– А ты, – продолжал он говорить курильщику, – поезжай в Малинники и выпей три литра воды из источника. Да-да, набери в трёхлитровую банку воды и пей потихоньку.

– Вот многие из вас скептики потому и не получается у вас ничего, – продолжал он и вдруг обратился ко мне:

– Скажи им, кто такие скептики.

От неожиданного вопроса я как-то замешкался и спутанно ответил:

– Ну, это те, которые не верят в промысел Божий.

– Да? Ну, можно и так, – заключил отец Наум.

– А ты сам-то с чем пришел, давай рассказывай, – обратился он ко мне.

Сначала я рассказал старцу о своей личной житейской проблеме, которую он на удивление решил просто, объяснив мне всё по порядку. Ну, а потом я, конечно, показал ему написанную мной икону Божией Матери. Батюшка взял икону, посмотрел внимательно, да и говорит:

– А чего это у Неё глазки такие ма-а-ленькие. Нужно чтобы они были во какие! – и он показал рукой, растопырив большой и указательный пальцы.

– У нас в ЦАКе (церковно-археологический кабинет) есть икона Божией Матери Песчанская. Она была обретена святителем Иоасафом Белгородским в городе Изюм. Там эта икона служила какой-то загородкой в притворе храма и стояла вся в грязи. А он взял икону и велел поставить её в храме на самом видном месте. Вот возьми и напиши такую же. На этой иконе глаза во какие! – и старец снова показал пальцами.

– Иди ко сюда, – отец Наум подозвал небольшого роста, плотного с огромной бородой, но молодого священника лет тридцати пяти.

– Пойди проводи его в ЦАК и покажи Песчанскую икону. Зайди к швеям, возьми у них кальку и пусть он приложит эту кальку к иконе и обведёт её.

Этим священником был протоиерей Олег Чайкин, настоятель Вознесенского собора в Ржеве, который был духовным чадом архимандрита Наума. С ним мы отправились в здание Духовной академии, в котором находился Церковно-археологический кабинет.

Войдя в здание академии отец Олег попросил дежурного найти семинариста, заведующего этим кабинетом. На самом деле это не просто кабинет в обычном понимании, а музей различных церковных предметов старины. Музей занимал помещения Царских чертогов в верхней части здания академии и основную часть фонда составляла личная коллекция патриарха Алексея I (Симанского). Вскоре подошел семинарист с ключами от кабинета, отец Олег стал с ним о чём-то говорить и видно было, что они хорошо знакомы. И не удивительно, потому что сам отец Олег ещё недавно был студентом этого Духовного учебного заведения.

Поднявшись на второй этаж, семинарист открыл дверь музея, и мы пошли по залам искать Песчанскую икону Божией Матери, так как и сам смотритель ЦАКа не вполне представлял себе, где она может быть. Пройдя несколько залов и не найдя икону, мы вошли как бы в широкий коридор между залами, где возле окна стоял чёрный рояль, а на противоположной стене висели большие иконы, среди которых была и Песчанская.

Икона оказалась достаточно большой, не меньше метра в высоту и глаза были действительно «во какие». Мы подошли к ней, перекрестились и приложились. После короткого совещания отец Олег с семинаристом аккуратно сняли икону со стены и положили её на рояль. Быстро закрепив на иконе кальку, принесённую из швейной мастерской, я стал тщательно обводить карандашом контуры образа Божией Матери. Через некоторое время калька была готова, и мы вернули икону на свое место.

Ещё раз с благоговением приложившись к Песчанской иконе, я поблагодарил отца Олега и смотрителя церковно-археологического кабинета за помощь, и отправился домой. Вместе с просфорами в моей сумке лежала в несколько раз сложенная калька с прорисью Песчанской иконы Божией Матери.

Зачем мне всё это было нужно станет известно гораздо позже.

А к отцу Олегу Чайкину, после этого знакомства, я ещё несколько раз приезжал в Ржев погостить, подкрасить кое-какие иконы, позвонить в колокола и искупаться в Волге, протекающей под обрывистым берегом, на котором стоит Вознесенский собор.

