Все события вымышлены, все совпадения не больше чем ведьмовские козни.

«Отец наш Небесный, – шепчет она, – дай мне сил, дай мне воли. Пусть рука моя не знает промаха, пусть сердце не знает жалости. Защити Отец, – поморщилась, – от проклятий и ядов, от ведьминых взглядов, от морока и порока, от…».

Прислушалась.

Лес спит. Ветер не тревожит листву, твари не рыщут в траве, воздух дрожит.

Пригнувшись, она крадется вдоль охранного круга, выискивая глазами фетиш, поддерживающий его силу. Не то, не то, не то… Вот он!

– Отец наш Небесный, – заговорила она, вынимая нож из ножен, – дай мне сил, дай мне воли. Пусть рука моя не знает промаха, пусть сердце не знает жалости. Защити Отец, – боль пронзила грудь, – от проклятий и ядов, от ведьминых взглядов, от морока и порока, от слова дурного, от…

Как только нож пронзил плетеного идола из фигурки полилась черная кровь, густая, блестящая. Ее запах щекочет ноздри. Дверь дома распахнулась.

Она может войти и столкнуться с ведьмой лицом к лицу. Настолько ли она безрассудна? О, да, можно не сомневаться.

Тремя шагами преодолев расстояние до крыльца, она перепрыгнула через прогнившие ступени и ворвалась внутрь. Никого. Над огнем висит котел, задняя дверь открыта настежь.

Она переступила через груду одежды и взглянула на варево, кипящее над пламенем. Одного взгляда хватило, чтобы понять, что стало с младенцем, похищенным из деревни – его выварили, превратили в студень, которым ведьмы смазывают метлы.

– Опоздала. – прошипела она сквозь зубы.

Подхватив с пола одежду ребенка, она вышла на улицу, но, перед тем, как взобраться на лошадь, посмотрела в потемневшее небо. Близится Ведьмин час и, возможно, тварь, которая превратила ребенка в желе, сейчас носится по небу, хохоча, довольная тем, что осталась непойманной.

Швырнула одежду на стол перед старостой деревни и уперла руки в бока. Очень жаль, что взглядом нельзя убивать.

– Не справилась? – деловито осведомился мужик.

– Не справилась? – эхом откликнулась она. – Ведьма знала, что я иду! В вашей деревне есть крыса, которая предупредила ее о моем появлении.

– Крысы есть везде. – собеседник пожимает плечами. – Но факт остается фактом – ты не справилась. Полагаю, я могу не платить тебе.

– Полагаю, – она схватила мужика за ворот рубашки и притянула к себе, – что я могу спустить мертвецов и смотреть, как вы корчитесь в агонии.

Он побледнел, схватил ее за плечи и попытался отстраниться, но куда ему до силы Мрачного Взвода.

– Отец наш Небесный, – прохрипел мужик, – защити…

Она оттолкнула его и скривилась. Научи дурака Богу молиться – он и лоб себе разобьет, как известно.

– Золото. – потребовала она.

– Половину. – сказал мужик.

– Дарий!

От тени отделилась высокая фигура в плаще. Он хотел откинуть капюшон с лица, но она покачала головой. Еще не время.

– У нас проблемы? – почти ласково спросил Дарий. – Не зли воительницу, давай разойдемся по-хорошему.

– Решила за спиной упыря спрятаться? – прошипел мужик. – Я сообщу куда следует! Я…

– Что? Спрятаться? – Дарий хрипло расхохотался. – Она призвала меня, чтобы защитить тебя, дурашка.

– Ч-чего?! – взвизгнул староста и уставился на нее.

Наблюдать за этим все еще приятно. Она даже усмехнулась – Дарий, как всегда, прекрасен. Самое главное, что он никогда не преувеличивает.

– Мрачный Взвод должен…

– Ничего он тебе не должен! – рявкнула она и окна жалобно звякнули. – Твой Бог не защитит тебя от моего гнева, староста. Завтра утром колокола будут петь твое имя, если ты продолжишь стоять на своем.

– На! Подавись! – он швырнул кошель к ее ногам. – Убирайся из моей деревни!

– И деревня, кстати, – Дарий нагнулся и поднял золото, – тоже не твоя, мужик. Слишком много на себя берешь.

