Они знали? Видели запись? Сами ее сделали?

Я избегал Честити, что стало моей личной формой пытки. Она была единственной, с кем мне хотелось разделить всю чудовищность ситуации. «Я потеряю ее? Поверит ли она, что это не я?»

Конечно, угол обзора это доказывал.

Я едва переставлял ноги, тащась на еженедельную встречу с Лилиан. Она чертовски странно себя вела, потому – я считал – не имела права требовать посещения ее консультаций. Я собирался сказать ей сегодня об этом. Наше время подошло к концу. А еще я хотел спросить, что она знала о мотивах «Элиты».

Из-за двери Лилиан доносились громкие голоса, отчего девушки в приемной тревожно переглядывались.

Это голос Честити.

«Нет».

Надавив на ручку, я раскрыл дверь. Сердце замерло, а мой мир накренился. Глаза Честити были красными, а покрывшиеся пятнами щеки – мокрыми от слез. Она держала в руке телефон, на котором проигрывалось видео. Ее чертова мачеха стояла рядом, прислонившись к своему столу и скрестив на груди руки, на губах Лилиан играла улыбка.

– Чес? – прохрипел я.

Ее грудь поднялась и опала, выдавая разбитое сердце.

Поднявшись на ноги, она передала телефон Лилиан и прошла мимо меня.

Все кончено. Это я понял и без ее слов. На меня обрушилось чувство утраты, сбивая с ног наподобие приливной волны.

Я захлопнул дверь, ярость циркулировала по венам, как наркотик.

– Ты чертова сука, – рыкнул я.

Небрежно пожав плечами, эта шлюха усмехнулась.

– Она должна была знать, с кем связалась.

– Будто тебе не плевать, – выплюнул я.

– Она ведь моя падчерица. Конечно, мне есть до нее дело. Честити – радость и гордость моего мужа, – последнюю фразу Лилиан выдавила с явной ненавистью. – Никто не может сравниться с его сладкой Честити, хотя он и пытается найти девушек на эту роль, – выплеснула Лилиан свой яд. Ревность, ненависть, месть. – Он хочет, чтобы она оставалась невинна, так что это и моя забота.

– Ты об этом пожалеешь, – вернул я ей ее собственную угрозу. Лилиан сощурила свои глаза-бусинки и рассмеялась.

– Эта встреча окончена, – она указала на дверь. – Закрой за собой.

– Да пошла ты, сука, – рявкнул я и вылетел из кабинета, позволив двери со всего размаха впечататься в стену и отлететь от нее.

Я побежал, проверяя женские туалеты и каждый закоулок, куда могла бы забиться Честити, но так и не нашел ее. Толкнув одну из входных дверей, я побежал вниз по ступенькам и резко притормозил, когда на моем пути встала Мэгги.

– Где она? – спросил я. Мне нужно было только это, а не лекция.

– Я как раз собиралась спросить тебя. Она летела прочь, как летучая мышь из ада. Честити была... – она судорожно вздохнула. – Я никогда не видела ее такой расстроенной. Сломленной.

«Я сломил ее».

Забравшись в машину, я поехал к дому Честити и с облегчением увидел ее машину на подъездной дорожке, хоть и криво припаркованную. По крайней мере, Честити теперь дома и добралась благополучно.

Постучав в дверь, я так и не получил ответа, потому дернул ручку, но она оказалась заперта.

«Черт».

– Честити, – крикнул я, встав у нее под окном, голос дрожал от отчаяния.

Тишина.

После четвертой попытки ее вызвать, я все же увидел, как она подошла к окну и приподняла стекло.

– Зачем ты здесь? – хрипло спросила Честити, выглядя потерянной и побежденной. И это моя вина. Из-за меня она почувствовала всю эту боль.

– Я люблю тебя, – сказал я. Правда – все, что у меня было.

– Я была твоим заданием. Вызовом! – крикнула она.

– Это не так, – отозвался я.

– Ты попросил кого-то снять нас, а потом разослал видео. Ты послал его ей, Рэтт. Из всех людей, – всхлипнула Честити.

– Это был не я. Я не... Я бы никогда...

– Хватит врать. Тебя поймали. Игра закончена. Ты победил.

– Это не чертова игра. Пожалуйста, выслушай меня. Ты нужна мне.

Честити изучала меня несколько мгновений, а потом качнула головой, переведя взгляд куда-то дальше меня. Обернувшись, я увидел любопытную прохожую, остановившуюся с собакой нас послушать.

