Король вырвался и напрямую бросился к озеру, успев пробежать около 16 метров, однако Гудден снова настиг его уже в воде (точка D), и, как предполагала следственная комиссия, здесь-то дело и дошло до ссоры. Доктор тянул короля к берегу, в то время как тот стремился в противоположную сторону. Согласно последующей реконструкции событий, отраженной на плане Хэртингера, королю сначала удалось одержать верх над Гудденом и достичь точки F, откуда доктор снова потащил Людвига в сторону точки D. Таким образом, первоначально борьба между Гудденом и королем происходила в точках F — Е — D. Вероятно, именно тогда Гудден получил телесные повреждения, которые впоследствии были обнаружены на его трупе. Вскоре, оттолкнув Гуддена, освободившийся король смог преодолеть в северо-западном направлении примерно 25 метров (точки D — G). Точка G на плане — это место непосредственной гибели Людвига II. Отсюда по траектории Н — I —К воды озера перемещали уже его труп. Однако, учитывая, что тело Гуддена было найдено всего лишь в трех метрах от тела короля, можно предположить, что, несмотря на полученные травмы, доктор всё же снова догнал своего подопечного в точке G. Следовательно, это место гибели не только короля, но и Гуддена, тело которого по той же траектории Н — I—К было снесено водами к берегу. Однако план Хэртингера так и не дает ответа на главный вопрос: что же произошло в этом злополучном месте — в точке G — и что явилось причиной смерти двух людей в водах Штарнбергского озера?
Примерно за час до полуночи мертвые тела короля и его врача были обнаружены в 18 метрах от берега (это расстояние учитывает прибрежную полосу мелких камней и щебня; соответственно, непосредственно по условно глубокой воде оно не превышает четырех-пяти метров). На основании степени трупного окоченения доктор Мюллер констатировал, что смерть Людвига II и Бернхарда фон Гуддена произошла около 19 часов. Таковы выводы следственной комиссии.
Было подсчитано, что от замка до места своей гибели король прошел 966 шагов. Эта цифра априори неточна, так как, согласно плану Хэртингера, она может быть соотнесена не с точной G, а лишь с точкой А. К тому же сегодня вообще не представляется возможным повторить весь последний маршрут короля: если идти в обратном направлении, непосредственно от Поминального креста в сторону Берга, то примерно через 350 шагов упираешься в глухой забор — Берг закрыт для посещений, являясь частной собственностью членов семьи Виттельсбахов.
Дальнейшие рассуждения находятся уже в области предположений и догадок, тем более что причина смерти короля до сих пор остается невыясненной. На этот счет существует несколько версий (совершенно фантастические предположения, что Гудден якобы сам пытался убить короля или что Людвиг на самом деле вовсе не утонул, а спасся и инкогнито проживал в секретном месте, дожив до преклонных лет[128], мы рассматривать не будем ввиду их явной несостоятельности):
1. Официально принятая версия утверждает, что Людвиг не смог смириться с фактическим низложением и совершил самоубийство; доктор Гудден был убит им, когда пытался спасти своего коронованного пациента.
2. Людвиг пытался совершить побег, подготовленный его сторонниками, для чего должен был вплавь переправиться на противоположный берег; Гудден хотел воспрепятствовать этому и в схватке был убит. Людвиг от пережитых волнений и холодной воды умер на месте от апоплексического удара (инсульта) или сердечного приступа.
3. Людвиг и Гудден пали жертвами заговора членов правительства, стремившихся привести к власти принца Луитпольда в качестве регента при действительно недееспособном брате короля, принце Отто, причем доктор был убит заговорщиками, поскольку стал нежелательным свидетелем преступления.
На первый взгляд все три версии выглядят довольно правдоподобно — иначе, не выдержав испытание временем, они отпали бы сами собой.
