Ну почему они не могут разговаривать нормально, по-человечески?

— Заразно зло, — возразила она. — Только кто из нас был носителем заразы?

— Ну конечно, это я во всем виноват, — ощерился он. — Алкоголь всегда способствует жалости к себе.

Нет, он никогда не признает своей ошибки — не в его это духе.

— Нет. Под конец я была гораздо хуже тебя. Все, что ты сказал сегодня, — правда. За исключением того, что в Лейси ты винишь одну меня. Если все пошло вкривь и вкось после этого, ты виноват не меньше моего… и, кстати, кто как не ты настаивал на аборте? — что ж, это его уязвит.

— Ага, еще бы, — буркнул он. — Так и знал… Ладно, за это я тебе благодарен. Я ее люблю — и куда ты ее затащила?

Что еще можно поставить ему в вину? Ох, много чего, подумала она.

Долгие отлучки, странные друзья, неожиданно свалившееся богатство — не было ни гроша… и потом неожиданное осознание ею простой вещи: молодой адвокат не может грести такие деньги законным путем.

— А как насчет Алана? — спросил он с издевкой. — Если уж мы взялись перемывать друг другу косточки, признай, что это целиком мое произведение, разве не так?

— Если ты имеешь в виду то, что ты буквально изнасиловал меня тогда, то да, — ответила она. — Полагаю, что заслуга в создании Алана целиком принадлежит тебе. — Ту ночь она не забудет никогда; даже сейчас ее пробирала дрожь при одном виде ковбойской шляпы. Она ушла от него — забрала Лейси и ушла… и это, возможно, был ее последний шанс удержаться от сползания к алкоголизму. Он выследил ее в доме у сестры — очень похожем на этот, кстати, — и у них случилась грандиозная ссора. Совершенно измочаленная, она отправилась спать, а он остался в кресле и прикончил бутылку…

Она до сих пор слышала треск распахивающейся двери в спальню. Он стоял в дверях — пьяный вдрызг самец… и в ковбойской шляпе. Если подумать, эта шляпа должна была бы представляться теперь даже забавной, но события той ночи отбили у нее охоту смеяться. Он объявился в доме в наряде из вестерна — приехал прямо с ранчо одного из приятелей — и весь вечер, пока они ругались и спорили, ни разу не снял шляпы. Даже когда он, одурев от похоти, вломился к ней в спальню, эта шляпа все еще сидела у него на голове — никакой одежды, только шляпа. Нет, какой уж тут смех. Слишком больно, слишком унизительно. Они с Лейси уехали, пока он храпел, и не возвращались до тех пор, пока она не поняла, что снова беременна…

— Ну, по крайней мере он похож на меня, — прервал он тишину. — Поначалу я сомневался, но сделал анализ групп крови — они ничего не подтверждают, но и не опровергают, — у нас с ним редкая группа… И потом, этот маленький чертенок похож на меня.

Значит, он до сих пор не уверен. Ну что ж, кто мешает ей еще раз попытаться убедить его?

— Наверное, это пустая трата времени, Грэм, но я еще раз клянусь тебе, что тут нет никаких сомнений. Я никогда не изменяла тебе.

Он только фыркнул.

— Ну, осознанно — никогда. Когда я бывала в запое… но это началось позже, уже после Алана. Нет, он правда твой ребенок.

Последовала пауза, словно он собирался с силами.

— Ладно, пустая трата времени. Возможно, ты виновата и не на все сто. Девяносто пять процентов, скажем так. Но не сто.

— Боже, да ты неслыханно благороден!

— Не нравится; ступай к своему демоническому любовничку.

— Таким человеком, как он, тебе никогда не стать, — впрочем, так недолго снова до крика и взаимных обвинений. Она отступила на шаг, и чуть не упала на Карло.

— Что это за тип? — спросила она. — Где ты его откопал?

— Так, приятель, — ответил Грэм, неожиданно напрягшись.

Нет, не приятель. Специалист по электронике с выкидным ножом… один из этих нынешних универсалов?

— На чем он специализируется? — поинтересовалась она.

— На мести, — послышался невнятный шепот с пола.

— Кстати, постарайся не оказаться утром между ним и этим твоим Говардом, — заметил Гиллис. — Если, до него не доберутся демоны, за них это сделает Карло.

Вот уж вряд ли — Джерри Говард справится с этим шпаненком. Впрочем, какая сейчас разница?

