочарованный результатом эксперимента, после чего поблагодарил Василия Васильевича за помощь и выразил уверенность, что их последующее сотрудничество будет более плодотворным.