Наверное, мне будет непросто снова привыкнуть к местным условиям после нескольких недель в разных вселенных, ни в одной из которых люди не придерживались таких высоких моральных стандартов, как в моем родном мире. Трудно не вляпаться в какую-нибудь неприятную переделку, если, честно говоря, я привык целовать жену прилюдно и совершать другие поступки, сами по себе совершенно невинные, но невиданные в высокоморальном обществе. Хуже было другое: придется присматривать за любимой, чтобы она не попала в беду. Я-то тут родился и легко вернусь на круги своя… Марга же дружелюбна и приветлива, как щенок колли, и к тому же нисколько не стыдится проявлять свои чувства.

– Извини, родная, я чуть было не расцеловал тебя. А этого делать нельзя, – сказал я.

– А почему нельзя?

– Хм… Целоваться в общественных местах запрещено. Во всяком случае здесь. Только наедине. Это… ну… как говорят: «Если живешь в Риме, веди себя как римлянин». Но сейчас у нас другие заботы. Дорогая, наконец-то мы дома! В моем доме, а теперь он стал и твоим! Ты же видела дирижабли.

– А это точно был дирижабль?

– Точнее и быть не может… И это самое восхитительное зрелище за все последние месяцы… Впрочем, нам не следует слишком предаваться мечтам. Как известно, некоторые из этих сменяющих друг друга миров очень сходны между собой. Наверное, вполне возможно, что этот мир с дирижаблями может оказаться не моим. Ох, не хочется думать, что это так, и все-таки на всякий случай лучше не обольщаться.

(Я даже не заметил, что Маргрета особого восторга не испытывала.)

– А как ты определишь, твой он или нет?

– Можно прибегнуть к тому же способу, что и раньше, то есть пойти в общественную библиотеку. Но в данном случае это можно проделать и лучше, и быстрее. Надо зайти в отделение телефонной корпорации Белла… Давай-ка спросим вон там, в бакалейной лавке.

В отделении, в отличие от публичных телефонных аппаратов, имелись телефонные справочники, с которыми я и хотел свериться, чтобы узнать, мой это мир или нет.

Да, мир был мой. В отделении связи нашлись все телефонные книги Оклахомы, а также крупных городов прочих штатов, включая прекрасно знакомый мне справочник Канзас-Сити, штат Канзас.

– Смотри, Маргрета! – Я указал на номер телефона Церковного альянса за пристойность.

– Вижу.

– Но это же замечательно! Хочется петь и плясать от счастья!

– Я очень рада за тебя, Алек.

(У нее это прозвучало очень похоже на «покойник совсем как живой… и венки очень красивые».)

Пока мы листали телефонные книги в каком-то закутке, я с тревогой осведомился:

– В чем дело, милая? Наконец-то нам выпал счастливый случай, неужели ты не понимаешь? Как только я позвоню, у нас будут деньги. Мы забудем о тяжелой работе, о голоде, о поисках ночлега. А домой поедем в пульмановском вагоне. Нет, лучше полетим на дирижабле! Тебе понравится, я точно знаю. Это же такая роскошь! Это будет наше свадебное путешествие, дорогая, тот самый медовый месяц, которого мы до сих пор не могли себе позволить.

– Я не поеду с тобой в Канзас-Сити.

– Это еще почему?

– Алек… ведь там твоя жена.

Честное слово, за прошедшие недели я ни разу не вспомнил про Абигайль. Я искренне убедил себя, что никогда больше ее не увижу – ведь я никак не ожидал вернуться в свой родной мир. Более того, теперь у меня была жена – такая, о которой любой мужчина мог только мечтать, – Маргрета!

Наверное, именно с таким чувством сбрасывают в могилу первую лопату сырой земли.

Я пришел в себя. Не без труда.

– Марга, вот что мы сделаем. С моей проблемой мы разберемся. И в Канзас-Сити мы поедем вместе! Ты обязательно должна быть со мной. К сожалению, из-за Абигайль нам придется подыскать какое-нибудь укромное местечко, где ты поживешь, пока я буду распутывать свои дела. – (А распутаю ли я их? Ведь Абигайль наверняка взалкает моей крови.) – Прежде всего мне надо снять деньги, а потом повидаться с адвокатом. – (Развод? В штате, где для этого есть лишь одно законное основание? Вдобавок только потерпевшая сторона имеет право подавать на развод. Маргрета в роли «другой женщины»? Ни в коем случае! Ее посадят в колодки. А потом вынесут из города на шесте, если того потребует Абигайль. Не имеет никакого значения, что будет со мной! Пусть даже Абигайль обдерет меня как липку – Маргрета не должна пасть жертвой законов «Алой буквы» моего мира. Ни в коем случае!) – А потом мы уедем в Данию. – (Нет, о разводе не может быть и речи!)

