Поэтому, когда спустя несколько часов, вернулась Ирджини с бутербродами и воровато озираясь, повела меня в свою комнату первое, что я спросила, было:

— Когда у Мариссиль будет отбор?

— Ты и это знаешь? Мать перенесла его на завтра и Мари теперь рыдает в своей комнате.

— Ты можешь ее позвать? У меня, кажется, есть план, как помочь ей и вернуть меня.

Десять раз мы обсудили с девчонками все, что должно было произойти. Просчитали всё: роли, места, где кто будет стоять, действия, кто и что скажет-сделает. Казалось, не упустили ни одной мелочи, но предусмотреть все просто невозможно. В чем мы и убедились.

Придуманный план начала трещать по швам с самого начала — ночью попасть в ритуальный зал нам не удалось. После ритуала, на котором Мариссиль с зором вытащила меня, на зал наложили новые печати, которые Ирджини снять не могла. В итоге мы несколько долгих часов до рассвета просидели в подземелье, замерзшие и голодные.

Попасть же внутрь мы смогли только тогда, когда стали шнырять служанки, подготавливая все необходимое для обряда. Переодевшись в заготовленную одежду, я вошла под видом прислуги, в то время как Ирджини пробралась за моей спиной. Благо зал девушек пугает и, судя по крови, что нам пришлось отмывать с пола, совсем небезосновательно.

Позже я тихонько отступила и присоединилась к Ирджини в одной из ниш за статуей богини, что мы выискали еще ночью на старых планах зала.

В зал вошли три зеи — их я узнала сразу по белым одеяниям и драгоценностям. И мы понимаем, что не успеваем. Зеи наносят на стену ритуальную печать — она открывает окно в срединный мир, достаточное чтобы притащить семь мужчин, из которых только один наиболее подходящий по крови для Мариссиль останется в человеческом виде, остальные уже к утру станут зорами.

По нашему плану нам с Ирджини нужно заменить три символа: первый позволит вызвать к Мариссиль избранного — именно этот символ меняли девочки, когда вызвали меня; второй — не дает менять сущность мужчин на зоргов, третий, самый важный, меняет одностроннюю связь на двухстороннюю, давая возможность не только войти в этот мир, но и выйти, вернуться обратно.

Стоит зеям покинуть зал, как Ирджини несется вниз и быстро стирает первый символ, заменяя его другим. Я в это время перерисовываю третий. Справляюсь быстрее девочки, и уже вырисовываю второй, когда Ирджини показывает знаками, что пора прятаться. Спешно дорисовываю символ. На заключительной черточке девочка дергает за руку, и она выходит смазанной. Поправлять времени нет. Мы прячемся, когда уже открывается дверь, чудом избегая разоблачения. А может, это нам помог, замешкавшийся в дверях зор?

Стараюсь не думать. Предположение, что зоры не утратили разум, кажется ужасно кощунственным, намного более жестоким, чем все остальное. Потому что зоры теряют не только внешность, но и волю — они послушные куклы своих хозяек. Рабы вынужденные убивать себе подобных, захватывать их и превращать в новых зоров.

В зал входят шесть зей. Стают по углам шестиугольной печати. В центре печати из пола поднимается алтарный камень — гладкий, круглый, пронзительно черный. С потолка опускается белый шестиугольный кристалл, замирает в нескольких метрах от алтаря. Если обряд пойдет не так неугодная богине девушка и мужчина тут же окажутся принесенными в жертву.

Зоры занимают места возле стены, готовые вступить в бой и отправиться на поиски новых жертв. Входит еще три женщины, встают немного позади алтаря, прячась у дальней стены зала и загораживая нам обзор.

— Наблюдательницы, — шепчет Ирджини.

Мариссиль в красном длинном платье появляется в сопровождении матери. Повинуясь знаку, ложиться на алтарь. Мать разводит ее руки и ноги, приковывая их кандалами, на глаза ей ложиться повязка. Вздрагиваю, потому что в единственном описании ритуала упоминания кандалов и повязки не было. Теперь Мариссиль напоминает застывшую звезду, беззащитную и уязвимую.

Мать девочек что-то говорит на древнем, тягучем языке. Ей вторят, ставшие в углы печати зеи. Стена постепенно блекнет, мерцает, открывая проход в черную пустоту. То, что выбирается из нее не похоже ни на мужчину, ни на зоров. Очередное нарушение ритуала.