Начнем их разбор с третьей версии, тем более что так называемая теория заговора очень популярна во все исторические эпохи. Спросим себя, зачем было заговорщикам настолько усложнять себе задачу: инспирировать шумиху в прессе, пытаться перетянуть на свою сторону врачей; рисковать навлечь на себя гнев народа, готового чуть ли не на восстание, устраивать для царственного узника специально оборудованные оконными решетками покои и т. д. Лишь для того, чтобы соблюсти видимость законности и на следующий же день (!) убить короля? Не проще ли было бы, прекрасно зная о пристрастии Людвига II к ночным прогулкам, подстроить несчастный случай в горах, а потом объявить подданным, что страну постигла тяжелая утрата, любимый монарх внезапно скончался: неудачно упал с лошади, оступился на краю обрыва, его убил дикий кабан и т. п.? И никаких проблем с законом у нового правительства! Можно спокойно рыдать на похоронах, объявлять всенародный траур и исключительно в интересах государства приносить себя в жертву, обременяясь тяжким бременем власти.
Король и так уже слишком приблизил к себе предателей — Майра и Хессельшверта. Почему бы не подкупить их еще один, последний раз, спровоцировать убийство, а затем без шума избавиться от ненужных свидетелей? Кого проще убить — никому не известного королевского камердинера или же светило мировой психиатрии доктора Гуддена?
На наш взгляд, сторонники «теории заговора», увлекшись, перехитрили самих себя.
Но факты говорят о том, что заговорщики не искали легких путей. Хорошо, пусть так. В сложившихся обстоятельствах фигура Людвига действительно становилась знаменем для любой оппозиции новому правительству. Его внезапная кончина подозрительно устроила всех заинтересованных лиц, которым необходимо было убрать короля как можно раньше, ибо мертвый государь уже не был им опасен. Предположим также, что заговорщики проделали массу трудоемкой подготовительной работы только для того, чтобы безупречно выглядеть в глазах закона. Но тогда почему они избрали для убийства такой неудобный способ, как утопление, тем более что было прекрасно известно, что Людвиг отличался недюжинной физической силой и являлся великолепным пловцом?
Даже если предположить, что имела место имитация побега, то и тогда надо признать, что исполнители заговора сработали грубо и неумело. Ведь для широких слоев населения однозначный вывод напрашивался бы сам собой: несчастного короля предали, он пытался бежать, чтобы найти спасение, и был убит теми, кто потом стал во главе его государства. Худшей «предвыборной кампании» для правительства Луитпольда представить себе трудно. Так можно договориться до того, что короля убили как раз его сторонники, чтобы скомпрометировать в глазах народа правительственные круги! Заговорщикам менее, чем кому-либо, нужно было увенчивать несчастного монарха мученическим венцом; они должны были бы сделать всё, дабы никто не заподозрил, что Людвиг II умер не своей смертью. Итак, если бы заговор и имел место, то скорее всего Людвига после ареста тихо отравили бы, благо медиков вокруг короля было больше, чем в психиатрической больнице, и опять же представили бы его кончину как естественную, что устраивало абсолютно всех.
Что же касается «нежелательного свидетеля» Гуддена, то при таком подходе избавляться нужно было бы еще по крайней мере от десятка лиц, официально участвовавших в заговоре против короля. К тому же вполне логично предположить, что члены комиссии по признанию короля недееспособным и есть «заговорщики», а потому должны были быть в первую очередь посвящены во все тонкости процесса — они же прямые исполнители плана приведения к власти Луитпольда! А если нет, то получается, что существовало несколько независимых друг от друга заговоров. Абсурд!
И еще один момент. Если уж исходить из того, что заговор реально существовал, то его идейным вдохновителем следует признать графа фон Хольнштайна. Мы уже говорили, что месть графа за отлучение от королевского двора могла явиться причиной затеянной им против бывшего друга интриги. Но Хольнштайну для достижения своей цели не нужно было убивать Людвига! Как мы уже говорили, назначение опекуном недееспособного монарха означало бы полное удовлетворение амбиций графа. Чем дольше Людвиг оставался бы живым, тем дольше Хольнштайн мог тешить свое самолюбие, возвышаясь над тем, кто, как ему казалось, в свое время его унизил.
