— Пусти, немедленно!

— Нет. — надменно бросили рядом и продолжили нагнетать обстановку. Однако, накаленные до предела нервы Цинсо не позволили себя больше гладить.

*Вшух. Вшух.* С силой дернул руки на себя со словами: — Н-не трогай меня, извращенец! *Хлобысть!* — не совладав с инерцией, Алларос рванулся вперед и больно шарахнулся носом об скулу парнишки!

*Вху-ух. БАХ!* Секара и они, не удержавшись в седлах, полетели на дорогу! *Весело заржали кони, наблюдая за представлением.*

— Ты-ы… — зашипел змеей лис, стоило ему оказаться прямо под телом Мориарти, который ничуть не поранившись, больно вдавил тоненькие запястья в ледяной снег. Видя, что рыжий не успокоился после полета, молодой господин внезапно рванул мелкого вверх, да так, что у того аж зубы клацнули! — Ох…

Мор повторил терапию несколько раз. Пока на глазах лисьего духа не проступили горестные слезки, а сам он не перестал вырываться и корчиться под ним. Лишь он вконец обессилел и тихо засопел, как говорить начал молодой господин. Наклонившись к Цинсо вплотную, он холодно и жестко процедил:

— Я вижу у тебя коренные зубки режутся, парень. Дерзишь, нервничаешь, приказываешь. Неужто ты позабыл, кто я для тебя!? — тут руки, одетые в перчатки, грубо схватили его подбородок и заставили на себя посмотреть, ведь эта морда настырно отводила взгляд! Синие губы яростно выплюнули: — Смотри на меня, когда я с тобой говорю!

Неохотно, дух подчинился.

— Ты — мой! Не смей переступать рамки дозволенного. Иначе, я перестану быть хорошим. — в глазах человека блеснул неестественный зеленый огонек заставивший Цинсо в испуге прижать уши. — Заноза в моей заднице, а не божественный дух…

— Но!

— Молчать, непослушная зараза! — на духа мигом замахнулись рукой, словно готовясь всыпать пощечину. Он запнулся и испуганно прикрыл глаза. Видимо, окружение дроу сыграло свою роль в поведении Мориарти. Ибо он перестал распинаться на всю Ивановскую, что-то объясняя. Говорил и приказывал все четко и внятно, а также не скупился на лихие комплименты.

— Твое поведение пора бы откорректировать. А то смотрите ка, у него хвост целый, а голосит так, будто его с корнями из задницы выдрали! — токсично плюнули возле поджатого ушка. — Ты, кроме себя — любимого, вообще кого-нибудь хоть видишь, а?

*Хнык. Хнык.* — под ним горестно заныли, давя на жалость и сострадание. Но Алларос продолжал прессовать: — Вообрази только, я ради тебя пошел против самого себя! Я, млять, детей в гроб уложил, чтобы ты не сдох! И какова твоя была благодарность? Бросил меня в гуще бойни, а сам ринулся уплетать за уши ядра мертвецов!

— Нет! Не бросал. Я же убил того колдуна!

— Чушь! За все то время, что тебя не было, я сто раз мог коньки отдать. Маленькому Цинсо просто посчастливилось в нужное время оказаться рядом со старым пердуном! — лицо молодого господина исказила гримаса негодования. Ноздри с силой раздувались, а глаза горели. Он уже не просто прижимался к лису, а прямо таки сидел на нем, воспитательно загибая пальцы, как бы подсчитывая косяки мелкого.

— Но я же извинился! — пискнули в ответ, возмущенно.

— И тут же накосячил вновь! Даже днивня, тцука, не прошло. Это ж надо.

— Да где же?

— После взрыва на реке, ты где шарахался!? — паренька обожог требовательный взгляд. Тот стушевался.

— Не знаю…

— Не знает он! Я чуть не поседел, до белизны дроу, пока тебя бегал высматривал в кучах дерьма и снега! А он пришел и сделал вид, что ничего не было. А сейчас, видите ли, петушиться начал! Хвост у него отваливается. Динамит бо-бо сделал. *Вжу-ух* Ух! Высечь бы тебя хворостиной. Чтоб не повадно было…

— Не надо… — давясь слезами, пропищал лисенок под ним. — Я больше не буду ничего скрывать. Не брошу вас. Пожалуйста, владыка, простите!

Слезы градом посыпались из его глаз. Он навзрыд зарыдал.

