Я выпрыгиваю и бросаюсь к нему. Он шипит от боли, когда я помогаю ему выбраться, кряхтя от его веса. Вид крутого парня исчезает, и я могу сказать, что он действительно ранен. И слабеет. И я не медсестра, но он потерял много крови.

Паника поднимается во мне, но я подавляю ее.

— Мы не можем здесь оставаться, — стонет Лев.

— Не хочешь научить меня ручке?

Он ухмыляется, а затем поворачивается, чтобы посмотреть в темноту гаража без дверей. Я тоже заглядываю внутрь и вижу его одновременно с ним: старый пикап.

— Форд середины 90-х, — кивает Лев. — Определенно н автомате. — Он вдруг начинает, пошатываясь, приближаться к нему, а я быстро следую за ним.

— Подожди, нет никакого способа…

Он хмыкает и распахивает дверь.

— Лев, что ты…

Я ахаю, когда он выхватывает пистолет и внезапно ударяет прикладом по приборной панели рядом с рулевым колесом. Дешевый старый пластик разлетается вдребезги.

— Какого хрена ты делаешь?

— Одалживаю этот грузовик.

Он выдергивает несколько проводов, отрывает несколько из них и внезапно соединяет два вместе. Потрескивают искры, и внезапно грузовик с грохотом оживает. У меня отвисает челюсть.

Лев поворачивается и улыбается мне сквозь изможденное выражение своего лица.

— Держу пари, никогда такого раньше не видела.

— Я никогда не видела ничего из этого, — шепчу я.

Его улыбка исчезает, и он притягивает меня ближе.

— Со мной все будет в порядке, Зои. Но…

— Но, может быть, мне стоит сесть за руль сейчас?

Он ухмыляется. — Возможно, так будет лучше всего.

— Ну что ж, запрыгивай.

— Подожди. — Он ковыляет обратно к "Chevelle" и открывает багажник. Он достает изнутри большой брезентовый брезент и кивает на машину. — Ты можешь…

— Да, подожди.

Я помогаю ему натянуть брезент на старый мускул-кар и зажать край под шасси. Когда мы заканчиваем, Лев печально смотрит на него. Я беру его за руку и сжимаю.

— Здесь его никто не найдет. Все будет хорошо.

Он вздыхает.

— Первая машина, которую я купил, когда приехал в эту страну.

— Осторожнее, девушка может приревновать.

Он хихикает.

— Из этой машины? — Он ухмыляется. — Так и должно быть.

Я смеюсь, обнимая его за талию и помогая ему вернуться к грузовику.

— Если бы в тебя не стреляли, я бы тебя за это отшлепала.

Он снова хихикает, когда я помогаю ему забраться в грузовик. Он достает телефон и набирает номер.

— Николай, — ворчит он. Он начинает что-то говорить по-русски. Но потом он останавливается и смотрит на меня. — Английский, Николай. Я с ней. — Он снова кивает. — Послушай меня. Федор нашел нас.

Он хмурится на поток того, что звучит как ругань в телефоне.

— Da, я в порядке. Da, она тоже.

Он поворачивается, чтобы улыбнуться мне, и я краснею.

— Мы направляемся на север, к границе Висконсина. Da, Женевское озеро, где мы… — он смотрит на меня. — Та работа в тот раз. Da.

Он хмурится.

— Нет, — рычит он в ответ на вопрос. — Нет, Виктор в отпуске. Послушай, если они начнут преследовать интересы Кащенко или кого-то еще, тогда это что-то другое. Но он этого не сделает. — Он хмурится еще сильнее и смотрит на меня. — Потому что это не война. Это охота; за мной и за тем, что я у него отнял.

Он улыбается чему-то, что говорит Николай.

— Спасибо. Я позвоню, когда у нас будет место, где можно затаиться.

Он вешает трубку. Я вздыхаю. — Ну, так куда же?

— Север. Я знаю одно местечко за границей Висконсина.

— С ‘той работы"? — тихо говорю я.

Лев медленно кивает.

— Lastachka, в моей работе есть много частей, которые не являются… — он качает головой. — Я не буду лгать и говорить тебе, что я горжусь ими. Это не всегда милые, хорошие вещи, Зои. Я не хороший человек, — рычит он. — Но то, что я сделал, я сделал для семьи, которая приняла меня, когда я мог бы умереть на улице. Я в долгу перед братвой Кашенко и никогда не отдам его полностью. Но я с радостью буду продолжать отдавать так долго, как смогу.

