— В самом деле, — не выдержав молчания приятеля, влез Ник Далёв. — Почему в издательстве красоток нет? Обычно стараются взять хотя бы одну, чтобы представляла лицо издания, а тут я даже сексапильных не вижу.

— Зачем? — вяло спросил Игорь. — На работе надо работать, а не вывеской светить.

Григорий желчно пояснил:

— Секси-барышню к нам не возьмут. Думаешь, зря Матвеев нанимает через личное собеседование? Даже если он даст слабину, его поправит злобный Нуцик.

— Ты так Нуцалханова называешь? — с живым интересом спросил Ник Далёв.

— Зверюшку Нуцика? А то он сам не знает, цербер гнойный.

Сегодня на Григория что-то нашло. Чем больше он пил, тем становился злее. Его понесло, а Ник Далёв хоть и был говорлив, но умел слушать. Изредка он вставлял реплики, умело возвращая разговор на деятельность «Напалма», всякий раз как он сбивался с темы. Алексей следил, стараясь побольше закусывать и поменьше болтать.

— Чего вы такие понурые? — приставал Далёв.

— Тяжело гордо задирать голову, когда она засунута в мусорный бак, — отвечал Григорий.

— Это ты про самотёк? — уточнил Игорь.

— Про наши тексты в целом.

— Да вы наговариваете на себя, — взмахнул руками Ник Далёв и заслонился ладонями, будто отталкивая словесную накипь. — Я же читал. Вы хорошие книги выпускаете. У вас даже Арманьяк печатается, а он из топовых авторов России.

«Знал бы ты… — злорадно подумал Алексей о правке топового автора. — А ведь прав Григорий. Мы тексты полируем, красим, но это как полировать шлакоблок».

Он налил водки, выпил, опять налил и только потом обнаружил, что пьёт один и без тостов. «Не без причины», — утешил он себя с мрачной радостью, проникаясь всё большим почтением к циничному коллеге, чьё мировоззрение только сейчас начал понимать по-настоящему, а тот отвечал на хитрые вопросы Далёва и не скрывал отношения к авторитетам:

— Какой у него был римейк? «Адъютант его превосходительства: Чего изволите?» или «Адъютант его превосходительства: Куда прикажете?»

— «Честь имею», — невпопад ляпнул Игорь.

— «Много чести» вообще-то, — поправил Алексей.

— Да? Какая разница! — воскликнул Григорий, откидываясь на спинку с такой экспрессией, что стул задрался на задние ножки и чудом сохранил равновесие. — Сюжет один и тот же. Встречаются в Крыму адъютант его превосходительства и красный комиссар, а красный комиссар ему и говорит: «Псина ты паркетная. Да я Перекоп штурмом брал, пока ты в штабе генералу Май-Маевскому сапоги чистил», — погнал Григорий, которого было уже не остановить. Впрочем, это было не опасно — Черкезешвили может быть и приглашали, но он не пришёл.

— А вы знаете, что «Адъютант его превосходительства» — это изначально рассказ Владимира Галактионовича Короленко, девятнадцатого века ещё? — ввернул Ник Далёв. — Название потом все растащили, кому не лень.

— Нет, — коротко и строго ответил за всех Тантлевский. — Мы редакторы. Зачем нам об этом знать?

— Чтобы донести правду людям? — у Далёва загорелись глаза.

— Кому нужна литературоведческая истина? У гномиков своя правда, сиюминутная и насущная.

— А просвещать тёмные массы, не?

Игорь надулся как земляная жаба:

— В своих книжках я буду правильные вещи писать, близкие людям, нужные им, — с нравоучительным пафосом молвил он. — Сам останусь мудаком по жизни, но люди будут видеть угодный им миф, и только некоторые знать правду. Просвещение же массам не требуется, массам нужно дать утешение и вселить надежду. Что я стараюсь делать.

Ник Далёв набрал в грудь воздуха и подался вперёд, словно брал интервью.

«Он как на службе», — Астролягов подумал, включён ли режим диктофона на мобильнике Далёва. Ник был на это способен.

— Вы редактор, который пишет книги. У вас раздвоения личности не бывает?

— Случается, — охотно поделился Игорь. — Помню, написал роман, смотрел на текст изнутри, как автор. Через две недели правку принесли. Исправлений было, кстати, очень мало. Я когда её увидел, у меня в голове что-то переключилось — и вот уже смотрю на текст со стороны, как редактор. Взял карандаш, направил больше литредактора. Сам. У себя! Не разделил свою же точку зрения. Текст от этого только выиграл. А вы говорите «расщепление личности».

