Валери Мориарти.

***

Важный отрывок из произведения “Гроза” А. Н. Островский

“ Идет диалог Бориса и Катерины, время прощания.

… Борис. Тяжело тебе, Катя?

Катерина. Уж так тяжело, так тяжело, что умереть легче!

Борис. Кто ж это знал, что нам за любовь нашу так мучиться с тобой! Лучше б бежать мне тогда!

Катерина. На беду я увидела тебя. Радости видела мало, а горя-то, горя-то что! Да еще впереди-то сколько! Ну, да что думать о том, что будет! Вот я теперь тебя видела, этого они у меня не отнимут; а больше мне ничего не надо. Только ведь мне и нужно было увидать тебя. Вот мне теперь гораздо легче сделалось; точно гора с плеч свалилась. А я все думала, что ты на меня сердишься, проклинаешь меня…

Борис. Что ты, что ты! … Не застали б нас здесь!

Катерина. Постой, постой! Что-то я тебе хотела сказать! Вот забыла! Что-то нужно было сказать! В голове-то все путается, не вспомню ничего.

Борис. Время мне, Катя!

Катерина. Сейчас скажу. (Подумав.) Да! Поедешь ты дорогой, ни одного ты нищего так не пропускай, всякому подай, да прикажи, чтоб молились за мою грешную душу.

Борис. Ах, кабы знали эти люди, каково мне прощаться с тобой! Боже мой! Дай бог, чтоб им когда-нибудь так же сладко было, как мне теперь. Прощай, Катя! (Обнимает ее и хочет уйти.) Злодеи вы! Изверги! Эх, кабы сила!

Катерина. Постой, постой! Дай мне поглядеть на тебя в последний раз. (Смотрит ему в глаза.) Ну, будет с меня! Теперь бог с тобой, поезжай. Ступай, скорее ступай!

Борис (отходит несколько шагов и останавливается). Катя, нехорошо что-то! Не задумала ли ты чего? Измучусь я дорогой-то, думавши о тебе.

Катерина. Ничего, ничего! Поезжай с богом! (Борис хочет подойти к ней.) Не надо, не надо, довольно!

Борис (рыдая). Ну, бог с тобой! Только одного и надо у бога просить, чтоб она умерла поскорее, чтобы ей не мучиться долго! Прощай! (Кланяется.)

Катерина. Прощай!

Борис уходит. Катерина провожает его глазами и стоит несколько времени задумавшись.

Катерина (одна). Куда теперь? Домой идти? Нет, мне что домой, что в могилу — все равно. Да, что домой, что в могилу!.. что в могилу! В могиле лучше… Под деревцом могилушка… как хорошо!… Так тихо! так хорошо! Мне как будто легче! А об жизни и думать не хочется. Опять жить? Нет, нет, не надо… нехорошо! И люди мне противны, и дом мне противен, и стены противны! Не пойду туда! Нет, нет, не пойду!… жить нельзя! Грех! Молиться не будут? Кто любит, тот будет молиться… Руки крест-накрест складывают… в гробу! Да, так… я вспомнила. А поймают меня, да воротят домой насильно… Ах, скорей, скорей! (Подходит к берегу. Громко.) Друг мой! Радость моя! Прощай! (Уходит.)

Спустя диалог Кулигина и Кабановых, ищущих Катерину глухой ночью.

Голос за сценой: «Эй, лодку!»

Кулигин (с берега). Кто кричит? Что там?

Голос: «Женщина в воду бросилась!»

Кулигин и за ним несколько человек убегают.

Кабанов. Батюшки, она ведь это! (Хочет бежать.)(Кабанова удерживает его за руку.) Маменька, пустите, смерть моя! Я ее вытащу, а то так и сам… Что мне без нее!

Кабанова. Не пущу, и не думай! Из-за нее да себя губить, стоит ли она того! Мало нам она страму-то наделала, еще что затеяла!

Кабанов. Пустите! (падая на колени). Хоть взглянуть-то мне на нее!

Кабанова. Вытащат: взглянешь.

Несколько народу возвращается.

Кабанов. Жива?

Другой. Где уж жива! Высоко бросилась-то: тут обрыв, да, должно быть, на якорь попала, ушиблась, бедная! А точно, ребяты, как живая! Только на виске маленькая ранка, и одна только, как есть одна, капелька крови.

Кабанов бросается бежать; навстречу ему Кулигин с народом несут Катерину.

Кулигин. Вот вам ваша Катерина. Делайте с ней что хотите! Тело ее здесь, возьмите его; а душа теперь не ваша: она теперь перед судией, который милосерднее вас! (Кладет на землю и убегает.)

