Когда эти вопросы были утрясены, мастер Бренн произнес нужное заклинание — и прямо в воздухе возник светящийся проем. Шагнув туда, колдун, его спутники, а с ними Вожак, оказались в бывшем донжоне.

— Так вот как живет великий колдун, — проговорил предводитель Братства, осматриваясь.

Да, в дом мастера Бренна он когда-то подослал убийц. Но лично туда не заглядывал. А теперь вот взгляд Вожака, свежий и цепкий, подмечал то паутину в углах, то щербины на плитах пола, то плесень на камнях стен.

— Ведь, казалось бы, — Вожак словно размышлял вслух, — тебе доступно больше, чем любому владетелю… или даже самому королю. Можешь, кого хочешь… хоть самого монарха — и молнией убить… или смертельную болезнь наслав. И от самой страшной болезни вылечить. Так мог же, наверное, как сыр в масле кататься. Купаться в роскоши. А уж домину отгрохать — самому императору на зависть. Так нет же! Обитает великий колдун в каких-то руинах… почти. Иной курятник лучше выглядит.

Потом подумал немного и добавил — уже с явным желанием уязвить:

— Получается, даже я… ни колдун никакой, только один ритуал освоивший, преуспел больше.

— Много ли стоит успех в мире, который валится в пропасть? — немедля парировал Освальд.

Вожак только плечами пожал.

— Аль-Хазир, кстати, тоже не слишком роскошествовал… мягко говоря, — припомнил он затем как бы невзначай, — а я-то надеялся у него поживиться. Я это не в обиду кому-то говорю. Просто удивлен, что колдуны… такие вроде мудрые и могущественные. А так неумело своим могуществом распоряжаются.

— Неумело — разве что с точки зрения простых смертных, — здесь не смолчала уже Равенна, — которых действительно ничего не интересует, кроме как брюхо набить да держать в тепле собственный зад. Тогда как есть вещи поважнее жратвы и удобства.

— Конечно, — не полез за словом в карман Вожак, к которому вернулась прежняя самоуверенность, — есть и поважнее. Например, власть над другими смертными. Еще сила, которая не даст другим забрать у тебя власть… и много что еще, вплоть до удобства и жратвы. Ну и… ох, простите, забыл — еще ведь знания. Ради которых вы, колдуны, готовы хоть демону в пасть сунуться. И тому же демону продать душу.

Слова предводителя Братства Равенна едва ли могла бы назвать для себя приятными. И все же в глубине души вынуждена была признать: определенный резон тут имелся. Здравое зерно. В том смысле, что если Вожак и грешил против истины, то не сильно.

Другой вопрос, что правда жизни из уст главы Братства Ночи выходила… искаженной какой-то. Изуродованной. Как на полотне бездарного или безумного художника.

Что до мастера Бренна, то он вообще не стал утруждать себя диспутами и другими разговорами. Но, получив из рук Вожака перо феникса и лампу аль-Хазира, немедленно отправился в отдельную комнатку — предназначенную для колдовских ритуалов и опытов. Готовиться к переходу живьем в потусторонний мир.

Вскоре к нему присоединилась Равенна — почтительно осведомившись, чем бы она могла помочь. Вожак тоже изъявил желание присутствовать. Вероятно, как бы пренебрежительно он ни отзывался о знаниях, считавшихся у колдунов высшей ценностью, определенный интерес к ним у бывшего графа имелся. Пусть даже речь шла о праздном любопытстве.

Но, в конце концов, даже праздное (поначалу) любопытство способно иногда приносить плоды. Не то вряд ли бывший граф стал бы тем, кем являлся теперь.

Еще, стоило отдать ему должное, сподобился наблюдательный Вожак дать пару полезных подсказок.

— Насколько помню, у аль-Хазира зеркало к западной стене приставлено было, — заявил он, едва переступив порог маленькой комнатушки вслед за Бренном и Равенной.

И снова не удержался от самоутверждения — хотя бы слегка:

— Хм… я-то думал, для вас, колдунов это очевидно. Западная сторона — это где закат. Куда уходит умирать… пусть и временно, солнце. Так что вполне естественно, что и дверь… или окно в загробный мир должно смотреть на ту сторону.

Вздохнув, но про себя признавая правоту гостя, Равенна и Бренн переставили зеркало. И нарвались на новую подсказку.

