В стенах коридоров пещер так же много захоронений, находящихся в специально выкопанных нишах, куда ставился гроб, после чего нишу замуровывали и в этом месте устанавливали плиту с надписью, говорящей о том, кто здесь погребён с указанием дат рождения и смерти. Некоторые надгробия представляют собой керамические зеленоватые изразцы, которые называются керамидами. На этих керамидах можно прочитать и довольно известные фамилии Суворовых, Мстиславских, Пушкиных, Кутузовых, Мусоргских.

В конце одного из коридоров стоит большой деревянный крест старого потемневшего дерева и панихидный стол перед ним. Здесь служатся заупокойные панихиды. Конечно же каждый, кто попадает в пещеры обязательно хочет поклониться этому кресту и приложиться к нему. Видно, что уже не один раз была попытка отгрызть щепочку на память. Но это, конечно, не дозволительно и пресекается смотрителем пещер. Так если каждый начнёт откусывать по щепочке, то в скором времени от креста ничего не останется.

Здесь же слева от креста погребён известный Печорский старец иеросхимонах Симеон. В стене специально оставлено отверстие, в которое можно просунуть руку и прикоснуться к гробу старца, испрашивая его святых молитв.

В сторону от этой пещерной улицы ведёт другая, где устроен пещерный храм Воскресения Словущего. Службы здесь проходят редко. Но говорят, что отец Зинон со своими помощниками из иконописной раз в неделю спускается со Святой горки в этот храм по специальному проходу из Покровской церкви и служит здесь литургию.

На Святую горку в этот раз Татьяна нас не повела, потому что был канун праздника Преображения Господня, и никто из братии не провёл бы нас на горку, потому что все готовились к праздничному всенощному бдению. И мы тоже пошли готовиться, с обязательным посещением перед этим любопытного здания на улице Мира под вывеской «Столовая».

Вечером, идя на всенощное бдение, я наконец услышал этот мощный Печорский колокольный звон. Такого звона нет ни где во всём свете. Это и призыв к молитве, и сама молитва, летящая сразу к Богу. И в этом звоне была вся самобытность и уникальность Псково-Печерского монастыря.

Всенощная началась в Михайловском соборе. Собралось очень много народу, торжественно пел хор, и мы с Димкой, стоя в конце храма, ощущали какую-то неземную радость. Стоявший рядом со мной старенький монах ни с того, ни с сего повернулся ко мне и говорит:

– Если хочешь, чтобы борода выросла нормальная, то вот это всё сбрей, – показал он на мою жиденькую поросль.

Начался полиелей, священство вышло на середину храма. Остальная братия, в основном схимники, престарелые монахи и молодые послушники, вереницей потянулась вдоль стены, прикладываясь ко всем иконам и мощевикам на пути к елеопомазанию. Мы с Димкой пристроились к ним так же прикладываясь ко всей святыне. И тут я увидел ковчег с десницей мученицы Татьяны. «Ну, так ведь сам Бог велел жить и приезжать в Печоры всем Татьянам со всех концов Советского Союза и его окрестностей!», подумал я. И тут уже я оказался у праздничной иконы Преображения Господня в центре храма, приложился к ней и подошёл к наместнику монастыря под помазание.

Утром мы с Димой отправились в Успенскую церковь на раннюю литургию. Первым делом мы протолкнулись к чудотворной иконе Успения Божией Матери. Приложившись к древнему образу Покровительницы Псково-Печерской обители, я спустился с каменных ступеней перед иконой вниз. Вдруг народ оживился, засуетился, стал оглядываться и из прохода между стен храма в окружении прихожан появился небольшого роста седой старец, благословляя всех вокруг себя с детской улыбкой. Это был игумен Адриан, вернувшийся из лечебного отпуска.

Татьяна схватила меня за рукав и потащила поближе со словами: «Это отец Адриан, он сегодня утром вернулся к празднику Преображения из отпуска». Она вынырнула перед отцом Адрианом уже у самой иконы Успения Божией Матери, к которой шёл старец, чтобы поклониться Ей.

