Обычно от такого дерьма я бежал, сверкая пятками, но только не с Честити.

Я воздерживался, не заходя дальше поцелуев в губы то тут, то там, но между нами потрескивало такое сильное сексуальное напряжение, что – я был уверен – сродни огромным табличкам в руках с надписью «Хочу тебя трахнуть».

– Рэтт, пожалуйста, убери телефон на несколько секунд, – попросил отец, в его голосе слышалась нервозность.

Он боялся меня. Нет, не меня, а того, на что я оказался способен. Отец догадывался, что я стал частью «Элиты», или же это ему только предстояло, поскольку Бог не особо скрывал свои разговоры об обществе. Впрочем, в последнее время он заходил все реже и реже. Это моя вина. Я был слишком занят Честити.

– Конечно, – я отложил телефон и глотнул энергетика, который открыл час назад. Он уже почти выветрился, но все равно утолял жажду.

– Твоя мать приедет в город на выходные. У нее тут кое-какие дела. Было бы неплохо нам всем пообедать...

Мышцы словно залило кислотой, обжигая и сердце.

– А она хочет? – в моем голосе отразилась мольба. Словно я не взрослый мужчина вовсе, а маленький мальчик, по-прежнему любящий маму и скучавший по ней.

– Да, это ее идея.

«Ее идея. Она хотела пообедать».

– Ладно. Дай знать где и когда.

– Отлично.

В походке появилась некая скованность, что не укрылось от Гордыни, с которым я пересекся в кофейне кампуса.

– Ты переспал с ней? – спросил он, хлопнув меня по спине и приподняв кулак для приветствия.

– Нет, еще нет, – покачал я головой, рассмеявшись, но вышло как-то натянуто. «А существовал ли срок на соблазнение Честити?»

– Тогда что за довольный вид? – фыркнул он, отпив кофе и поморщившись.

– Ничего такого, но мы в пути.

– Пути в никуда?

– Ты знаешь, что я имел в виду. У меня есть лимит времени?

– Было бы неплохо, если бы ты успел до конца универа, – усмехнулся Гордыня.

– Значит... нет?

– Что нет? – спросил Гнев, садясь рядом с нами. Последние пару дней он словно был не в себе, а его глаза постоянно туманило беспокойство.

– У тебя все в порядке? – спросил Гордыня, тоже отметив поведение Гнева.

– Да. Мне нужно на занятия, – с этими словами он поднялся и неторопливо ушел.

– Это было странно, – произнес я.

– Вы все странные, – проворчал Гордыня, отбросив полный стакан кофе в мусорку и поднимая рюкзак.

– Значит... нет? – крикнул я ему вслед.

Он меня проигнорировал. Мудак.

Уроки слились в один, день шел чертовски медленно.

Честити: Карнавал в городе.

Я: Благодаря тебе карнавал всегда рядом, ведь ты пахнешь сахарной ватой и яблоками.

Честити: Это хорошо?

Я: Очень хорошо *стон*

Честити: Если пойдешь со мной, я позволю тебе поцеловать меня в тоннеле любви.

Я: Идет. 

Мышцы гудели от предвкушения. Я сжимал и разжимал кулаки. С тех пор как Честити сказала, что позволит поцеловать ее в тоннеле любви, я не мог думать ни о чем другом.

Выбранный Честити наряд сводил меня с ума. Член болезненно ныл. Те чувства, которые она во мне вызывала, были так непривычны, но мне хотелось изо всех сил бежать им навстречу, а не прочь.

Честити сдерживала мою боль, печаль и страх, что я недостаточно хорош, чтобы жить, ведь даже мама меня ненавидела. Честити успокаивала бушевавшую во мне бурю, и я мог дышать.

– Ты опять пялишься, – она прикусила губу и повернулась ко мне.

– Даже не стану отрицать, ты выглядишь потрясающе, – сказал я ей, снова окидывая взглядом ее летнее платье, обтягивавшее грудь и талию и чуть расходившееся к подолу, как бы заигрывая с кремовыми бедрами. Честити излучала сексуальность и невинность, завернутую в восхитительную запретную упаковку.

– Давай возьмем сахарную вату, – просияла Честити, потащив меня к фургончику.

