Таким образом, эту версию приходится отмести как несостоятельную по всем статьям.
Что же касается второй версии, то в ней наиболее спорна сама возможность подготовки побега. Довольно подробно задокументирован процесс ареста короля и препровождения его в Берг: под усиленной охраной, ни на минуту не оставляя в одиночестве. Даже если предположить, что Людвиг, предвидя подобное, заранее заручился у Елизаветы Австрийской или, например, у Бисмарка принципиальным согласием оказать ему помощь, то всё равно непонятно, каким образом он смог уже после ареста связаться со своими спасителями, чтобы подготовить конкретную операцию. К тому же решение препроводить Людвига в Берг было принято чуть ли не спонтанно — как мы помним, сначала его хотели содержать в Линдерхофе, но изменили это намерение из-за слухов, что местные крестьяне готовятся отбить своего короля на горных дорогах, ведущих в замок.
Кстати, такой поворот событий вполне мог иметь место, ведь простой баварский народ обожал, практически боготворил своего монарха. Но при этом сам Людвиг ничего не знал о готовящемся спасении! Может быть, он пытался наудачу сбежать «в никуда», надеясь потом добраться до своих спасителей? Наверное, доведенный до крайности король мог бы решиться на подобное. Во всяком случае, это был бы шаг отчаяния, от которого нечего требовать каких-либо продуманных действий. В уголовном праве подобное состояние человека называется «состояние аффекта». Но в таком случае что-то должно было спровоцировать вспышку эмоций. Однако все мемуаристы и биографы-исследователи свидетельствуют, что почти сразу после ареста Людвигом овладели фаталистическое спокойствие и покорность судьбе. Значит, провокатором мог быть только доктор Гудден, так как никого другого в момент трагедии рядом с Людвигом не было. Опытнейший психиатр совершил профессиональную ошибку, ввергнув пациента в состояние аффекта, при этом находясь с ним наедине? Очень сомнительно. Раздражать короля, провоцируя его на необдуманные шаги, нужно было исключительно при свидетелях, чтобы каждый раз как можно больше народу фиксировали его якобы необоснованные вспышки гнева, укрепляя веру в его сумасшествие.
Спросим еще раз: если бы Гудден был уверен в психическом нездоровье Людвига II, согласился бы он выполнить просьбу «больного» о прогулке без всякого сопровождения, отослав санитаров? Перспектива остаться наедине с сумасшедшим вряд ли прельщала бывалого врача! Возможно, конечно, что, находясь в крайней степени подавленности, король сам вызвал у себя припадок — к примеру, каким-либо воспоминанием. Но в таком случае версия с подготовленным побегом всё равно отпадает — мы имеем дело со спонтанно возникшей ситуацией. Итак, приходится признать, что вторая версия также маловероятна. А предположение о состоянии аффекта относится скорее к первой версии, которую мы сейчас подробно рассмотрим.
Справедливости ради надо сказать, что она выглядит наиболее логичной и правдоподобной. Со склонностью к суициду согласуется и наступившие практически сразу после ареста апатия и безразличие к происходящему, свидетельствовавшие, что человек уже всё для себя решил и готов свести счеты с жизнью. В пользу этого утверждения говорят и некоторые воспоминания приближенных короля, сообщающие, что еще в Нойшванштайне, увидев приехавшую за ним комиссию, Людвиг II предпринял попытку броситься с верхнего этажа замка, куда просто не успел добраться, и что он якобы просил достать ему яд, но получил отказ… Остается лишь предполагать, в какой степени эти источники правдивы и не ангажированы правительством. Поэтому мы не будем принимать их на веру, а станем исходить только из психологических предпосылок трагедии.
Итак, что же имело место в действительности — спланированное самоубийство или действие в состоянии аффекта? Ответив на этот вопрос, можно существенно сместить акценты в официальной версии, однозначно признающей самоубийство, отягченное убийством, и выработать четвертую версию, что мы и попробуем сделать.
