А на следующий день Людвиг II учредил новый баварский орден «За военные заслуги» (Militärverdienstorden). Отныне это была главная военная награда Баварии, вручаемая как военным, так и гражданским лицам за проявленную храбрость.

Однако для Баварии начавшаяся война оказалась крайне неудачной. После победы в битве у Лангельзальцы прусская армия перешла в наступление против австрийцев и саксонцев в Богемии. Баварские войска, неся потери, были вынуждены отступить к Киссингену (Kissingen). Поочередно сдав Швайнфурт (Schweinfurt) и Вюрцбург, баварцы отступали к Нюрнбергу. 1 августа город был сдан прусским войскам…

После падения Нюрнберга баварское правительство заключило трехнедельное перемирие с Пруссией, вступившее в силу 2 августа. 22-го числа был заключен мирный договор, по которому Бавария должна была выплатить Пруссии 30 миллионов марок военной контрибуции и, кроме того, уступала часть своих северных земель (хотя большого ущерба в смысле сокращения территории при этом не понесла).

Двадцать третьего августа в Праге, оккупированной прусскими войсками, был подписан мирный договор между Австрией и Пруссией, завершивший Австро-прусскую войну. Согласно этому договору Австрия соглашалась на «новое устройство Германии без участия Австрийской империи», признавала создание Северогерманского союза во главе с Пруссией и отказывалась в пользу Пруссии от своих прав на Шлезвиг-Гольштейн. Фактически Пруссия стала главенствовать среди немецких государств.

Что же касается баварской армии, то в ее неудачах в первую очередь были виновны ландтаг и Военное министерство Баварии. Сокращение бюджета на военные нужды, еще до войны принятое ландтагом по согласованию с Военным министерством, не позволило проводить маневры выше бригадного уровня. То есть армейские части не смогли отработать взаимодействие, необходимое для проведения широкомасштабных военных действий в условиях войны. Кроме того, практически ни у одного баварского генерала, за исключением принца Карла, не было опыта командования крупными воинскими подразделениями.

Надо отдать должное Людвигу II: из уроков, преподанных войной, он смог сделать правильные выводы и еще до подписания мирного договора, 1 августа 1866 года, назначил нового военного министра, Зигмунда фон Пранка[63], которому было поручено проведение реформы баварской армии, завершившееся в 1868 году.

Между прусским и баварским правительствами был заключен наступательный и оборонительный альянс, положивший начало реальному объединению Германии. Бавария получила мощного и влиятельного союзника. Людвиг II прекрасно понимал (что характеризует его как дальновидного политика), что, несмотря ни на какие антипрусские настроения в обществе, союз с Пруссией — единственно возможный путь для дальнейшего развития Баварии. Людвиг стал стремиться также к установлению личных отношений с Отто фон Бисмарком, которого сразу по окончании войны наградил орденом Святого Губерта[64]. Правда, дружественными эти отношения пока не были, являясь лишь данью интересам страны.

Людвиг встречался с Бисмарком, еще будучи кронпринцем. В воспоминаниях «железного канцлера» есть строки: «Во время нашего пребывания в Нимфенбурге 16 и 17 августа 1863 года моим постоянным соседом за столом был кронпринц, впоследствии король Людвиг II, сидевший обычно напротив своей матери. У меня создалось впечатление, что мыслями он уносился куда-то вдаль и лишь по временам, очнувшись, вспоминал о своем намерении вести со мной беседу, не выходившую за рамки обычных придворных разговоров. Тем не менее из всего, что он говорил, я мог заключить, что это натура живая и даровитая, исполненная мыслями о своем будущем. Когда беседа прерывалась, он смотрел мимо своей матери, в потолок, и поспешно снова и снова опорожнял бокал с шампанским, который наполнялся с промедлением, вероятно, по приказанию его матери, так что принц неоднократно протягивал пустой бокал назад через плечо, и лишь тогда слуга нерешительно наполнял его. И в то время, и впоследствии принц соблюдал в питье меру, но мне казалось, что окружающие наводили на него тоску и с помощью шампанского он хотел придать иное направление своим мыслям. Принц произвел на меня приятное впечатление, хотя я с некоторой досадой должен был сознаться, что мое старание быть приятным для него собеседником за столом оказалось бесплодным. Это — единственный раз в жизни, когда я имел случай лично встретиться с королем Людвигом, но с тех пор, как вскоре после этого (10 марта 1864 г.) он вступил на престол, и до его кончины я поддерживал хорошие отношения с ним и находился в довольно оживленной переписке; у меня всегда было впечатление, что, как правитель, он хорошо разбирался в делах и разделял национальные немецкие убеждения, хотя и озабочен был преимущественно сохранением федеративного принципа имперской конституции и конституционных привилегий его страны»^{66}.

