Трудно представить, что во время такого «яростного» погрома не пролилась кровь. Неубедительно выглядит утверждение о том, что пьяная толпа «захватила» семью Годуновых и позволила их арестовать, а не растерзала их тут же на месте, что вполне в обычаях пьяной толпы. Сразу же возникает вопрос по поводу того, какие представители «пьяной толпы» могли доставить «захваченных» к месту их арестантского содержания? В повествовании ничего не сказано о пожарах, неизбежного следствия массовых погромов. Вызывают вопросы причины, по которым уцелели дома иностранцев? Ответить на эти вопросы непросто, но можно попытаться при условии, если допустить, что «бунт» проходил «организованно», а «любимые бояре», скорее всего, были опытными профессионалами, которые умело направляли бунт и не позволили громить дворы иностранцев. Подобная избирательность – подозрительна, поскольку весьма смахивает на подсказку. Похоже на то, что указанные профессионалы сами были иностранные подданные на русской службе.
Иностранцев на русской службе было немало, но большая часть армии находилась далеко за пределами Москвы, контролируя войско самозванца, а в столице оставался Стремянной полк или его часть, отвечавший за охрану Кремля и царского семейства. Во времена Годунова полк в составе почти двух тысяч конных стрельцов, стал полностью иностранным. Не очень полагаясь на лояльность холопов и уж тем более московского боярства, Годунов начал привлекать в службу охраны иностранных наемников. Русский историк И.Х. Гамель писал: «… рассматривая, съ Высочайшаго соизволенія, столбцы, хранящіеся въ apxивах Московской Оружейной Палаты, я нашолъ, между прочихъ, что Давидъ Гильбертъ принятъ былъ въ военную службу Афанасіемъ Ивановичемъ Влассевымъ (въ бытность послѣдняго за границею въ 1600 и 1601 годахъ), вмѣстѣ съ капитанами Яковомъ Маржеретомъ н Робертомъ Дунбаpoм, прапорщикомъ Яковомъ Гоккомъ и новокрещенцемъ Андреемъ Летомъ»128. Годунов назначил Маржерета капитаном, как писал историк, кавалерийского отряда иностранных наемников, то есть того самого Стремянного полка, который охранял Кремль.
Личность Маржерета заслуживает самостоятельного рассказа, но многое, относящееся к описываемым событиям, станет понятно из дальнейшего изложения. Здесь же следует ограничиться несколькими наиболее важными характеристиками. Жак Маржерет, выходец из семьи французских гугенотов, служил французскому королю Генриху IV, участвовал в религиозных войнах. Когда во Франции водворился мир, ему стало скучно и он воевал последовательно на стороне князя Трансильвании, венгерского короля, короля польского. Его неукротимая натура авантюриста, «солдата удачи» влекла его туда, где было неспокойно и требовались профессионалы его типа. Так он оказался в Москве, и, принимая во внимание его последнее место службы и время появления в России, очевидно, что сделано это было с дальним прицелом. Вряд ли поэтому можно считать случайным то доверие, которое первый Лжедмитрий испытывал к Маржерету. Как писал сам Маржерет, «… Дмитрий для охраны своей особы учредил иноземную стражу, отряд из ста стрелков, которым я имел честь командовать, и две сотни алебардщиков, дотоле неизвестных в России»129. В Москве Маржерет познакомился с Джоном Мерриком, и это знакомство стало началом длительного сотрудничества. Маржерет начал оказывать услуги не только Меррику, но и английскому королю Якову I.
Вряд ли стоит сомневаться в том, что Маржерет установил в Москве связи с «польской партией» и имел отношение к неожиданной смерти Бориса Годунова. Смерть царя Бориса все изменила. Многие представители московской знати открыто радовались, ненависть к Годунову вырвалась наружу, самозванцу открыли путь в Москву. Оставалось «малое препятствие» – законный царь Федор и вдовствующая царица Мария. Обстоятельства их смерти некоторые историки130 описывают следующим образом: «Бояре П. Басманов, В. Голицын. В. Рубец-Мосальский, дворянин М. Молчанов и дьяк А. Шерефединов подослали трех стрельцов, которые ворвались на старое подворье Годуновых, где содержались арестованные царь и вдовствующая царица. Федор Борисович оказал сопротивление, поскольку «не по младости» дал Бог ему мужество»131. Трудно себе представить, что трое стрельцов могли прорваться в охраняемое старое годуновское подворье. И здесь опять чувствует опытная рука Маржерета, чьи люди, скорее всего, и несли охрану арестованных как кремлевская наиболее надежная стража, состоящая из иностранцев.