Был ли доктор Гудден убит своим пациентом? И было ли это действительно убийство? Устранить доктора было необходимо лишь в одном случае — если бы имел место спланированный побег, поскольку тот мог поднять тревогу, позвать на помощь и указать погоне верное направление. Но как раз побега-то, как мы уже установили, быть не могло. В любом другом случае Людвиг, глубоко верующий человек, вряд ли пошел бы осознанно на убийство. Скорее всего он, будучи весьма сильным, а кроме того, высоким и тучным, просто пытался освободиться от удерживавшего его Гуддена и ударил его в последний раз слишком сильно. Удар мог прийтись в висок, отчего доктор умер на месте или же лишился сознания, упал в воду лицом вниз и захлебнулся. Итак, смерть Гуддена — несчастный случай или убийство по неосторожности. Приняв эту точку зрения, мы снимаем с короля одно из тяжких обвинений.
Вернемся к главному вопросу первой версии — мог ли король пойти на самоубийство? Если ответить утвердительно, то вызывает сомнение лишь выбранный им способ сведения счетов с жизнью. Или же он просто воспользовался ситуацией — охраны нет, с доктором он легко справится, а вдруг удобный случай больше не представится? Напомним, что утонуть такому прекрасному пловцу, каким был Людвиг, крайне проблематично. При желании он мог бы найти и более легкий способ уйти из жизни. Правда, Людвиг якобы считал, что это — лучшая смерть, поскольку тело остается не обезображенным, как после выстрела, повешения или ранения холодным оружием. Источником этого утверждения являются показания Хессельшверта и Майра, опубликованные в мюнхенских газетах сразу после смерти короля. Одного этого уже достаточно, чтобы подвергнуть сомнению подобное утверждение, — слишком уж нарочито все вокруг настаивали на самоубийстве.
Однако при вскрытии тела короля у него в легких не было воды, а значит, он не утонул, а умер, к примеру, от остановки сердца. Эта версия, кстати, практически подтверждается официальным протоколом вскрытия{182}, проведенного 15 июня в восемь часов утра в Мюнхенской королевской резиденции. Не вдаваясь в тонкости судебной медицины, на его основании можно полностью исключить утопление и сделать вывод об острой коронарной недостаточности, в пользу которого говорят обстоятельства происшествия — в первую очередь, нахождение Людвига в момент смерти в очень холодной воде. Сомневаться в подлинности самого протокола не приходится. Есть только одно «но»: вопреки всем юридическим нормам причина смерти в нем вообще не указана. Почему? Не хотели объявлять о несчастном случае?
Похоже, это был именно несчастный случай. Этот факт имеет принципиальное значение с религиозной точки зрения: Бог не допустил, чтобы его помазанник совершил грех самоубийства — самый тяжкий, который не будет прощен, поскольку у самоубийцы не будет возможности покаяться.
А теперь вернемся к предположению, что Людвиг, не пытаясь лишить себя жизни, бросился в свою любимую водную стихию в отчаянной попытке убежать от своих мучителей. Король не мог не знать, как к нему относится простой народ или, скажем, императрица Елизавета Австрийская, на гостеприимство которой он вполне мог рассчитывать (ее родовой замок Поссенхофен на противоположном берегу озера находится примерно напротив того места, где несчастный Людвиг пытался войти в воду). Конечно, в одночасье лишившись всего, что было ему дорого, Людвиг, возможно, так и не смог бы примириться с участью изгнанника; но в его положении не думают о последствиях. Дальнейшее известно: организм не выдержал потрясений, и Людвиг погиб в ледяной воде (температура воды в Штарнбергском озере даже в жаркую погоду не располагает к длительным купаниям) вследствие судороги или рефлекторной остановки дыхания.
Мы кардинально не пересматриваем официальную версию смерти баварского короля. Просто наша попытка его реабилитации привела к существенно иной расстановке акцентов.
А теперь, отбросив возможные варианты развития событий, о которых мы просто не можем знать в силу недостаточной информации, выдвинем обещанную четвертую версию: Людвиг II в состоянии аффекта совершил попытку неподготовленного побега, в результате которой пал жертвой несчастного случая; доктор Гудден, пытаясь остановить короля, погиб также в результате несчастного случая. Никто не совершал самоубийства и сознательно никого не убивал. Мы не настаиваем, что это предположение — истина в последней инстанции. Но при существующей завесе секретности вокруг смерти Людвига II наша гипотеза имеет такое же право на существование, как и рассмотренные выше, включая официально принятую, и даже более правдоподобна, нежели вторая и третья версии.