И эта характеристика дана Людвигу II человеком, которого невозможно заподозрить в излишней сентиментальности или необъективности по отношению к баварскому королю. Непримиримым критикам монарха можно лишь посоветовать обратиться не к страницам желтой прессы и историческим анекдотам, а к свидетельствам современников, столь же авторитетных, как Отто фон Бисмарк. Поэтому к взаимоотношениям Людвига и Бисмарка мы еще вернемся.

Итак, в 1866 году Людвиг II получил «боевое крещение». При этом в душе впечатлительного молодого короля война оставила тяжелый осадок. Любые неудачи на фронте воспринимались им как катастрофа и личная трагедия. Сам он в военных действиях не участвовал, но сразу по окончании войны предпринял первую и единственную поездку по стране с целью оказания помощи населению и осмотра мест, пострадавших от боев. Эта поездка оказалась для Людвига II поистине триумфальной. Повсюду его сопровождали восторженные толпы народа, превознося его красоту, ум, образованность и благородство. Куда бы он ни приехал, его встречали, по словам В. Александровой, «шумные овации, искренность которых далеко переходила границы условных проявлений народной преданности»: «В необычайной наружности Людвига, в его искренней и умной речи, в сдержанной и полной величавого достоинства манере держать себя было что-то такое, что, несомненно, привлекало к нему сердце народа. Как бы ни были настойчивы и основательны слухи, возбуждавшие недовольство королем (будто бы во время аудиенции военного министра по поводу объявления войны король неожиданно прервал переговоры, вскочил на лошадь и умчался в неизвестном направлении; якобы он ездил в Трибшен к Вагнеру, чтобы получить в трудную минуту его поддержку и совет; во всяком случае, Людвиг отсутствовал в течение нескольких дней, а юмористические журналы еще долго изощрялись в фантазиях на тему «страны, разыскивающей своего короля». — М. З.), стоило ему показаться, сказать несколько слов, как восторженные приветствия с неподдельной искренностью вновь гремели ему навстречу. И если бы Людвиг хотел, он мог бы держать преданность народа на такой высоте, на какой никогда еще не стояла в Европе преданность народов своим монархам»^{67}.

Если бы Людвиг хотел… Он, несомненно, хотел этого. Тогда еще хотел…

Быстро преодолев последствия войны, баварцы с удвоенной силой отдались радостям мирной жизни. Венцом народного ликования должна была стать долгожданная свадьба любимого короля, которому его дед Людвиг I сказал в свое время: «Ты счастливый человек: тебе не может противостоять ни одна женщина». Действительно, даже если бы почти двухметровый стройный красавец не был королем (что само по себе делает любого мужчину самым завидным женихом в государстве и вне его), недостатка в претендентках на его руку и сердце не было бы. Вот только сердце романтического юноши по-прежнему оставалось свободным, и его галантность по отношению к женщинам была не более чем проявлением хорошего воспитания. Его душа принадлежала искусству, музыке и литературе. Он мог «влюбиться», например, в Кёльнский собор, в мелодию Вагнера, в героев средневекового предания или шиллеровской драмы. А реальные женщины из плоти и крови мало волновали его воображение.