— Потому что женщины для них всего лишь батарейка, — с горечью кинула няня незнакомое мне слово и тут же пояснила. — Во время акта мужчины получают от женщин энергию, это увеличивает их резерв магии.

— Это можно как-то изменить?

— Не знаю. Я пока не нашла способ.

И сейчас, когда Себастиан признался в увеличении своего резерва, этот разговор всплыл в памяти так, словно и не прошло больше десятка лет. Задумчиво кивнула, принимая решение, не посвящать в это воспоминание мужа. Чем меньше про меня знают, тем больше шансов выбраться живой — этот принцип так часто выручал меня, что изменить ему сейчас в незнакомом и таком враждебном мире было сложно.

Мужчина же что-то заметил, словно почувствовал недоговоренность, но настаивать не стал. Усадил меня на кровать, взял в свои руки мои ладошки, и попросил закрыть глаза.

— Отрешись от всего и слушай мой голос. Погрузись внутрь себя и найди источник, — тихий бархатный голос звучит ласкающей душу музыкой и что-то внутри меня рвется ему на встречу, ластится как маленький глупый ребенок, еще не понимающий, что в этом жестоком мире нет никого, кто бы его любил. Присматриваюсь к этому неизвестному и вижу маленькое искрящееся желтое светило, лучи которого опутали и удерживают в плену четыре светящихся шара. — Что ты видишь? — прокрадывается в сознание вопрос.

И поддаваясь какому-то незримому импульсу, сильнее зажмурив глаза и затаив дыхание, я вдруг делаю шаг навстречу и описываю мужчине увиденное. Голубой шар, оплетенный желтыми лучами-нитями, вдруг начинает пульсировать, неуловимо перестраиваться. Несколько долгих мгновений я смотрю на происходящее не в силах понять смысл, а когда понимаю, выдыхаю растерянно. Нити-лучи переплелись. Голубой шар увеличился в размере и слился с желтым.

— Они слились, но не поглотили один другой, а остались отдельными сгустками. Изменилась форма — голубой теперь будто оплетает один бок желтого. Он стал больше, а его лучи теперь синхронны с желтыми, — говорю я и, не выдерживая больше этого внутреннего света, открываю глаза. — Что это значит?

— Не знаю, — качает головой Себастиан. — Ночью поищем в книгах.

— Почему ночью?

— Я все еще не хочу, чтобы тебя кто-то видел. А сейчас тебе нужно поспать, обращение к источнику выматывает, — и словно по его указу тяжелеют веки и меня неумолимо клонит в сон. — Спи, малышка, — шепчет мужчина, целуя в лоб, и помогая удобнее устроиться на постели.

Улыбаюсь в ответ, слыша в шепоте Себастиана улыбку. Его забота окутывает меня, согревая и рождая так давно забытое, ощущения защищенности. Хочется поверить… Додумать, во что именно мне хочется поверить, не успеваю, мысли окутывает туман и меня незримой ниточкой тянет в какую-то серую пустоту.

Себастиан Диеро

Как бы ему не хотелось, а провести весь день с Мириэль он не мог. Слишком много дел требовали его присутствия, слишком неожиданно нагрянули гости. На какую-то минуту даже показалось, что они в его замке собрались неслучайно. Нет, о том, что он привел эйри, знали многие. Да, и из гостей половина была на вчерашнем турнире. Но то, что они налетят подобно стае хищных падальщиков сепов, выспрашивая подробности, стало для Себастиана неожиданностью. Он даже пожалел, что с ним рядом нет ни Рейндала, ни Брендена, чтобы помочь ему защитить малышку, а то, что ее необходимо защищать больше никаких сомнений не вызывало. Слишком ценен доставшийся им приз, слишком легендарна награда.

И когда, оставив малышку собираться, он, ожидая в своем кабинете, пока слуги соберут завтрак, листал старый сборник сказаний и легенд он уже знал, что ищет — легенду об эфири, сказку в которую уже давно никто не верит. Быстро освежив в памяти суть легенды, он уже не сомневался. Вот только делиться с кем-то своим открытием не спешил. Нужно было время, чтобы прийти в себя, обдумать, осмыслить, как теперь поступить и что ему, а точнее им, делать. Потому что как никогда ясно Себастиан понимал, что один он не справится. Ведь, Мири не просто стоит всех тех алмазов, что были за нее уплачены, она гораздо ценней. Хотя разве можно оценить мечту?