“Вот же, чудо бестолковое. Переходный возраст что ли? Кидает его из стороны в сторону. То вещи умные говорит, то как девчонка плачет. И я когда то таким же был… в прошлой жизни.” — отпуская худенькие запястья, подумал Алларос. Почуяв свободу, ладошки Цинсо в миг устремились к лицу и принялись яростно тереть глаза. Сейчас он выглядел таким несчастным, как после возвращения мамы с родительского собрания. “Мда, схлопотал же ты лебедя, Цинсо.”

— Ай, иди сюда. — перебравшись на снег, Мориарти помахал парнишке рукой, мол давай, пожалею. *Хлоп.* Того дважды не пришлось просить. Секара и вокруг талии молодого господина обвились когтистые ручки, а незадачливый хвост укутал бедра. Человек, весело фыркнув, закатил глаза к небу: “Ну и цирк. Точно детей не хочу. Особенно подростков.”

*Хнык.* — Перестань реветь. Еще же не получил чертей. Или ты за раннее? Или…

— Птичку ж-жалко… — ответили ему его же словами. Память услужливо подсказала Алларосу, как он хныкал после трагичной истории одного из пятидесяти братьев в “Сладострастных лучах” и точно также отнекивался. Мол не ревет он как девка, а просто жалеет упавшую из гнезда птичку. Какая такая птичка и откуда она именно выпала, никто из братьев так и не смог узнать.

— Ах птичку ему жалко. Тогда, чтобы ей не было жаль тебя, поднимай свой пушистый зад и дуй в седло, пока беда не настигла!

— Точно! — воскликнул дух, утерев рукавом глаза. — Мы же должны спешить! А то из-за кое-кого, не будем показывать пальцем, следом может идти погоня.

— Ну началось… — вздохнул Мор, слегка отталкивая от себя незадачливого паренька. — Как же хорошо, что Бади говорить не умеет! Вас двоих я бы не выдержал.

Когда все выяснили отношения, наступила пора тикать куда подальше. И не без оснований.

***

Прошло от силы пол днивня. Дело близилось к вечеряти.

Перед взорами героев некогда сверкало огромное красное солнце, едва скрываемое шпилями высоченных горных хребтов на горизонте. Но стоило стрелке часов пробить четыре часона по Самаре, как со всех сторон на светило тут же заползли темно-синие грозовые тучи, несшие с собой очередную пургу. В мгновенье ока горная долина, по которой они двигались в глубь Суховетрия, потеряла краски и потемнела. Небо с лимонных цветов приобрело грязно-зеленые пятна, а кроны голых деревьев зловеще зашептались под неумолимою силой стягающего их макушки ветра. Стало на редкость неуютно.

— Молодой господин, мне не хочется отрывать тебя от столь умилительного дела, но думаю, нужно найти безопасное место и встать на привал. Буря грядет. — заявил Цинсо, окликнув Мориарти, что на тот момент сосредоточенно заплетал на конской гриве разного вида косички. Человек нехотя оторвался от волос и оценил обстановку вокруг. Увиденное мало его радовало.

— Дерьмо. — выплюнул он удрученно, скривившись. — Хоть один гребанный днивень в этом мире может пройти без сюрпризов?

— О чем ты? — недоуменно поинтересовались у него. На это Алларос ткнул пальцем в наступающие с севера тучи и наставленчески вымолвил:

— Не нужно быть семь пядей во лбу, золотце. Или каким-нибудь стихийником, чтобы почувствовать надвигающуюся беду. Судя по нашим приключениям, помимо бури, мы можем попасть в куда как большие неприятности. Тупо по невезучести или везучести.

— Что же тогда делать?

— Смотри в оба. Авось гляди, да все мимо пройдет. — хмыкнули в ответ.

Цинсо встрепенулся: — То есть, в оба смотреть!? Мы что, не остановимся?

Молодой господин согласно кивнул, чем еще больше загнал духа в тупик.

— Но, но. Мы можем сгинуть там!

— Парень, не беси меня. — холодно припечатал его Алларос, едва удостоив взглядом. — Остановиться сейчас, значит потерять полднивня пути и всю ночень! А если пурга развернется, то и вообще все будет зря. Я не могу так рисковать.

— Я… я… понял тебя, владыка. — сконфуженно поджав уши, Цинсо понуро направил коня следом.

— Не ссы. Кто не рискует, как говориться, тот не пьет шампанского! — игриво подтрунили его, когда пара скакунов кое-как сравнялась на лесной дорожке, и напарники смогли увидеть друг друга.