– Две, пожалуйста, – попросил я, но Честити подняла палец.

– Одну, мы поделимся.

Девушка за прилавком посмотрела на меня, ожидая подтверждения.

– Одну.

Вокруг нас двигались люди подобно статистам в кино. Но этим вечером мы были только вдвоем. В нашей реальности больше никого не существовало.

Накрутив сахарную вату на палец, Честити демонстративно высунула язык, запихивая ее в рот, чтобы проглотить.

– Хочешь попробовать? – ухмыльнулась она, подталкивая розовое облако к моему лицу.

«Да, очень».

Дернув Честити за запястье, я рывком притянул ее к себе, а потом заглушил вскрик своими губами. Я втянул ее полную розовую нижнюю губу в свой рот, а затем со щелчком отпустил.

– Восхитительно, – улыбнулся я, смотря на тяжело и с трудом дышавшую Честити.

– Поцелуй меня, Рэтт Мастерс, – потребовала она, роняя вату и обвивая руки вокруг моей шеи. Она прижалась ко мне своим гибким телом. – Поцелуй так, словно нас никто не видит, – выдохнула Честити, ее глаза мерцали желанием.

Прижавшись к губам Честити своими, я выкачал весь воздух из ее легких, наполним им собственные.

Я обвил руки вокруг ее талии и буквально набросился на нее, став пожирать губы. Я блуждал языком у нее во рту, исследуя и лаская. Честити оказалась так отзывчива, что дрожала в моих руках, отдавая мне всю себя.

Живот скрутило от напряжения и возбуждения, словно это был мой первый поцелуй. Я не мог этого объяснить. Я лишь сознавал, что эти новые ощущения – настоящие, и что в мире сейчас не было никого, кроме нас с Честити.

Сквозь пьянящую дымку похоти стали пробиваться свисты. Мир снова наполнился звуками. Я неохотно отстранился и поддержал Честити, когда она пошатнулась.

– Снимите комнату, – фыркнул кто-то, проходя мимо и бросив на нас масляный взгляд.

Не обращая внимания на публику, Честити похлопала себя по груди над сердцем и улыбнулась.

– Я определенно живу лучшей жизнью. Ух ты, – рассмеялась она.

Обхватив ее за шею, я притянул голову Честити к своей груди и поцеловал в макушку, улучив момент, чтобы вдохнуть аромат ее яблочного шампуня.

Честити вцепилась в мою футболку, и член запульсировал под молнией джинсов, отчаянно желая погрузиться в ее жар.

Теперь, когда мы перешли черту простых поцелуев, Честити буквально не могла оторвать от меня губ, а я был не в силах сдержать руки и не блуждать по каждому изгибу ее напряженного тела. Положив руку на поясницу Честити, я помог ей забраться в лодку любви.

Кто выдумал это дерьмо? Лодка любви? И с каких пор я вообще занимался чем-то подобным?

Улыбка Честити стала ярче, и сердце пропустило удар. С тех пор, как в моей жизни появилось это белокурое создание, вот с каких.

Мы побывали на всех аттракционах, кроме комнаты зеркал. Нас успели покусать насекомые, а мы опьянели от нездоровой пищи и сладостей. Честити таскала огромного розового медведя, которого я выиграл на ринге, и не позволяла мне бросить его где-нибудь на скамейке в парке.

Протянув наши билеты в дом зеркал, Честити протиснула медведя через ограждение.

Оказавшись внутри, она стала дразнить меня, попытавшись спрятаться. Это было смешно, учитывая, что медведь был больше нее размером.

– Я тебя вижу, – предупредил я, бросаясь вперед и протягивая к ней руку. К моему удивлению, я ударился о зеркало, споткнулся и сбил его. Оно приоткрылось, как потайная дверь.

«Дерьмо».

– Я тебя провела, – сказала Честити позади.

– Думаю, я сломал дом.

Она приоткрыла рот, и тут же его захлопнула. В ее глазах засветилось любопытство. Обойдя меня, Честити сперва просунула в образовавшийся проход голову, а потом и сама проскользнула внутрь.

– Куда ты пошла? – окликнул я ее громким шепотом, а потом последовал за ней, прикрыв позади нас зеркало, чтобы никто не заметил, что мы сделали.