В старых легендах, говорится о том, что мир, когда был един и жили все счастливо под покровительством Аэры, и для каждого мужчины существовала одна женщина — эфири, избранная, единственная, способная впитать его силу и вернуть ее, умножив троекратно.

Позже в их мир пришел Виндридж. Аэра не прогнала изгнанного бога, приютила, разделив с ним кров и власть, но Виндриджу этого было мало. Он стал искушать мужчин, внушая им, что они сильнее, умнее и могучее слабых женщин, а потому роль женщины только быть усладой и утробой для мужчины. И женщины разделились: одни согласно приняли новую роль бессловесной вещи, другие боролись, сражались до последнего, не желая уступать мужчине.

Получившие же в свою власть женщин мужчины, торжествовали недолго: от бесправных рабынь — рождались слабые дети. И лишь заполучив в свою власть мятежную эфири, мужчина мог рассчитывать на достойного наследника. Но и тут все выходило непросто — заполучив эфири, ее нужно было сберечь, защитить и в итоге девушка доставалась не выбранному ею мужчине, а сильнейшему, а потом и вовсе сильнейшим. Все больше гибло девушек в неравных схватках или заканчивало свою жизнь, попав во власть неугодных им мужчин, чахло, рожая детей нелюбимым, угасало без свободы, и когда осталось их совсем немного, одна из девушек взмолилась Аэре. И забрала Аэра дочерей своих, укрыла от внешнего мира, и никто больше и никогда не встречал эфири.

И теперь одна из этих самых эфири ожидает Себастиана в его комнате, а с ней и предстоящие трудности, сложности, испытания. Если он пройдет их все, завоюет душу мятежной эфири, то не просто получит ни с чем несравнимую силу, а и всеобъемлющее, чувственное счастье — любовь, о которой упоминают легенды. Если же кто-то посторонний узнает об этой особенности Мириэль — война неминуема. И даже то, что она его жена, не убережет ее от этого. Их просто убьют, чтобы завладеть столь ценной добычей.

Мысли метались в голове, путались, пока он возвращался в комнату. Ее нельзя принуждать, ее нельзя ограничивать, ее нельзя сковать, если эфири лишить свободы, она потеряет свою силу, угаснет, как угасали сотни эфири до нее. И Себастиан радовался. Радовался тому, что что-то уберегло его вчера от того невольного ущемления девичьей гордости, что нанесли два других мужа, и от злых слез обиды, свидетелем которых он стал. Вспомнил, как защемило сердце при виде ее такой расстроенной, хрупкой и беззащитной перед ним. Поэтому и решил Себастиан быть с ней предупредительным и мягким, защищать и беречь свою красавицу. Ждать, пока она сама не придет к нему и сделать все возможное, чтобы приблизить этот момент.

Немного позанимавшись, девушка уснула, а он несколько долгих минут смотрел на тонкие черты, хрупкую по-детски тонкую фигурку, пытаясь унять возбуждение. Обычно попадавшие к ним девушки были сильнее, выносливее, имели более округлые формы, но даже образ пышных грудей вспышкой мелькнувший перед глазами не прельщал его, будучи вытеснен маленькими и нежными скрытыми тонкой тканью холмиками его жены.

Оставив безмятежно спящую девушку, закрыл защитным плетением комнату и, спустившись в кабинет, вызвал остальных мужей для разговора. Те нехотя, согласились прибыть к вечеру, а пока Себастиану предстоит развлекать гостей:

— Где ты спрятал свою эйри? — поинтересовался один из гостей, стоило только Себастиану спустится в зал.

— Она, наверное, не пережила подтверждения, — расхохотавшись предположил второй. — Как она вам рожать-то будет такая мелкая?

Себастиан лишь поморщился. Все эти похотливые шуточки его раздражали, так же как и привычные мужские игры. Но так было принято и противится обычаям, заповеданным Виндриджем, было не разумно, поэтому он заранее озаботился, чтобы прибыли девушки из дома Греха и теперь с безразличием наблюдал за вспыхнувшей посреди зала оргией. Одна из девиц подползла на четвереньках к нему, призывно открывая рот и облизываясь, демонстрируя свою большую налитую грудь, а Себастиан смотрел на нее и не чувствовал ни малейшего интереса. Затихли даже те отголоски возбуждения, что он никак не мог подавить возле жены. Девица повернулась к нему, уселась на колени и призывно приподняла руками соски.