«Ник готовился к встрече! — ошалел Астролягов. — Читал книжки, проговаривал вопросы, и теперь их задаёт». Но ничего не сказал и продолжил сидеть в алкогольном оцепенении.

— Ну, за литературу, — Дима поднял рюмку, и все присоединились к нему.

— А вы что об этом думаете? — закусив салатом, поинтересовался Ник Далёв.

Дима флегматично потёр бородой о грудь и буркнул:

— Что мне думать? С кем я тут могу поговорить о жизни Джорджа Оруэлла или Генри Миллера? Если ты работаешь в книжном издательстве, забудь о литературе.

— Вы же фентэзи издаёте? — как будто не поверил Далёв. — Не возникает ли у вас вкусового диссонанса?

— Только ангст, дискомфорт и экзистенциальный ужас, — вместо него ответил Григорий.

— И деморализация, — добавил Ринат.

— И дезорганизация трудового ритма недельной жизни, — заметил Игорь.

А что подумал об этом Дима, так никто и не узнал, потому что всем было наплевать.

Музыка в колонках исчезла с громким щелчком. Астролягов приготовился встретить гром первозданного Хаоса, но вместо этого раздался бодрый речетатив Жорика:

— Еду я сегодня в метро, а рядом мужик бормочет: «Жизнь — дерьмо, жена — ведьма, родственники — гады, друзья — подонки». Оглядываюсь, у нас за спиной стоит Дед Мороз и говорит: «Просьбы скорбные, но исполнять надо». Так вот! Предлагаю поднять бокалы и выпить за грамотные новогодние желания!

— УРАА-А! — заревели тётки, динамики их усилили, но без воя — обращаться с микрофоном Жорик умел.

— Нет, — твёрдо сказал Ринат. — Под этого дурака мы пить не будем.

— Тем более, что мы уже, — прошамкал Дима, разливая по фужерам шампанское, должно быть, про запас.

— А теперь музыка и танцы! — продолжил Жорик, Астролягов поискал его глазами, но место за столом с Натой Тишиной пустовало, должно быть, массовик-затейник крутился на эстраде вне зоны видимости. — Нам сыграет свои песни великолепная Катя из художественного отдела!

Астролягов снова обратил взгляд на стол, но и девочка-бульдожка оттуда исчезла.

— Неужели мы сейчас услышим гитару? — упавшим голосом взмолился Ринат.

— Вечер бардовской песни объявляю открытым, — Дима, наоборот, чувствовал себя в своей тарелке.

— Ладно, если так, — отвечая своим мыслям, сказал Григорий таким примирительным тоном, что сделалось тревожно.

Микрофон застучал, пока его крепили к стойке, и потом из него зазвенели струны. Дизайнер Катя пела мелодично и немного грустно. Разобрать слова совершенно не получалось.

— Безуспешно пытается подражать Янке Дягилевой, — Ринат сунул смартфон в карман. — Лучше бы городскую прозу издавала прямо сейчас.

— Пошлите танцевать, — распорядился Тантлевский, вспомнив, что он здесь начальник и должен поддерживать корпоративные правила. — Все пожрали, выпили, время разгрузиться.

— Где здесь уборная? — спросил Астролягов.

— Видишь, где дизайнеры сидят? — мотнул бородой Дима. — Дизайнерская ниша возле параши. Там их исконная территория.

Астролягов шёл в байкерский туалет с предвкушением запредельной экзотики. Он ожидал воловьих рогов на бачке и писсуаров из бензобаков. Но его встретила чистенькая уборная, безликая и разделённая на М и Ж. Если не знаешь, что находишься в таком удивительном месте, как кабак буйных мотоциклистов, то и не оценишь.

Когда он вернулся, одна Катя сменила другую. Девочка-бульдожка с гитарой на ремне тоже что-то напевала. Астролягов отшатнулся от авторской песни и обратил взор за свой столик, но коллеги разбрелись. И тогда редактор-составитель ринулся спасаться от катиных песен в бар и не прогадал. Возле стойки наблюдалась могучая кучка издательских служащих, где им наливали чего-то особенного. Астролягов немедленно направился туда и обнаружил Матвеева в окружении лизоблюдов и подхалимов. На прилавок байкерский бармен ловко выставлял рюмочки с ликёром, стаканы с вискарём, бокалы с разноцветными коктейлями и кружки с тёмным пивом. Алексей протолкался поближе к шефу, чтобы влиться в число прихлебателей.