Кельнер вернулся с подносом.

— Ну… — сказал Григорий.

— Предлагаю поднять бокалы за большую литературу, ведь мы о ней пришли сюда поговорить, — произнёс разумный тост Иван Строев.

— За боллитру, — поддакнул Дима, но из бороды и усов вырвалось «за поллитру».

Алексей подумал, что авторам трудно разговаривать с шепелявым редактором по телефону, да и при личной встрече нелегко придти к пониманию. И всё же ему показалось, что Димино участие пойдёт всем на пользу. Строеву будет понятней и редакторам окажется легче объяснить. Иван тем временем достал из портфеля бумагу, ручку и приготовился записывать.

— Что за гранд-проект вы хотели мне предложить? — с энтузиазмом и любопытством, что говорило о живости ума, поинтересовался Строев.

Взгляды сошлись на Астролягове.

— У меня есть мечтаѓ… ― вдохновенно начал он.

― Как у всех начинающих редакторов, ― с неизменным скепсисом прокомментировал Григорий.

― И негров, ― не стал скрывать Астролягов. ― Летай, пока можешь, потом крылья атрофируются от сидячей работы. Со мной этого ещё не случилось и я хочу поднять свою серию на новый уровень. Матвеев дал добро. Теперь я предлагаю самым талантливым авторам, у которых может получиться, делать детективы не только о преступлениях, а, в первую очередь, о людях, участвующих в них. Сначала характеры, потом поступки. Не в ущерб сюжету и действию, разумеется. Я хочу поспособствовать авторам сотворить произведения такой величины и силы, чтобы моя серия превратилась в орудие общественного развития.

― Польщён, ― сказал Иван Строев. ― Польщён.

― Я хочу помочь самым пригодным к этому авторам целиком залезть в кожу своих героев. Чтобы креэйторы жили жизнью своих креатур ― страдали их страданиями, хотели их хотелки, чуяли ихней чуйкой…

― Кочумали, ― подсказал Григорий и затаился в предвкушении.

― Тьфу на тебя, ― парировал Астролягов.

Дима с почтением крутил в руках бутылку, поворачивая этикетку к свету, чтобы узнать состав забористого пойла.

― Разливайте, ― предложил Иван Строев.

Редактора фентэзи уговаривать не пришлось.

― Чтобы писать со знанием жизни о своих героях, автору следует лепить их из личного опыта. Только так персонажи выйдут из-под клавиатуры настоящими, убедительно чувствующими, ― Астролягова несло, к нему прислушивался даже кельнер. ― Платонов писал о железнодорожниках, потому что сам работал на паровозе. Крымов написал «Танкер «Дербент», потому что был инженером на судоверфях Каспия. Фёдор Гладков живописал быт и приключения рабочего посёлка, о которых интересно читать, потому что автор сам оттуда.

― Вы хотите, чтобы я написал производственный триллер?

На Строева посмотрели как на говорящую рыбу, которая запрыгнула в руки, не дожидаясь, когда её подсекут.

― Триллер или детектив, что вам больше нравится, ― вбил начальственную скрепу Игорь; у скобы было два зуба, но, выбирая любой, автор выбирал одно и то же. Участь писателя была предопределена, когда он садился за стол с издателями.

― О зарождении стахановского движения и передовиках производства процентных пунктов на Нью-Йоркской фондовой бирже, ― Дима нетерпеливо возил бокал из стороны в сторону, ноздри его раздувались.

Строев покосился на него, как на альтернативно мыслящего активиста, чья опасность недооценена, но тут же постарался напустить на лицо выражение полного равнодушия.

― Я не знаток биржи, ― признал он, начиная тост, ― но предлагаю выпить за повышение ставки. Нам это необходимо.

― Не про биржу, но принцип верен, ― примирительно сказал Игорь, извлекая пользу из бреда.

― Пишите о том, что хорошо знаете, ― подчеркнул Астролягов. ― Как Гладков о производстве цемента.

― С его ранней метафоричностью? ― уточнил Иван Строев, чем поверг редакторов в неловкое молчание.

