Когда представления подошли к концу, Сесил Ландо взял часть артистов в сокращённую версию спектакля, которая шла в «Сиро’с» — одном из самых шикарных ночных клубов Лондона. Одри тоже попала в их число, но Ландо постарался убрать Марселя Лебона — к великой радости матери Одри. На взгляд баронессы, которая по-прежнему опекала дочь, Марсель Лебон — это ненадёжно. Первым делом — карьера Одри.

Журналисты заметили Одри: еженедельник «Пикчергоуэр» уверял в 1950 году, что «эта девушка способна вызвать сердцебиение своеобразным стилем, истинным талантом актрисы и фотогеничностью, благодаря которым она будет обойдена вниманием прессы». Ричард Аттенборо[13] тоже её заметил: «Каждый сознавал, что в ней есть что-то совершенно замечательное и что рано или поздно она станет кинозвездой первой величины».

Одри мелькала на телевидении и позировала фотографам. На сцене, как и в жизни, её личность находила выражение в стильности и очаровании беззаботности. В костюмах хорошего покроя, шляпках и безупречных белых перчатках Одри была воплощённым совершенством, о которой мечтают все родители. В её невинности была своя сексапильность. «Она — запретный плод, недоступная женщина», — считала журналистка Диана Мейчик.

«Она была просто восхитительна, — вспоминает один из коллег, с которыми она выступала в «Сиро’с». — Не просто хорошенькая и элегантная до последнего жеста, но и предупредительная к партнёрам». Продюсеры были очарованы мальчишеской фигурой Одри. Её андрогинная красота вытеснила растиражированный идеал осиной талии, которым пестрели журналы.

Уильям Холден, который вскоре стал её партнёром на сцене и влюбился в неё, очень верно понял стиль Одри в пятидесятые годы: «Популярность видоизменяется от эпохи к эпохе по прихоти моды. В конце двадцатых — начале тридцатых годов великие звёзды, например Норма Ширер и Джоан Кроуфорд, соответствовали запросам публики, хотевшей элегантности и изысканности. Потом начались война, политический хаос, экономические потрясения... В этой атмосфере кино делало акцент на плотском и чувственном. Долгое время популярность актрисы напрямую зависела от объёма её груди... Сегодня, мне кажется, людям хочется чего-то другого. Не хотел бы взваливать такое бремя на плечи Одри, но думаю, что она превратилась в символ достоинства, олицетворяя собой всё, что есть в нас доброго и справедливого... И я думаю, что миру пора вернуться к этим ценностям, в них существует глубокая потребность. Этой потребности отвечают такие женщины, как Грейс Келли и Одри Хепбёрн... Одри это удаётся, потому что она естественна и свежа, у неё точные суждения, превосходный вкус и замечательная способность сосредоточиваться на своём деле».

Одри околдовывала почти всех, кто был рядом с ней. Австралийский актёр Джон МакКаллум, видевший её в «Сиро’с», вспоминал о «магии Одри»: «Мы выбрали столик рядом со сценой, и через какое-то время я осознал, что не могу отвести глаз от одной из танцовщиц. В танце не было ничего особенного, но эта девушка — Одри Хепбёрн — была иной. У неё были огромные глаза газели, она была похожа на эльфа. Но от других её отличал некий совершенно особенный, неописуемый запал, неотразимый магнетизм». По словам Боба Монкхауса[14], «она была необыкновенной. Ей было достаточно улыбнуться своей улыбкой, которая казалась бесконечной, полной лукавства и сочувствия, — и её лицо озарялось, начинало сиять...».