— Э-э-э, не стоит держать его у самого пола, — Вожак выглядел несколько обескураженным, — прямо в Преисподнюю окно откроете. Хоть представляете, что оттуда полезет? И… слишком высоко вешать тоже ни к чему! Забыли? Вам же лезть через него! Едва ли кто-то из вас силен в прыгучести.

— А поточнее не подскажешь, умник? — проворчала Равенна. — Просто рядом крутиться да звуки издавать, от дела отвлекая, и комар может.

— Насколько помню, — отчеканил Вожак с воодушевлением, — в доме у аль-Хазира зеркало было закреплено примерно на уровне колена… относительно нижней кромки. Самое то, чтоб перешагнуть — и вперед.

Затем присмотрелся, оценивая размеры зеркала да сопоставляя их хотя бы с собственным ростом. И спешно поправился:

— Ну, то есть, я хотел сказать: перешагнуть, не забыв пригнуться — и вперед. Аль-Хазир-то, если что, небольшого росту был…

Следуя подсказке гостя, Равенна и Бренн закрепили зеркало на западной стене с помощью особых чар. Будто вмуровали его в камень стены. После чего перешли, собственно, к ритуалу.

Пока Равенна затворяла ставни единственного окна, мастер Бренн зажег лампу и поставил ее на маленький столик прямо напротив зеркала. Затем Равенна своими куда более тонкими, чем у наставника, пальцами вставила перо феникса в носик лампы.

Свет лампы (сам по себе тускловатый и неверный) как бы соединился с холодным огнем пера. Смешался… и темную комнату залило янтарное сияние. Оно не было застывшим, но как бы пульсировало, подобно сердцу. Тени и световые блики произвольным образом сменяли друг друга, отчего казалось, будто облака плывут по чужому небу непривычного цвета.

— Думаю, можно поближе, — снова подал голос Вожак, указывая на столик с лампой. — Не бойтесь, зеркалу вы этим не навредите. Когда аль-Хазир сбежал, помнится, лампа чуть ли не в футе находилась.

Потом добавил — напоминая:

— А ростом, как уже говорил, этот южный колдун был невелик. Так что сумел прошмыгнуть.

— Но про нас-то такого не скажешь, — возразила Равенна, вспомнив хотя бы Сиградда, — хм… про некоторых из нас. Хотя немного поближе, наверное, можно поставить.

Все трое осторожно приподняли столик с лампой и поднесли его немного ближе к зеркалу. Оставив между ними около одного шага.

— Если чары не сработают, — затем решил мастер Бренн, — можно будет еще подвинуть… немножко.

После чего склонился над лампой, принявшись разглядывать и читать покрывавшие ее письмена. Колдун шептал, шелестящие звуки иноземной речи разносились по комнате.

Отвернувшись от Бренна, Вожак в праздном ожидании пялился на игру световых бликов на стенах. Засмотрелся на них. И предводителю Братства на миг показалось, что не на стены, озаренные светом лампы и пера феникса, смотрит — а на настоящее небо. Где клубятся облака и резвятся птицы. А еще солнце, этот забытый гость на небе знакомого Вожаку мира, подсвечивает облака перед закатом.

Глава Братства Ночи поглядел в другую сторону. Теперь ему казалось, что блики света танцуют на воде. На морских волнах, омывающих далекий песчаный берег… поросший какими-то нездешними деревьями. С высоким стволом и кроной развесистой, но начинающейся у самой верхушки; с огромными, чуть ли не в человеческий рост, листьями. Видел Вожак такие и в южных пустынях — тогда, в походе. Местные жители вроде называли их пальмами.

И снова солнце — в том дивном краю, где-то далеко за морями, оно висит в небе каждый день. И никакие тучи с дождем или снегом не оспаривают его господства.

А где-то у горизонта, над полосой зелени и под незамутненным синим небом белели стены прекрасного древнего города…

— Началось! — вдруг донесся до Вожака из далекого далека хрипловатый торжествующий голос мастера Бренна.

Предводитель Братства немедленно подобрался, сбрасывая с себя наваждение. Оглянулся в сторону зеркала, лампы и парочки волшебников.

Лампа по-прежнему стояла на столике и на пару с пером феникса озаряла маленькую темную комнату. Так же по-прежнему на стене висело затененное зеркало. Но вот с самим зеркалом творилось кое-что любопытное.