“Что!?” — его заявления выбили из-под моих ног всю почву. Я остолбенела словно статуя с опущенной головой.

Спустя каких-то жалких пару минут тишины, они услышали от меня угрожающе тихое:

— Ах тцука ты ползучая и в конец охреневшая… — виверн замер, перестав дергаться в приступе хохота, и недоуменно на меня посмотрел. Кажется понял, что лишнее сболтнул, но словесных воробьев уже было не поймать. Эльф тоже насторожился. Я же вооружившись тремя тарелками стала угрожающе приближаться. — Ты-ы! Я простила твое непристойное поведение в подвале, за то что помог с зельем. Спасла тебя от сильных надругательств со стороны дроу, опять же забыв о поцелуе. — чувствуя, как сгущаются вокруг них тучи, темный попытался ретироваться, медленно отползая, но не тут-то было: — СИДЕТЬ НА МЕСТЕ, УШАСТЫЙ, Я ЕЩЕ НЕ ДОГОВОРИЛА! ДО ТЕБЯ ТОЖЕ ОЧЕРЕДЬ ДОЙДЕТ! — он окаменел с обреченным видом, я же продолжила: — Так о чем это я, ах, да… Выслушала твою историю и посочувствовала. Искупалась с тобой, отчего ты, как я вижу, безмерно счастлив, раз рассказываешь всем, кому ни попадя. В конце концов спасла тебя от гребаной бури, и мне плевать, что ты и так выжил бы! И сейчас ты говоришь мне столь обидные для любой женщины слова, якобы у меня МАЛЕНЬКАЯ ГРУДЬ, КОТОРАЯ ТЕБЯ НЕ УДОВЛЕТВОРИЛА ВО ВРЕМЯ ПОЖАМКИВАНИЯ!!!??? ДА ТЫ СМЕРТНИК, РОГАТЫЙ!

*Херак!*

Если б мы были в мире аниме, то скорей всего меня б нарисовали снизу вверх, с ртом до ушей, парящими волосами и горящими адским огнем глазами, кои накрывает темно-синяя тень.

— Я-я… — нервно выдавил он из себя, уворачиваясь от очередной тарелки. *Хлобысть!*

— Что я, я!? Это средняя буква в алфавите!

— О, моя школа! — воскликнул эльф, однако не получил ни какого на себя внимания. Притих и попытался еще раз отползти.

*Хлобысть!* — прямо перед его носом разбилась тарелка, заставившая вновь притормозить. Он удивился моему меткому броску и хорошему вниманию, который смог различить его слабенькие телодвижения. Взглянул на меня восхищенным взглядом, решив посидеть на месте. От греха подальше так сказать. “Наконец притих? Что ж, пора кончать это представление. Чертовы ублюдки, надавили на глубокую еще не закрывшуюся рану…” Перед глазами возникли горестные воспоминания моей неудавшейся первой ночи. То есть ее начальной стадии… К горлу подступил тяжелый ком, стало трудно дышать. “Как противно, как унизительно… Чертов ублюдок! Ублюдок, ублюдок! Гребаная тварь! КАК ОН ПОСМЕЛ ОТВЕРГНУТЬ МЕНЯ, КОГДА УВИДЕЛ МОЮ КРАСИВУЮ ГРУДЬ, И СКАЗАТЬ ЧТО У ПОДРУЖКИ ОНА ВДВОЙНЕ ЖЕЛАННЕЙ!!!???”

Я бросила в них последние тарелки и схватилась руками за голову, истошно закричав! — А-а-а-а-а-а-а!

Было больно, рана от пережитого закровоточила с новой силой, забила ключом, заливая слезами глаза. “Как я унизилась! Он растоптал мою гордость, тцука! Ненавижу. На себя бы посмотрел, страус кастрированный. Чтоб ты евнухом стал, урод!” Я горестно зарыдала перед своими офигевшими спутниками. Прошел год с того памятного момента. Тогда я… всех потеряла. Лучшую подругу, милого сердцу друга, забросила учебу, закрылась от друзей, которые вскоре плюнули на меня и ушли, перестала ездить к родителям. Пошла лишь серая одинокая полоса, где было лишь вино. Ни книг, ни сериалов я не читала и не смотрела. Раздражали своим хэппи эндом. Никого не слушала. Никому не доверяла, да и всем на меня было плевать. Но я ведь любила!!! Как маленькая девочка втюрилась по уши в одногруппника, а он так… Тцука! Ублюдок!

— Эй, ты чего рыдаешь? Мы же в шутку всё это сказали. — прошелестел Зевран, в его голосе слышались толики озабоченности.

– “Точно! Солнышко, перестань реветь. А то потоп устроишь.” — втиснулся в разговор перепуганный моим криком виверн.