– Батюшка, благословите! – протянула сложенные ладони Татьяна.

– А, Татьяна. Бог благословит.

– Батюшка благословите вот этих братьев, приехавших из Москвы, – продолжала она.

Я тоже попросил благословить меня и сложил руки под благословение.

– Ну, Бог благословит, – сказал старец, пронзая меня взглядом и осеняя крестным зна́мением.

Наклонившись к благословляющей руке старца, я приложился к ней, а когда выпрямился, то чуть было не упал от внезапного головокружения, потеряв ориентацию в пространстве. Но потом я сразу ощутил лёгкость и ясность, как будто меня только что прополоскали внутри и промыли глаза. Отойдя в сторону от толпящихся возле старца людей, я всё ещё приходил в себя. И в глубине моего сознания промелькнуло: «Вот это сила…»

На Святой горке в этот раз нам так и не довелось побывать. Ну, не всё сразу. Зато теперь есть причина приехать в Печоры ещё раз. К тому же у меня появилось большое желание встретиться со старцем игуменом Адрианом, задать ему важные вопросы. И ещё очень хотелось пообщаться с иконописцем отцом Зиноном.

А пока нам нужно было собираться в обратный путь, домой. На этом наше путешествие закончилось и в три часа дня из Печор на автобусе мы поедем в Псков, чтобы там пересесть на поезд до Москвы.

После воскресной литургии в церкви святителя Николая в Кузнецах, нас пригласили в гости наши хорошие друзья-художники, те самые Александр и Татьяна, от которых была записка к печорской Татьяне. Жили они у метро «Коломенская» и поэтому от «Новокузнецкой» по прямой было очень удобно к ним добираться, а им – в храм святителя Николая.

Войдя в квартиру, мы уселись на кухне и продолжали рассказывать о своём путешествии по Святым местам, пока Татьяна тут же готовила нам чай. Ожидался ещё один гость, которого мы с Дмитрием ещё не знали, поэтому чаепитие пока не начиналось. Александр сказал, что вчера, когда они с Татьяной были на всенощной в храме Казанской иконы Божией Матери здесь рядом, в Коломенском, то он пригласил своего знакомого отца Георгия, который служит в этом храме, зайти после литургии к ним на чай. И действительно, вскоре раздался звонок в дверь, и в квартиру вошел худощавый, небольшого роста и в очках улыбающийся отец Георгий. Он всех нас благословил, а Александр познакомил его с нами.

Оказалось, что этот добродушный и простой батюшка тоже духовное чада игумена Адриана из Псково-Печерского монастыря. Причём знает он его ещё с тех пор, когда отец Адриан был насельником Троице-Сергиевой Лавры, а сам он учился в Московской духовной семинарии.

Посиделки наши за разговорами продлились до вечера. Мы уже допили чай, потом съели макароны с сосисками, и снова чайку попили. Отец Георгий оказался не простым батюшкой. Выслушав наши путевы́е заметки, он предложил зайти к нему в храм на неделе для того, чтобы дать нам с Димкой почитать старинные книги о подвижниках благочестия XIX века, основателях Гефсиманского скита близ Троице-Сергиевой Лавры. Конечно же мы обрадовались такому предложению и пообещали выбрать для этого время и обязательно приехать.

Хозяева квартиры были женаты не так давно. Саша с небольшой седоватой бородкой Генриха IV вокруг рта походил на этакого московского интеллигента с прошлым опытом семейной жизни. Он был лет на семнадцать старше Тани. Таня – высокая, статная девушка, настоящая русская красавица, со смиренным и добрым лицом. Саша хотя и годился нам в отцы, но бодрился, был энергичен, коммуникабелен и предприимчив (видимо рядом с молодой женой иначе нельзя). Он взял на себя обязанности быть нашим общим наставником и руководителем в духовной жизни, и мы слушались его, как духовного отца. Но однажды его понесло и получился явный перебор, я это тут же подметил и на этом его «духовное окормление» для нас с Дмитрием закончилось. Осталось только одно, чем он нас смог увлечь – это баня.