— Если это прощание, Грэм, — сказала она, — то скатертью дорожка. — Недурная фраза под занавес; готового ответа у него не нашлось. Она вышла и заперла дверь под хрумканье из-за окна; может, этот чертов грызун сгрызет до утра заодно и их с Карло. Она боялась, что это ее не слишком огорчит.

Джерри развел в печке огонь поярче; поленья уютно потрескивали, выплевывая искры. Шум за стеной стихал — что это, добрый знак или дурной?

Джерри снова сидел на диване, проверяя оружие. Два автомата и еще две какие-то штуки вроде охотничьих карабинов с маленькими — на пять-шесть патронов — магазинами. Она подошла и остановилась перед ним. Киллер лежал как прежде, стискивая в руках ярко светящийся жезл.

— Он жив еще? — спросила она.

— Пока без изменений, — ответил Джерри, собирая автомат. — Я думаю, он пробудет в таком состоянии еще некоторое время, если, конечно, неприятель оставит нас в покое.

Она перешагнула через Киллера и села рядом с Джерри, для чего ей пришлось сдвинуть карабины.

— Покажи мне, как с ними обращаться, — попросила она.

Он удивленно посмотрел на нее:

— Тебе доводилось стрелять?

Она взяла карабин — тот оказался неожиданно тяжелым. Наведя оружие на дверь, она быстро передернула затвор, загнав патрон в патронник. — Я жила на ранчо… гоферы, во всяком случае, меня боялись.

— Вот это женщина! — восхищенно щелкнул языком Джерри.

— А вот с этими «узи» я не знакома, — призналась она и рассмеялась, глядя на его удивленное лицо. — Но я достаточно поначиталась журналов в приемных у врачей, чтобы узнать их.

— Киллер пришел бы от тебя в восторг, — заявил он. — А может, и нет… он убежден, что идеальное оружие для женщины — это метелка для выколачивания пыли.

— Клио? Это его жена?

Он кивнул.

— Помнишь, что он просил передать ей? Что она была молодцом, не что он любит ее? Ей полагается поддерживать порядок в доме и быть в постели в тех случаях, когда он возвращается не слишком поздно. — В голосе его звучало ехидство, которого она не слышала раньше, когда он говорил о Киллере.

Почему все разговоры соскальзывают у них на Киллера? Интересно, какая она, эта Клио?

Он быстро показал ей, как стрелять из «узи» и перезаряжать их.

— Стреляй одиночными, — сказал он. — Очередями — только в самом крайнем случае. Стены тут, я думаю, пуленепробиваемые, поэтому возможен рикошет.

Тут погасла вторая лампа, и они остались сидеть в багровом полумраке.

Два окна светились матовыми прямоугольниками — фонарь на дворе все еще горел. По занавескам пробегали тени, но слишком неясные, чтобы разглядеть очертания.

Они посидели молча. Джерри уронил голову на руки. Нет, так дело не пойдет.

— А кто лежит в постели у Джерри Говарда, когда он возвращается домой не слишком поздно?

Он поднял голову и улыбнулся ей.

— Сам Джерри.

— Холостяк?

— Холостяк, — кивнул он. — Не девственник, но и до Киллера далеко.

— Все сорок лет?

— Ну, время от времени мне попадается рыбка, но я всегда выбрасываю ее обратно. Слишком уж я требовательный.

— Ну и каковы тогда твои требования, — допытывалась она, — что им так трудно соответствовать?

На улице сделалось совсем тихо.

Его зубы блеснули в багровом отсвете печного огня — разумеется, идеальные зубы.

— Не слишком высокая, — начал он, — поскольку я не уверен в себе и мне нужно ощущать некоторое превосходство. Разумеется, блондинка, но не слишком светлая, чтобы ее не преследовали другие мужчины — я уже сказал, что не очень уверен в себе. Музыкальная, поскольку я люблю музыку.

Увлекающаяся литературой — у меня тысячи книг, которые бы мне хотелось прочесть ей, а я люблю читать в постели.

— Это все, что ты делаешь в постели?

Он чуть не поперхнулся — она и не думала, что он такой застенчивый, — и если серьезно, она ни за что не осмелилась бы приставать к нему с этим, но сейчас это отвлекало их от другого. Им ничего не оставалось, кроме как разговаривать.