Полковник Лесли занялся обучением русской армии по шведскому образцу, завербовал в германских княжествах немецких наемников и создал несколько полков «иноземного строя». Для финансирования новой армии правительство Михаила Федоровича использовало тот же прием, что и Густав Адольф: пользуясь установленной монополией хлебной торговли, оно продало в 1631 году свыше 5 тыс. ластов зерна по цене 55 рейхсталеров за ласт. Подобные операции, однако, не полностью покрывали военные затраты. Чтобы содержать новую армию, требовались огромные деньги – около 370 тыс. рублей в год. (По другим данным – до миллиона рублей в год162). Пришлось снова вводить новые налоги. На Земском соборе утвердили чрезвычайный налог «ратным людям на жалование». Русская регулярная армия, обученная новейшей военной тактике, обладавшая современным оружием и 66 полковыми пушками, дополненная дворянской конницей в 1632 году попыталась взять Смоленск. Осада обернулась неудачей. В результате дезертирства дворянской конницы армии пришлось капитулировать, все пушки были потеряны, однако ценный опыт создания армии нового образца был получен.

Помимо армейских забот в русском государстве накопилось множество других проблем. «Торговля и промышленность в Московском государстве при Михаиле не были в блестящем состоянии, – констатировал С. М. Соловьев, – Разгром и разорение Смутного времени, пожертвования для тяжелых войн с Польшей, насилие воевод и всяких сильных людей, дурное состояние правосудия, монополии казны, дурные дороги, недостаток безопасности на этих дорогах, отсутствие образованности, от которого происходила мелкость взглядов, мелкость и безнравственность средств для получения барышей, – все это производило то, что русские торговые люди были бедны».163 Подобное состояние русского купечества приводило к тому, что его представители не выдерживали конкуренции с богатыми иноземцами. К тому же правительство Михаила Романова относилось к иностранным купцам, предпринимателям, мастеровым людям покровительственно и всячески поощряло их деятельность, в общем справедливо полагая, что России требуется еще очень многое перенимать в Европе. А учиться было у кого. В обстановке общеевропейской войны и разрухи многие мастера и ремесленники, оставшиеся без дела, хлеба и крова, устремились в Россию.

«Больше всего правительство хлопотало о вызове из-за границы искусных рудознатцев, – отмечал Соловьев, – которые бы помогли открыть золотую и серебряную руду и дорогими металлами пополнили бы истощенную казну царскую»164. Царь Михаил не стал исключением. В 1617 году в качестве благодарности за посредничество в заключении Столбовского мира со Швецией разрешение на добычу железной руды и выплавку железа на Сухоне получил Джон Меррик. В последующие годы аналогичные грамоты получили еще несколько англичан. Но наибольшая удача выпала на долю голландского купца Андрея Денисовича Виниуса. который в 1632 году обнаружил под Тулой «доброй руды», приобрёл право на постройку там железоделательного завода, обязавшись «учить государевых людей всякому железному делу», а также поставлять пушки и железо в казну по назначенной цене. В 1637 году на реке Тулица в 15 километрах от Тулы был построен сначала Верхне-Тульский чугуноплавильный завод, а затем и Нижне-Тульский завод. Построенный голландцем завод был уже не кустарным производством, а настоящей мануфактурой с использованием машин, работавших на «мельнишной» тяге. К Виниусу присоединились другие голландцы и датчане. Созданное купеческое товарищество построили для русского царя еще три железоделательные мануфактуры, спроектированные по лучшим европейским образцам. Затем к ним добавили еще четыре мануфактуры на реке Скниге165. Однако ни «болотные» руды, ни очень редкие на Восточноевропейской равнине поверхностные залежи железной руды не могли обеспечить достаточное производство металла, хотя русское железо было несомненно дешевле шведского. Нерешенной оставалась проблема собственной меди. Этот металл в виде пушек, листов кровельной меди и разнообразных изделий продолжали завозить из Европы, главным образом из Швеции и Германии.

В Россию приглашались не только рудознатцы и металлурги. Среди приглашенных были мастер «бархатного дела» Фимбранд, мастер «часового дела и водяного взвода» Христофор Головей, мастер пушечного и колокольного дел Фалк, живописец Детерсон, швед-каменщик Кристлер. При дворе появились мастера органного дела Яган и Мельхарт Луневы из Голландии166. По просьбе царя Джон Меррик подыскал в Англии архитекторов и строителей, которым поручили завершить строительство Спасской башни московского Кремля и установить на ней первые механические часы. «Трудно сказать, каких только мастеров не выписывала тогда Москва, – отмечал В. О. Ключевский, – и все с условием: нашего б государства люди то ремесло переняли»167.

Особую категорию иностранцев составляли врачи и аптекари, которые в этот период начали лечить не только царя и его придворных, но и уже довольно широкий круг горожан. Все эти иностранцы расселялись по Москве совершенно свободно, строили свои удобные дома, держали харчевни и кабаки, курили табак, возводили свои кирхи и костелы рядом с православными соборами, жили своей, обособленной, веселой, сытой, высокомерной, непохожей на русские традиции жизнью, вызывая одновременно и возмущение, и житейский интерес. Находились и такие, кто пытался подражать иностранцам. Князь Иван Хворостинин, например, «впал в ересь и в вере пошатнулся, православную веру хулил, постов и христианского обычая не хранил». Попав под влияние литовских и польских священников, князь жить начал «не по христианским обычаям», беспрестанно пил, «непригожие и хульные слова» о русских людях говорил, а самого царя называл «деспотом русским»168. Но были и позитивные примеры европейского влияния. Были предприняты попытки восстановить книгопечатание, уничтоженное во время Смуты. Печатались церковные и светские книги, летописи, переводы латинских, немецких и польских изданий. Царь Михаил интересовался науками, особенно астрономией и астрологией, приглашал в Москву известных ученых, возобновил практику отправлять молодых людей в Европу на обучение, а патриарх Филарет открыл в Чудовом монастыре греко-латинское училище.

Английская колония в Москве по-прежнему селилась поближе к Английскому подворью и была довольно многочисленной, но ее влияние несколько ослабло. Голландцы и немцы начинали понемногу теснить англичан, происходило это практически по всем направлениям. Судя по всему, Михаил Федорович испытывал к англичанам недоверие, возможно до него дошли слухи о их роли в ходе событий Смутного времени. Он явно стремился максимально разбавить иностранное влияние в Москве.

В 1620 году Джон Меррик еще раз побывал в Москве и вновь предпринял попытку открыть англичанам путь к восточной торговле. Взамен он обещал предоставление нового займа, однако переговоры не задались. Московская компания рассчитывала торговать на условиях льготных пошлин, но Москва не уступила. В этой связи не сильно продвинулись и переговоры о союзе. Россия уже не столь остро нуждалась в союзнических отношениях с Лондоном. В ноябре 1618 года было заключено Деулинское перемирие с Польшей. Русской дипломатии удалось в значительной степени нормализовать положение у южных границ России. И хотя на подписание договора турецкий султан не пошел, мирные отношения с Османской империей и ее вассалом Крымским ханством сохранялись в течение ряда лет, позволив России сосредоточиться на западном направлении169.