Я протягиваю руку и сжимаю его руку. — Знаешь, ты ошибаешься.

— О чем?

Я улыбаюсь.

— О том, что ты плохой человек.

— Ты не знаешь…

— Да, я знаю, — говорю я яростно. Я сжимаю его руку. — Да, я действительно знаю тебя.

Он медленно улыбается и сжимает мою руку в ответ.

— Вот, приложи это к ране. — Я передаю ему рулон марли, а затем вывожу старый грузовик с парковки. Чудесным образом у него даже имееться почти полный бак бензина. Мы выезжаем на главную дорогу и продолжаем двигаться на север через лес.

Лев хрюкает рядом со мной, прижимая повязку к окровавленному боку и время от времени указывая, куда идти. Мы въезжаем во все меньшие и меньшие города. А затем более ориентированные на туристов, пока мы не ползем по лесистой дороге. Рядом с нами луна отражается от воды большого озера сквозь деревья.

Мы проезжаем один летний домик у озера за другим летним домиком у озера — в основном бревенчатые домики с доками, спускающимися к воде. Я закусываю губу и смотрю на него

— Что конкретно я ищу?

— Дом с выключенным светом. Потому что сейчас пик туристического сезона, и если свет выключен…

— Никого нет дома.

Он улыбается мне.

— Вот именно.

Дорога продолжает петлять, дома редеют по мере того, как мы удаляемся от модной части города на берегу озера. Я вглядываюсь сквозь деревья, когда мы медленно поворачиваем за поворот, и нажимаю на тормоза.

— Там.

Лев хмыкает и смотрит мимо меня. Он кивает. — Давайте проверим это.

Я выключаю фары и съезжаю на гравийную дорожку. Когда я выключаю двигатель, Лев достает пистолет и, кряхтя, выскальзывает из заправки.

— Подожди…

— Оставайся здесь.

Я наблюдаю, как он шарит по дому, который выглядит полностью закрытым. В конце концов он поворачивается и кивает. Я выхожу и иду туда, где он стоит у встроенного застекленного крыльца с видом на озеро. Он срывает с себя окровавленную рубашку и сжимает в ней кулак. Я ахаю, когда он разворачивается и пробивает одно из стеклянных стекол.

Лев протягивает руку и отпирает дверь. Мы входим и закрываем ее за собой, и я оглядываюсь.

— Ну, там пусто.

— И темно, — Лев щелкает выключателем на стене, но ничего не происходит. — Должно быть, электричество отключено.

Он хмурится, используя свой телефон, чтобы пошарить вокруг, прежде чем найдет спички и лапу. Он зажигает ее, и она мерцая оживает.

— Хорошо, садись, — мягко говорю я. В тусклом свете фонаря я вижу, каким изможденным и бледным он выглядит. — Позволь мне найти еще несколько ламп, чтобы мы могли привести тебя в порядок.

Я также нахожу свечи и несколько светодиодных фонарей на батарейках. Когда я возвращаюсь в гостиную, я закатываю глаза.

— Я сказала сидеть, — бормочу я.

Лев стоит на четвереньках и разжигает огонь в камине. И он выглядит очень, очень бледным.

— Сядь, черт возьми, — я хмурюсь. Он смотрит на меня и ухмыляется, когда огонь с треском оживает.

— Хорошо, я посижу.

Он встает, морщась, а затем с тяжелым стоном падает на диван.

Я сглатываю.

— Хорошо, что мне нужно?

— Иголка с ниткой, — тихо говорит Лев. — Если ты не сможешь найти это, подойдет плоский нож.

Я хмурюсь. — Подожди, что?

— И полотенце. О, и выпивка, пожалуйста.

Я быстро киваю и ныряю на кухню с одним из электрических фонарей. Я не нахожу ни иголок, ни ниток. Но я нахожу крепкий, если не дешевый виски, чистое кухонное полотенце и плоский нож для масла. Я бросаюсь обратно в гостиную вместе с ними, и Лев слабо улыбается, забирая у меня бутылку.

— Ладно, поднести нож к огню, чтобы он был раскаленным.

Я пристально смотрю на него.

— Ты делаешь то, что я думаю, ты делаешь, не так ли?

Он делает большой, тяжелый глоток из бутылки и шипит. Он качает головой.

— Нет.

Я выдыхаю.

— Хорошо, спасибо Боже, ты действительно напугал меня…