— ИДИТЕ В ЖОПУ СО СВОИМИ ШУТКАМИ, ПРИДУРКИ! — зло, не вытирая слез, выкрикнула я. И не в силах больше их видеть, в роли раздражителей, выбежала прочь из избы во мрак, напрочь позабыв про верхнюю одежду.

***

*ХЛОБЫСТЬ!* — как только хлопнула входная дверь, повисла долгая тишина. Темный и светлый сидели на полу посреди осколков посуды и просто не могли понять, что же такое они сказали, что довело человечку до белого каления и привело к истерике?

— Что на нее нашло? — первым заговорил дроу, отряхиваясь от налетевших осколков.

– “А как ты думаешь? — вопросительный взгляд со стороны ушастого. — У-у, непонятливый ты мой, — делая тоже самое, обратился к нему Рейстлин. — Разве не видишь в ней разбитого сердца? — тот отрицательно покачал головой. — Что, никогда не любил?

— Это слабость. — кратко бросил эльф и поднялся на ноги.

– “Пф, скучный какой! Ладно, недалекий ты мой, разъясню тебе подробно — возлюбленный Мор плюнул ей в сердце и ушел к другой из-за несовершенства первой. А мы нечаянно всколыхнули ее рану.”

— С чего ты это взял?

– “Ее эманации сейчас так летели во все стороны, что я смог увидеть не только отголоски, но и всю картину происходящего. Даже сейчас я чувствую их, хоть и угасающие. Темно. Больно. Мерзко. Одиноко. Холодно… очень холодно. ”

— Почему она зациклилась на холоде?

– “Так без плаща убежала-то. — подойдя ко входу, виверн сдернул одежду и протянул ее эльфу. — Пойди, отдай, замерзнет же, а вам в путь скоро. Да извинись”.

— С какой это стати я должен идти? Первым начал ты, вот и… — стал отнекиваться он.

– “Хочешь, не иди. Пусть умрет и перестанет мучиться. Почему именно ты? Потому что у меня уже нет сил на поддержание маски, а маленьким я устану ее искать. Кстати, чем дольше ты тут топчешься, тем глубже в ночной лес она убегает. Смотри, съедят…”

— Что, В ЛЕС???

*Хлоп.* — и на полу уже сидит дракончик, терпеливо, но с укором в глазах, ожидая реакции от непутевого темного.

— Охренеть! — вырвалось у последнего возмущенно, а затем дроу, смачно выругавшись на скупое умишко некоторой девчонки и ее кратковременную память, ломанулся на улицу, захватив по пути упавший на пол плащ.

— Найду, в снеге похороню, чтоб не мучилась муками любви и бестолковости! — раздалось грозное в ночи.

– “Надеюсь, что ты будешь не таким уж жестким с ней…”

— Черта с два!!!!!

На эти слова, Рейстлин лишь мысленно хмыкнул, а потом пополз к теплой печке, продолжать прерванный некогда сон.

Зевран де Роил.

***

“Лосс ее образумь! Вот же идиотка гребаная… Какого Малионаха ее понесло-то за двор?” — понося девчонку всеми известными ругательствами, я пробирался сквозь заросли, то и дело, утопая по колено в сугробах. Благо, что направление было выбрано верно, на снегу всё ещё оставались свежие следы.

*Кхар! Кхар! Кхар!* — где-то справа раздались крики ночной живности…, кажется на деревьях. Посмотрел по сторонам.

Панорама оставляла желать лучшего: густые колючие заросли, которые норовили хлестнуть каждого по незащищенной коже, следы диких животных, от малого до велика, последнее начало беспокоить. Гнилые поваленные деревья, покрытые местами светящимся мхом. Кто знает, что сидит под ними? Старые коренья под снегом, жаль, не видно, лишь изредка выглядывают. “Вот черт, это сковывает мою скорость в разы!” Темно-фиолетовое небо мерцает в огоньках звезд и лун, хоть что-то здесь радует. Попытался ускориться.

*Тапт! Ушу! Тапт!* — уже слева. Ветки стали гуще, из-за этого небосвода практически не было видно. Неудобно передвигаться.“Кликать Мориарти нельзя. Кордон — не любит лишних звуков”.

Перелез через сваленное временем дерево, вновь огляделся. Зрение перестроилось на тепловой спектр и теперь прекрасно могло разглядеть всех живых, в чьих жилах текла теплая кровь. При мыслях о крови я хищно облизнулся, как голодный вампир на охоте, а потом вдруг вспомнил, что в спешке не взял с собой ни одного приличного лезвия, только небольшой кинжальчик скрывался где-то внутри сапога.

“Вот же hakkar (дрянь)!” — снова помянул бездну со всеми ее обитателями и пнул с силой лежавшее рядом бревно. Оно хрустнуло, как некогда стол. А из-под него выбежало с десяток противных насекомых, озабоченных переполохом. Морозоустойчивые, твари.