Весь предыдущий 1987 год и я, и Дмитрий напряжённо занимались в институте, делая преддипломную работу, а к лету следующего года готовясь защищать диплом. Подготовка к дипломной работе забирала очень много сил. После Рождества, которое мы встретили в Даниловом монастыре, нужно было собирать материал, делать эскизы для предстоящего дипломного проекта. Моей преддипломной работой был проект транспортировки корпуса атомного реактора для АЭС железнодорожным транспортом. Очень сложная работа с множеством железнодорожных ограничений. Помимо графического проекта нужно было изготовить ещё и макет. И я решил делать макет из ватмана и гипса, так как он такой же белый, как бумага. Из ватмана я выклеил две железнодорожные платформы со всеми мелочами: перилами, фонарями, ступеньками – ювелирная работа. А из гипса отформовал колёсные пары, предварительно вылепив их в точности из пластилина. Так же были изготовлены рельсы, на которых стояли эти платформы. Корпус реактора, похожий на толстую баллистическую ракету, одним концом лежал на одной из платформ на дополнительной крепёжной поворотной платформе, а другим – на другой. Средняя часть корпуса висела между платформами, которые стягивалась специальным механизмом с тросами, изготовленными так же из бумаги и гипса. Весь макет получился длиной около полутора метров. Мне привезли его в Строгановку на машине и когда я внёс макет в аудиторию все притихли. Один из сокурсников, Серёга, подошёл к столу с макетом, обошёл вокруг, посмотрел на меня и, покрутив пальцем у виска произнёс: «Ты чего, того?» Этот макет долгое время стоял в выставочном зале Строгановки.

И вот наступил Юбилейный год 1000-летия Крещения Руси. Основные торжества Московская Патриархия решила провести в Даниловом монастыре. Конечно, все силы были брошены на подготовку монастыря к проведению торжественных мероприятий и приёму гостей. Везде всё подчищалось, мылось, красилось, асфальтировалось.

Накануне, в Великий Четверг, мы были в монастырском соборе Живоначальной Троицы на литургии, приготовившись ко Причастию, как и каждый православный христианин в этот день. По окончании богослужения к нам подошёл отец Серафим и вручил пригласительные билеты, которые давали право входа в монастырь на ночное Пасхальное богослужение. Мы были счастливы!

Часов в десять вечера мы с Дмитрием уже стояли возле Данилова монастыря, где на площади перед входом собралось огромное количество народа, желающего пройти в монастырь. Но, на территорию монастыря могли пройти только приглашённые. Мы уверенно прошли по устроенному и огороженному коридору, предъявили удивлённой охране пропуска и беспрепятственно вошли через Святые ворота на территорию монастыря.

В Троицком соборе было ещё достаточно свободно. Постепенно прибывали приглашённые и храм начинал оживать. Люди входили, ставили свечи на подсвечники, крестились и прикладывались к иконам. Из боковой дьяконской двери алтаря вышел игумен Серафим и направился к нам. Мы стояли посередине храма с правой стороны возле колонны там, где раньше располагался хор. Подойдя, отец Серафим благословил нас и попросил пройти с ним в алтарь:

– Пойдёмте со мной. Понесёте хоругви на Крестном ходе.

Вслед за отцом Серафимом мы тоже вошли в алтарь. В алтаре нас облачили в стихари, затем мы взяли огромные хоругви и пошли к входным дверям храма дожидаясь, когда запоют «Воскресение Твое Христе Спасе» и священство выйдет из алтаря для Пасхального шествия Крестным ходом вокруг Троицкого собора.

Заканчивалась заутреня. Нарастало некоторое напряжение. Мы стояли у распахнутых соборных дверей на паперти и смотрели на огромное количество собравшегося перед храмом народа с зажжёнными свечами. Фоторепортёры то и дело бегали и щелкали затворами фотоаппаратов. От волнения меня колотил озноб, как в лихорадке, и я еле удерживал холодными руками толстое древко хоругви. И вот запели «Воскресение Твое Христе Спасе, Ангели поют на небесех и нас на земли сподоби чистым седцем Тебе славити». Священство со свечами в руках вышло из алтаря. Ударили в колокол, процессия двинулась вокруг храма, и мы пошли впереди Крестного хода, неся хоругви и не чувствуя под собой ног.