– Ведьма вернется и заберет ваших детей. – сказала она. – Ты пожалеешь, что прогнал нас.

– Не твое дело! Вон пошли из моего дома, адамовы дети!

Если бы ей платили каждый раз, когда староста не желает расплачиваться, то… Ах, да.

Она устало потерла переносицу и остановилась у коновязи, Дарий встал рядом. Его можно сравнить с тенью, только вот он слишком болтлив для нее.

– Упырем обозвал меня. – обиженно сказал он. – Слышала?

– Предыдущего мужика он не переплюнул. Как там было?

– «Тварина немертвая»? – Дарий рассмеялся. – Кстати, о грустном. Я в плохом состоянии.

Он снял перчатку и продемонстрировал разлагающуюся руку.

– Снова? От тебя одни проблемы. – она вздохнула. – Ищи лопату, Дарий, пора копать.

Нашли кладбище, привязали лошадей у забора, отправились искать свежие могилы. Как назло стемнело, света масляного фонаря не хватает, чтобы разобрать каракули на крестах.

– Недельный. – сообщил Дарий.

– Откроешь гроб – получишь заряд трупного яда в лицо. – ответила она. – Сейчас труп похож на бомбу.

– Где же нам свеженького раздобыть? – Дарий откинул капюшон и огляделся.

Она посмотрела на него и замерла, делая вид, что рассматривает надгробье.

Он был ее другом, ее братом по вере, тем, кто помог ей освоиться в церкви. Они молились по утрам, делили еду, спали в одной постели. Он никогда не станет мужчиной, его волосы не тронет седина, у глаз не появятся морщины. Дарий мертв уже десять лет.

– Я чувствую твой взгляд, Варна. – сказал он.

– А я его и не скрываю. – ответила она. – Ты красив так же, как в тот день, когда твое сердце остановилось.

– Черные, черные комплименты. – он отвесил ей шутовской поклон. – Я вот-вот развалюсь на части, а ты…

– Починим. – она усмехнулась. – Видит Бог, я… Нашла!

Она начала копать, игнорируя застывшего неподалеку кладбищенского сторожа.

– Иди, иди своей дорогой! – крикнул Дарий. – Мрачный Взвод работает, не мешай!

Старик поспешил скрыться в церкви. Правильно, нечего ему наблюдать за черными ритуалами, потом придется его убить, а оно ей надо?

– Какой хорошенький. – Дарий присел на корточки и прищурился, вглядываясь в лицо мертвого юноши. – Чуть старше меня, верно?

– Верно. – она стерла пот со лба тыльной стороной ладони. – Топор дай.

Взяла протянутое оружие, наметила место и ударила. Лезвие легко рассекло мертвую плоть, но застряло в кости. Пришлось повозиться и еще раз ударить, чтобы рука, наконец, отделилась от тела.

– Может, тебе нужно что-то еще? – спросила она, передавая Дарию конечность. – Пока он не испортился.

– Ну, – он пощупал себя, – можем достать из него потроха и подлатать мои внутренности.

– Сам доставай. – она подтянулась и выбралась из могилы. – У меня нет чистой одежды.

– А у меня, по-твоему, есть? – возмутился он.

– Ты мертвец, Дарий, от тебя и так несет смертью. Хуже не станет.

– Нож хотя бы дай. – он спрыгнул в яму. – Топором работают только дикари.

– Я – дикарка. – заявила она, но нож все-таки дала.

– О, я в курсе. – он расхохотался. – Отойди, если не хочешь видеть этого.

– Я видела вещи и похуже. – она села на край и свесила ноги в могилу. – Вскрывай, Дарий, яви миру его богатый внутренний мир!

Сложить метры кишок и органов пришлось в ведро, найденное у входа в церковь. Проходя мимо, Варна заглянула в окно и хмыкнула – дед исступленно молился, припадая челом к подножию распятия.

– Довели сторожа до припадка. – сообщила она.

– Не он первый, – Дарий вывалил кишки в ведро, – не он последний.

Могилу все же закопали, решив, что оставлять ее открытой крайне невоспитанно. Долго плутали по лесу, прежде чем нашли подходящее место для ритуала.

– Ложись. – скомандовала Варна после того, как расстелила на земле ритуальное одеяние.

– Даже не на землю? Ты сегодня так добра. – Дарий лег на спину.