― Главное, чтобы в центре повествования находился профессионал, который в критических условиях решает стоящие перед ним производственные задачи, ― выдал как на съезде писателей-соцреалистов Алексей. ― Возможно, с риском для жизни!

― Своей или окружающих? ― Строев записывал.

― Можно и так, и эдак, а лучше вместе.

― В месте, ― автор прилежно выводил ручкой.

― Примат описания не личных отношений, а трудовых, ― на полном серьёзе дополнил Игорь.

― Примат, ― зачарованно проговорил Строев.

― Личная жизнь у героев тоже есть, ― заторопился Астролягов. ― У героев нашего, ― выделил он, ― производственного детектива есть быт, семья, родители. Он ― живой, со своими достоинствами и недостатками.

― На четыре достоинства один недостаток, ― отчеканил Дима, и это было так непохоже на него, словно по «Мюнхенской пивной» пролетел незримый дух литературного коуча, вселился, испустил его устами постулат, но был тут же изгнан обратно в бездну, из которой вышел.

― О чём-то подобном я где-то читал, ― заметил Строев, прервавшись и тем доказывая, что гуру веет, где хочет.

― А у антигероя ― на четыре недостатка одно достоинство, ― Григорий говорил без тени насмешки и тем лишь усиливал подозрение среди тех, кто хорошо его знал. ― Он может убивать людей, есть детей, насиловать стариков и эксплуатировать женщин, но при этом быть защитником окружающей среды.

― А где достоинство?

― Или он делает всё это и перевыполняет производственный план, ― переобулся в прыжке Григорий.

― Но злодей не может выполнять план, ― возразил Игорь. ― Выполнение плана ― прерогатива героя.

― Злодей может маскироваться под передовика, если он шпион, ― сказал Алексей. ― До поры до времени он выполняет план.

― И обладает присущими антигерою недостатками, ― вставил Дима.

Строев давно перестал записывать, но сейчас отложил ручку.

― Я думаю, что для этой серии лучше обойтись без формализма, ― воспользовался правом составителя Алексей. ― Пишите, о ком знаете. О том, что лучше знаете. Детектив или триллер, главное, чтобы книга была. Но помните, он сначала производственный, а только потом триллер. Он про работу, цех и контору, отель и аэропорт. Герой сперва функция и только потом человек с частной жизнью, если она у рабочей особи вообще есть. В романах Артура Хейли далеко не всегда такая мелочь присутствует, но он классик, все его любят, как Даниила Гранина когда-то любили. Зависит от мастерства писателя, а у вас человечина в тексте точно будет, я в вас уверен, ― ночь, потраченная на чтение «Нарезного и холодного» в авральном режиме, ради которого поссорился с Аллой, отложилась в памяти как подвиг. Поэтому следующие пять минут Астролягов говорил о достоинствах романа с тёплыми чувствами к своей заслуге. Строев принимал на собственный счёт и внимал с растущим расположением к заботливому редактору.

Не было ничего удивительного, когда он наполнил бокал и поднял тост:

― За вас, уважаемый Алексей Александрович, ― Строев откуда-то знал его отчество. ― Что бы ни случилось с вашим предшественником, издательству это пошло на пользу.

― У вас пули не летают, а сразу попадают, ― терпеливо, без давления объяснял Григорий. ― Без временных лагов на дальней дистанции. Волшебным образом минуя все преграды или преодолевая их без потери убойной силы и смены траектории. Вы из огнестрельного оружия стреляли?

― Я считаю, что человек с высшим образованием способен описать такую банальную вещь, как перестрелка, ― напыжился автор.

― Конечно, способен, ― немедленно согласился Григорий. ― Главное, чтобы он эту способность проявлял в своём творчестве. Ещё лучше, если он будет использовать в остросюжетной фантастике глаголы активного действия. Герой боевика должен бегать, прыгать, рвать, кусать, а не смотреть, слушать, обедать и говорить. Читатели ждут, что он будет много двигаться.

― Я вас услышал, ― надулся автор.

― Хорошо, тогда используйте обретённое знание в дальнейшем творчестве. У вас впереди огромный простор для роста.

― Спасибо, ― автор едва не плакал.