«Синклер ойл» и «Стандард ойл» вели жесткую конкурентную схватку за нефтяные месторождения во всем мире, в том числе и за более качественное и дешевое «черное золото» России, не гнушаясь ничем. От визита в Москву Гарри Синклер ждал очень многого — прежде всего признания того факта, что приоритет в изобретении крекинга — процесса глубокого разложения нефти под давлением — принадлежит русскому инженеру Шухову, а не американцу Бартону, чем уже десять лет, с 1913 года, умело пользуется «Стандард ойл», присвоившая себе право на крекинг. Стоит только доказать, что первым патент на крекинг получил Шухов и по конкурентам — Рокфеллерам, владельцам «Стандард ойл», — будет нанесен мощнейший экономический удар.
Американцы — Альберт Миллер и Альберт Ипсом — посетили Шухова 10 сентября 1923 года и оказались весьма въедливыми, все последующие десять дней измучив изобретателя доскональными вопросами о процессе дробной перегонки нефти под давлением, на который и была получена привилегия в 1891 году. В привилегии приведена лишь лаконичная схема, гостей же интересуют чертежи, которые могли бы подтвердить, что Бартон в принципе повторяет изобретение Шухова. Вопросы все больше специфические, например, о температуре, давлении, циркуляции в аппарате Шухова, о полученных продуктах, или вот такой: «Имел ли купол над верхним резервуаром аппарата, изображенный на схеме в привилегии, достаточное охлажденное воздухом пространство?» Подоплека вопроса в том, что якобы другие изобретатели утверждают, что купол в этой схеме не был дефлегматором.
«В начале 1890 года в Москве был построен опытный аппарат и заявлен патент, который получен в 1891 году. Осуществление аппарата в коммерческих размерах принял на себя Рогозин. Но смерть помешала ему претворить в жизнь свое начинание. А я занялся более интересными делами — конструированием котлов, башен, покрытий и т. п.», — сообщает Шухов американцам обстоятельства неудачного внедрения изобретения. «Но почему же аппарат, обладающий такими преимуществами, не получил широкого промышленного применения?» — не унимаются дотошные янки. «Это объясняется тогдашним уровнем развития нефтяной промышленности, не было условий для осуществления такого процесса в промышленном масштабе»{219}, — отвечает Шухов. Текст беседы с американцами хранится ныне в Архиве Академии наук.
Гости не только беседуют с Шуховым у него дома, вместе они посещают Всероссийскую сельскохозяйственную выставку (на месте будущего ЦПКиО имени Горького), едут в Сокольники. Вероятно, американцы заводят разговор и о чудесных перспективах изобретений Шухова в Америке, о том, как могла бы измениться и его судьба за океаном — заманивают золотым тельцом, как говорится. Однако Шухов отвечает, что работает для советской нефтяной промышленности, а не для американской. Тогда они предлагают ему деньги — времени изобретатель потратил много и даже назвал это «занятиями», так что оплата вполне заслуженная и по праву, но Шухов отказывается (по разным данным, сумма достигала 40 тысяч долларов). Дважды (!) он отмечает в дневнике, что его отказ от предложенного за консультации гонорара поражает американцев, они не могут понять его поступка. Их реакция Шухову явно приятна…[7]
И это при том, что в эти же дни к Владимиру Григорьевичу приходят сотрудники Нефтяного комитета «хлопотать» об улучшении его существования. Такую активность, несомненно, вызвал интерес американцев к Шухову. Свои тоже решили обратить внимание на старого инженера и хоть чем-то помочь ему. То есть в деньгах он все же нуждался, но от долларов гордо отказался. Есть, правда, одна интересная деталь, обращающая на себя внимание. На следующий день после отъезда американцев 24 сентября 1923 года он запишет: «В ожидании посещения ГПУ»{220}. Юмор очевиден — уже само слово «посещение» на то указывает. На первый взгляд странная запись, хотя почему странная — она-то как раз все и объясняет: почему не взял деньги, для чего беседа с американцами велась под запись. Тут все яснее ясного.