– Проваливай, любопытная сука, – рявкнул я, пытаясь найти хоть какой-то выход своему гневу. Она удивленно приоткрыла рот и быстро пошла прочь, таща за собой бедную собаку.

– Ты просто кусок дерьма, знаешь?

– Чес, впусти меня. Давай поговорим. Прошу тебя.

– Никакими словами ты не сможешь это исправить. Ты лишь позволял мне любить тебя, – на этих словах ее голос сорвался, и Честити прикрыла рот ладонью, словно останавливая тошноту. – Не звони мне больше. Когда увидишь в коридоре, притворись, что меня не существует. Потому что теперь так и есть.

Получить нож в сердце было бы не так больно. Я проиграл, и поражение сдавило легкие, мешая вдохнуть так необходимый воздух. Все кончено.

Любовь куда опаснее похоти. Я знал это, потому неохотно включался в игру, но потом стало слишком поздно поворачивать. Я пропал.

Вернувшись к машине, я схватил с заднего сидения бутылку и позволил жалости к себе взять верх.

Цена любви слишком велика. Слишком неподъемна. Я не смог ее вынести.

Алкоголь согрел кровь и подарил ложную надежду, а потом обрек на страдания, когда я снова и снова безуспешно пытался позвать Честити к двери. Прошли часы, прежде чем я снова отошел от ее дома и поплелся к машине.

Движения стали куда менее скоординированными. Она даже больше не подходила к окну. А когда я попытался взобраться по решетке, то поскользнулся и свалился в кусты. Даже почти уверен, что прямиком на кошачье дерьмо.

Я споткнулся и побежденно всплеснул руками. Все и правда кончено. Слезы жгли глаза, но сейчас мне было плевать, что я вел себя, как слабак. Это дерьмо больнее, чем я когда-либо представлял.

Снова облив горло «Джеком Дениелсом», я прошел мимо машины и поплелся дальше по дороге в парк, пока не нашел наше место.

Я вытащил телефон, но он вывалился из рук. При каждой попытке наклониться и поднять его я едва не падал. Самая худшая игра на свете. Наконец, умудрившись поднять телефон, я нашел в контактах Бога и позвонил ему.

Он ответил после второго гудка. Как бы мы не ругались, Бог всегда оставался моим братом.

– Я прошел, – пробормотал я.

– Рэтт?

– Я прошел в «Элиту» и потерял ее, – я икнул, а потом хрипло продолжил: – Это стоило мне Честити. Кто-то записал нас. Она это увидела. Решила, что я все подстроил, – слезы текли по лицу, голос выходил невнятным, а тяжелое дыхание в трубку наверняка мешало Богу понять хоть что-то.

– Где ты?

– Нигде. Я снова потерялся в море. Она была моим маяком. Моей Джульеттой. Только моей хорошей девочкой.

– Рэтт, где ты, мать твою?

Сбросив вызов, я лег на горку. Было холодно и сыро, но я оказался слишком пьян, чтобы об этом волноваться.

Надо мной кружились звезды. Когда солнце успело зайти?

Среди деревьев раздавались какие-то голоса, отдававшиеся в ушах эхом. Должно быть, я спал, поскольку мне показалось, что услышал Бога.

– Там, – крикнул кто-то. Леность?

Я попытался сесть и сосредоточиться, но перед глазами все затянуло туманом.

– Ух ты, тут круто, – пробормотал Леность.

– Жутко, – поправил его Бог.

– Рэтт?

– Как вы меня нашли? – прохрипел я, горло саднило.

– Отследил твой сотовый. У тебя GPS включен.

«Ну, ладно... дерьмо».

– Лучше его выключить. Так тебя любой отследит.

– Наверное, так его и выследили с той девушкой...

«Черт».

– Спасибо, что пришел за мной, Бог, хотя сейчас между нами что-то странное, – я снова икнул.

Качнув головой, он шикнул на меня.

– Чувак, не сейчас, я зол, что пришлось тащиться через грязь и деревья, чтобы спасти твою пьяную задницу.

– Я умираю, – признался я, проведя рукой по лицу. Мне хотелось, чтобы меня оставили гнить тут.

Пусть земля заберет меня обратно.

Схватив меня за руку, Бог потянул меня вверх, перекидывая ее через свое плечо, а второй рукой он обхватил меня за талию.