— Он требует жертву, — дергая меня за руку, шепчет испуганная Ирджини.

— Какую? — шепчу я, понимая, что весь наш план летит в пропасть.

— Девственницу, — одними губами отвечает девочка.

Мать девочек что-то отвечает монстру, по напряженному лицу, видно, что пытается возразить, а потом в разговор вмешивается одна из наблюдательниц. Подходит к алтарю и резко дергает платье с Мариссиль, оставляя ее обнаженной перед чудовищем. Девушка на алтаре кричит, выгибается, рвется, но оковы удерживают крепко.

Стена дребезжит, открывая портал, но зоры не спешат, застыв, ждут приказа.

Монстр подхватывает мать девушек и сжимает ей горло. Ирджини бросается на помощь, а я не могу оставить ее, поэтому срываюсь следом.

Наблюдательница перехватывает Ирджини, и удерживает ее на месте.

Я не могу решить, что делать — спасать мать девочек, отвлечь монстра или просто прыгнуть в портал. В голове не единой здравой мысли, только безрассудные порывы. В ворохе событий и криков, меня никто не замечает, и я притормаживаю, пытаясь решить, что же делать. Как спасать девчонок и сбежать самой?

Вижу, как в зал через портал врываются Брен, Себастиан, Джей и парочка незнакомых воинов. На сердце становится тепло и радостно от осознания, что они все-таки пришли. Нашли меня даже тут. Мужчины, не задумываясь, атаковали монстра. Бросаюсь к ним в страхе: потому что смазала символ на печати, потому что если мы не вернемся, то они станут зорами, потому что этот монстр, раскидывает их словно котят, а у меня явно мозги решили сбежать от страха, напрочь отключив рассудительность, и оставив лишь одно желание — поскорее сбежать из этого мира.

Дергается и начинает опускаться, нависающий над Мариссиль кристалл. Зеи разбегаются, в страхе покидая зал. Оглядываюсь, понимаю, что наблюдательницы уже ушли и Ирджини похоже вместе с ними.

Зоры замерли и без команды, валяющейся у стены матери девочек, ничего не сделают. Рядом с ней кулем лежит Брен, Джей сломанной куклой упал на печать. Залитая кровью, она меркнет, закрывая портал. Монстр сбрасывает с себя воина, но меч Себастиана вонзается в его грудь.

— В портал, — кричу, продолжая бежать.

Меня перехватывают, неожиданно возникшие на пути, щупальца из тьмы:

— Вот ты где спряталась, моя прелесть, — шепчет мне, вселяя ужас, тьма.

Рядом появляется светлая тень, отталкивает от меня тьму и я, вырываясь с неимоверной для себя ловкостью, запрыгиваю на алтарь. Хватаюсь за кристалл, что уже опустился до уровня моей груди. Инерция, созданная моим телом, раскачивает его, и несколько движений я катаюсь на нем как на качелях, увиливая от тьмы. Приближаясь к алтарю, отталкиваюсь ногами, но он все ниже и мне становится неудобно. Разжимаю руки и отталкиваю тяжелый кристалл от себя, не давая ему опуститься на Мариссиль. Остаюсь на алтаре, спотыкаюсь от тела выворачивающейся девушке и падаю на нее:

— Не дергайся это я, — кричу ей, и она замирает, переставая сопротивляться.

Щупальца тьмы скользят все ближе, подкрадываются к моим ногам, пытаясь ухватить, но тут же шипя, отдергиваются. Удивленно смотрю на свои ноги, но ничего не замечаю, кроме порванного острыми краями платья и кровоточащих царапин.

Очередное приближение кристалла, отталкиваю его голыми руками, вновь отбиваясь от тьмы. И то ли сил у меня стало больше, то ли удерживающая его цепь стала длиннее, но кристалл врезается в уже закрывшийся портал. Слышится звон, кристалл вспыхивает яркой вспышкой и тут же гаснет.

В поглотившей зал темноте, теряется даже тьма и только на алтаре светятся несколько тонких линий, но их достаточно, чтобы зажечь печать.

На мгновение становится светло, и мои глаза улавливают отсутствие монстра и тьмы, а потом сверкает еще одна вспышка и мир погружается в темноту.