Кабанов (бросается к Катерине). Катя! Катя!

Кабанова. Полно! Об ней и плакать-то грех!

Кабанов. Маменька, вы ее погубили! вы, вы, вы… Хорошо тебе, Катя! А я-то зачем остался жить на свете да мучиться! (Падает на труп жены.)”.

***

— Мориарти! Зайди ко мне, живо! — разлетелся по коридору мужской баритон, оторвавший мои мысли от книжных фантазий. “Ух, вот бы мне позволили сыграть такую героиню! Я бы не облаж…”

— Я сто раз приглашать не буду. — уже с нотками гнева.

— Тебе бы поспешить. — шепнула мне на ухо Леночка. Медленно кивнула, а потом будто очнувшись, резво вскочила со скамьи.

— Да-да, Николай Владиславович, уже бегу! — крикнула в пустоту и перевела взгляд на лежащую в руках пьесу Островского. Разочарованно вздохнула. Ее нужно было отдать одногруппнице… Жалко…

— Может тебе повезет на этот раз? — попробовала подбодрить меня она. — Я слышала, что сейчас идет распределение главных ролей! Ты там намекни ему как-нибудь.

Мда, легко ей говорить! Такую красавицу везде возьмут. И талантом не обделена, и красотой, и отец спонсирует театр! Всеобщая любимица… Не то, что мы, обычные смертные. Раздраженно покосилась на нее, однако, та ничего не заметила. Скорей всего уже обдумывала будущую мимику лица на сцене в козырные моменты драмы. “Эх, не светит мне Катерину сыграть… Наверное дадут пустотную роль дерева или служанки с двумя словами. Скука. Хм.”

Пребывая в огорчении, робко постучалась в кабинет директора. Услышав глухое: “Заходи.”, поспешила открыть дверь. Глаза сразу же зацепила “плавающая” лампа на письменном столе, ну я ее так зову от разноцветной жидкости, коя в ней неспешно плавает. Позади нее высилось огромное окно, за которым мелькали огни ночного города, а так же пустое кресло:

— Садись, я нашел тебе интересное дело! — воскликнул средних лет мужчина, отходя от книжной полки. Нерешительно опустилась на офисный диванчик, лихорадочно расправив складки юбки. О мании директора к молоденьким девчушкам ходили те еще слухи. Тот, заметя мое стеснение, блаженно улыбнулся:

— Ох, чертовка, Мориарти! — подняла на него невинный взгляд, мол, да я вообще не при делах. — Ты это брось, соблазнять мою черствую душу актера!

— Я — белый и пушистый, пришла получить задание, директор. — как бы невзначай напомнила ему, что не просто так сюда пришла. Вы не подумайте, что у нас Такие близкие отношения, просто, хочешь жить, умей вертеться.

— Хорошо. — он плюхнулся рядом, расслабленно закинув руки на спинку дивана, чуть ли не касаясь меня одной из ладоней. — Радуйся, наконец-то и на твоей улице праздник! Скажи, светик мой, какая у тебя мечта? — я непонимающе на него покосилась. “А ему зачем это знать?” Похоже, директор уже придумал мне дело и теперь будет просто приравнивать мою мечту к его фантазиям. Он же продолжал: — Чью бы роль ты взять хотела?

Нерешительно сплела меж собой пальцы. Повисла непродолжительная пауза.

— Ну-у… — протянула под нос. — Сыграть бы главную героиню из какой-нибудь трагедии…

— О-о, неплохие запросы. А вытянешь? — иронично спросили у меня.

Его вопрос слегка разозлил. “Он столько раз видел мою персону на сцене, но все еще сомневается!? Кто виноват, что играю только второсортные роли?” Поняв, что это шанс получить что-то новое, я шустро вскочила с софы и принялась ходить возле него туда сюда:

— Разумеется! Вытяну, честно-честно, Николай Владиславович! Не век же мне “служанками” быть. Я даже Катерину смогу сыграть! Вы же не ставили меня еще, откуда вам знать, что мне это не по силам. Боль этой женщины, эта влюбленность и обреченность — все проходит сквозь меня! Пожалуйста, дайте же мне шанс показать себя…!

От вспыльчивости и не заметила, что крутила па перед мужчиной на десяток лет старше меня, размахивая подолом юбки так сильно, что он порхал словно крылья бабочки, оголяя бедра выше дозволенного. Директор с желанием во взгляде наблюдал за каждым моим движением, иногда кивая, но не мне, а своим мыслям. Договорив, бессильно привалилась к книжному стеллажу спиной. Ух, надо же, похоже, накипело. В таком тоне никто не позволял себе кричать в кабинете, а я… Надеюсь, Владиславович не обозлиться?