Шухов в описании встречи немногословен, зато Худяков оказался тут как тут — запомнил уморительный эпизод. Американцы, конечно, были бы рады купить у Шухова патент на его изобретение — да кто же им даст! И вот в процессе беседы они замечают модель шуховского гиперболоида, что стоит в его кабинете: «Браво, мистер Шухов! Но как попала к Вам наша американская башня? У нас они широко используются вместо мачт на военных кораблях». В ответ Шухов демонстрирует гостям старый журнал «Engineer» за 1897 год, где опубликована фотография его башни с указанием истинного автора — его, Владимира Григорьевича! Как говорится, умыл Шухов американцев. Мало того что он придумал крекинг, так еще и гиперболоид. Грустно лишь оттого, что оба эти изобретения многие до сих пор считают американскими.
Вдогонку довольным американцам журнал «Нефтяной бюллетень» написал: «Будем ждать от заатлантической почты вестей о результатах этого посещения, ибо вряд ли оно совершилось из одной любви к истории и внимания к нашему известному изобретателю». Результаты вскоре последовали — правительство Соединенных Штатов ввязалось в международное юридическое разбирательство против «Стандард ойл». А с посланцами американских корпораций Шухов встречался и в дальнейшем{221}.
Последние десятилетия жизни Шухова связаны с его возвращением к исследованиям в области нефтепереработки, что было вызвано объективными причинами — большевики сами захотели добывать и торговать нефтью на мировом рынке, для чего в июле 1922 года создали Нефтяной синдикат Союза ССР, целью которого была монополизация внешней торговли в этой области. Синдикат (прямое следствие нэпа) продавал на мировом рынке нефть, добываемую трестами «Азнефть», «Грознефть» и «Эмбанефть», располагая нефтепроводами и резервуарами. Представительства синдиката в Европе позволяли ему вести прямые переговоры с зарубежными партнерами, среди которых были совместные с иностранцами английские, французские, немецкие и итальянские фирмы. К Шухову Нефтесиндикат обратился в сентябре 1923 года, аккурат после отъезда американцев (кажется, что без этого визита о нем и не вспомнили бы), после чего Владимир Григорьевич наряду с тем большим объемом работ, который он осуществлял и в других областях, уже не оставлял тему нефтепереработки. 3 октября 1923 года он отмечает в тетради: «Нефтеперегонный аппарат», 17 октября: «Проектирование нефтяного прибора». В этот же день в «Нефтяном бюллетене» опубликована его биография с портретом, что вызывает досаду супруги — о ней-то ничего не написали! 2 ноября Шухова озаботил холодильник нефтеперегонного прибора.
Шухов пишет статью для журнала «Нефтяное и сланцевое хозяйство»: в № 10 за 1923 год выходит его «Заметка о патентах по перегонке и разложению нефти при высоком давлении», из которой следует, что идея аппарата для крекинга нефти есть итог не только его исследований в области нефтеперегонки, а также и теплотехники: «Для каждого занимающегося водотрубными котлами (а мне пришлось работать в этой области — имеются патенты на водотрубные котлы системы Шухова) и немного знакомого со свойствами нефти в отношении зависимости состава дистиллатов от давления и температуры, должно быть ясно, что для работы при большой температуре (до 400°) и при большом давлении (до 10 атмосфер) прибор должен иметь поверхность нагрева трубную, подобно водотрубным котлам. Для избежания накопления осадков кокса в трубах должна быть циркуляция. Если уклон труб не имеет естественной циркуляции, то следует ввести искусственную. Далее очевидно, что прибор должен иметь дефлегматор».
Изобретатель доказывает свой приоритет по сравнению с аппаратом американца Бартона: «Из этого краткого очерка видно, что русская нефтяная промышленность может спокойно строить аппараты для крекинга по любой из описанных систем, без упреков со стороны американцев в «даровом позаимствовании».