– Правда?

– Обязательно. Дорогая, ты моя жена ныне и вечно и во веки веков! Я не могу бросить тебя тут, пока буду утрясать дела в Канзас-Сити. Если мир снова изменится, я тебя потеряю. А в Данию мы не доберемся, пока я не получу свои деньги. Понятно? – (А вдруг Абигайль уже очистила мой счет в банке?)

– Хорошо, Алек. Мы поедем в Канзас-Сити.

(Это частично решало проблему, но отнюдь не с Абигайль. А, не важно! Всему свое время.)

Тридцатью секундами позже проблем у меня заметно прибавилось. Конечно, сказала девушка-телефонистка, она запросто организует мне междугородный разговор с оплатой абонентом. Канзас-Сити? Канзас-Сити? Для звонка в Канзас-Сити – не важно, в штат Канзас или в штат Миссури – стоимость вызова абонента составляет двадцать пять центов. По моему сигналу опустите деньги в автомат. Вторая кабина.

Я вошел в кабину, вытащил из кармана горсть мелочи и выложил на столик:

серебряные двадцать пять центов,

два трехцентовых медяка,

канадский четвертак с изображением королевы (какой еще королевы?),

полдоллара,

три монеты достоинством пять центов, но меньшего размера, чем обычный пятицентовик.

Ни на одной из этих монет не было привычной надписи «Твердыня наша – вечный Бог» – девиз Североамериканского Союза.

Я смотрел на эту коллекцию и старался вспомнить, когда же произошло последнее превращение? Видимо, уже после того, как я получил в последний раз плату за работу. Стало быть, где-то между второй половиной вчерашнего дня и сегодняшним утром, но до того, как после завтрака нас подобрала очередная попутка. Значит, ночью, пока мы спали? Но мы не теряли ни одежды, ни денег. Даже бритва и та была на месте, привычно оттопыривая нагрудный карман рубашки.

Не важно, любая попытка понять, как происходят превращения, вела только к одному – к безумию. Превращение случилось: я попал в свой родной мир… и оказался в нем без денег. То есть без здешних денег.

При отсутствии выбора канадский четвертак выглядел наиболее подходящим для моей цели. Я даже не стал уговаривать себя, что восьмая заповедь неприменима в тех случаях, когда имеешь дело с корпорациями. Я взял четвертак и снял с рычага трубку:

– Номер, пожалуйста.

– Будьте добры, разговор за счет абонента. Церковный альянс за пристойность, Канзас-Сити, штат Канзас. Местный номер двенадцать двадцать четыре джей. Буду говорить с любым, кто подойдет.

– Будьте добры, опустите двадцать пять центов.

Я сунул канадский четвертак в аппарат и затаил дыхание, пока не услышал, как он со стуком провалился внутрь.

– Спасибо, – сказала Центральная. – Не вешайте трубку. Ждите ответа.

Я ждал. Ждал. Ждал очень долго.

– В ответ на ваш вызов в Канзас-Сити – Церковный альянс за пристойность не принимает неоплаченных звонков.

– Погодите! Скажите им, пожалуйста, что звонит его преподобие Александр Хергенсхаймер.

– Благодарю вас. Опустите, пожалуйста, двадцать пять центов.

– Послушайте! Я же ничего не получил за свой четвертак. Вы отключились слишком быстро.

– Мы не отключались. Это отключился ваш абонент в Канзас-Сити.

– Пусть так. Позвоните ему еще раз и скажите, чтоб на этот раз не отключался.

– Хорошо, сэр. Опустите, пожалуйста, двадцать пять центов.

– А как по-вашему, звонил бы я за счет абонента, если бы у меня был запас мелочи? Вызовите Канзас-Сити еще раз и скажите им, кто я такой. Его преподобие Александр Хергенсхаймер, заместитель исполнительного директора.