Остается добавить еще несколько фактов и соображений. Помимо Стременного полка в Москве мог действовать еще отряд Черри. В логику боевых действий хартейной компании, какой была «Московская компания», такой сценарий вполне укладывается. Как явствует из уже цитировавшейся книги «Путешествие…», вместе с отрядом Черри отправился и Меррик, который, как вскоре выяснилось, оказался в столице весьма своевременно. Первым делом самозванец, как сообщил автор «Путешествия…», «уже из своего военного лагеря <еще в Туле>, превратившегося теперь в царский двор, разослал свои царские грамоты в города, местечки и селения, призывая дворян к присяге его царскому величеству, что и было повсюду безпрекословно исполнено». К числу этих посланий принадлежит и письмо, которое он написал английскому агенту в Москве, узнав <Из каких источников? > о пребывании английского посольства в пределах России и памятуя о мире и дружбе, всегда существовавших между Английскими королями и его предшественниками на престоле. Английский агент, уехавший было из Москвы к берегам Белого моря, на счастье, к этому времени, «по некоторым его личным обстоятельствам», уже возвратился, так что, явившись в Боярскую Думу, мог получить это милостивое царское послание…»132 После длинной преамбулы Лжедмитрий писал: «… мы, вспоминая дружбу и приязнь, впервые заключенные преславным и возлюбленным родителем нашим Иваном Васильевичем со всеми христианскими государями, в особенности же с всеблагороднейшей королевой Английской, приняли наше царское решение пребывать отныне в более тесном союзе и дружбе с славным королем Иаковом, чем кто-либо из наших предшественников состоял в таковых со всеми прочими государями. С этою целию решили мы благоприятствовать английским купцам и всем его подданным больше, чем кто-либо из наших предшественников, и в виду сего мы намерены, вслед за нашим коронованием, отправить нашего посланника к его знатнейшему величеству. А затем, имеешь ты, Джон сын Вильямов, по получении настоящего нашего письма и по окончании своих торговых дел в нашем городе Архангельске, вернуться в великий и славный наш город Москву с тем, чтобы предстать пред наши светлые царские очи. В виду чего отдали мы приказ как относительно надобных для тебя ямских лошадей, так и твоего представления к нашему посольскому дьяку Афанасию Ивановичу Власьеву. Дано в нашем царском лагере. Тула, 8-го июня 7103»133.
Меррика приняли в Кремле со всеми почестями, полагающимися настоящему послу английского короля. Через несколько дней Джон Меррик снова был принят в Кремле, «чтоб от имени английского посла Томаса Смита сделать, согласно полученным от него инструкциям, разные представления, на удовлетворение которых и последовало полное согласие с подтверждением желания обоюдного мира и дружбы с Английским королем в виду чего де предписано уже одному придворному боярину без замедления отправиться вдогонку к английскому послу».
Придворный боярин Гаврила Самойлович Салманов, бывший прежде посланником при Датском короле, несмотря на свой преклонный возраст удивительно быстро прибыл в Архангельск. «Это было выражением чрезвычайной милости к нашему послу, если принять в соображение знатность присланного к нему лица, данное ему поручение и, наконец, то расстояние, которое он должен был промчаться, чтобы застать посланника на месте». Данное Салманову поручение касалось «возобновления союза между обоими государствами заключенного покойною королевой Елизаветой (его дорогою и возлюбленною сестрою), с одной стороны, и его родителем, с другой, при чем было обещано состоять в более тесной дружбе и отношениях с Английским королем, чем это когда-либо допускалось кем-нибудь из его предшественников относительно иных государей, в наилучшее подтверждение чего давалось обещание предоставить всем подданным короля Иакова более обезпеченные льготы, чем какими они пользовались до настоящего времени»134. После этого Томас Смит мог спокойно отправляться в обратное плавание. Он возвратил в Москву грамоты, жалованные покойными царем Борисом и подтвержденные Федором. Они были уже не нужны.