Все эти комплименты не вскружили голову Одри. Наоборот, она прислушивалась к своему сердцу. Когда директор «Ассошиэйтед Бритиш Пикчерз Корпорейшн» (АВС) убедил режиссёра Марио Дзампи пригласить Одри в новый фильм, девушка отклонила предложение. «Я дала своему сердцу решить, что важнее! — объяснила Одри. — Я часто предоставляю выбор своему сердцу!» В данном случае Марсель Лебон умолял её создать с ним номер для кабаре. «У меня сердце разрывалось, глядя на него. Ему ничего не удавалось, и я подумала, что смогу ему помочь. Я уже начала работать над этим номером, когда мне предложили сниматься в фильме. Тогда я написала милое письмо хорошо воспитанной девочки: “Спасибо, но нет, спасибо”, — объясняла Одри Диане Мейчик. — Я хотела работать с Марселем. Всё просто. Мы поставим этот блестящий номер для кабаре, потом поженимся, будем счастливы, у нас будет много детей. Вот и всё. Это было наивно. Я мало что знала о кино, во всяком случае, не так много, чтобы понять, что упускаю интересную возможность. В те времена возможности возникали одна за другой. Откажусь от одного — появится что-то другое. Так я и представляла себе свою карьеру. Но вмешалась реальность. Если бы не Сесил Ландо, кабаре нас “кинули” бы. Наш ангажемент провалился, и я столкнулась с грубой реальностью: люди лгут! Мы испытали шок! Это отразилось на настроении Марселя, и он сорвал злобу на мне. Мы поссорились; он собрал чемоданы и уехал в США».

Одри вовсе не была гордячкой — она бросилась к режиссёру: «Если вы ещё не отдали роль и не слишком сердитесь на меня, я с радостью за неё возьмусь». Увы, роль уже была обещана Беатрис Кэмпбелл. «Осталась только одна ещё не занятая роль — продавщицы сигарет, — сказал он. — Хотите?»

«Смех в раю», типично английская комедия, вышел на экраны в 1951 году. Хотя продавщица сигарет произносит всего несколько слов в двух сценах этого фильма, она получилась такой обаятельной, что студия АВС тотчас подписала с исполнительницей контракт на семь лет. Одри стала регулярно сниматься в английских фильмах. Она сыграла администратора гостиницы в фильме «Зёрнышко дикого овса» Чарлза Саундерса, где адвокат, пытающийся помешать своей дочери любить мерзавца, становится жертвой шантажа. Потом она появилась в фильме «История молодых жён» Генри Касса, в котором робкая жилица влюбляется в женатого соседа. По словам режиссёра, «Одри была красивой, но неопытной. Я не был уверен, что она достигнет успеха как актриса, но в каком бы ракурсе она ни появлялась на экране, она всегда была легка и обворожительна. То же самое в жизни. Никакой разницы».

Её партнёрша по фильму Джоан Гринвуд вспоминает: «Одри была совершенно очаровательна. Я сразу почувствовала, что её успех — только вопрос времени. У неё были... чудесный, слегка приглушённый голос и изящество на грани позёрства». Потом, в сентябре 1950 года, Одри досталась небольшая роль в «Банде с Лавендер-хилл», где неприметный перевозчик разрабатывает и осуществляет (с помощью приятеля, живущего в том же семейном пансионе) гениальный план кражи золотых слитков у своих начальников. В этом фильме играет Алек Гиннесс[15], который заметил молодую актрису: «У неё было слов всего полреплики, и я не думаю, что она произнесла их как-то уж особо замечательно. Но она обладала красотой молодого оленёнка и притягивала взгляды». Британский актёр даже рекомендовал Одри знаменитому режиссёру Мервину Лерою. «Не припомню, чтобы Алек Гиннесс рекомендовал кого бы то ни было до того или после. Некоторые актёры всегда сводят людей между собой, но только не Алек Гиннесс. Кроме того, он заявил, что даже не уверен, способна ли она играть, но она такая красивая, такая чудесная, что это совсем не важно. Когда подобный комплимент говорит настоящий мастер, каким был Гиннесс, от него не отмахнёшься: “Неважно, умеет ли она играть!” Мне захотелось увидеть это несравненное создание!»

Вскоре продюсерская фирма «Илинг студиос» решила пригласить её в кинодраму «Засекреченные люди» («Тайные личности») режиссёра Торольда Диккинсона. Это была первая большая роль Одри, она играла одну из сестёр, а вторую — Валентина Кортезе. Сценарий был построен на их странной судьбе: беженка из Центральной Европы, живущая в Лондоне, и её невинная младшая сестра, балетная танцовщица, после убийства их отца оказываются втянуты в страшный политический заговор. «На тот момент это была самая большая моя роль, — рассказывала Одри, — и я находилась под сильным впечатлением. Конечно, сюжет был мне более чем знаком. Я прошла через это. Поэтому я меньше нервничала. Ещё удача: Нора — балерина. В глубине души я говорила себе, что если всё пойдёт плохо и я забуду слова, то всегда смогу выкрутиться с помощью пируэта, не выходя при этом из образа!»