— Неплохой ход, — оттопырив нижнюю губу и состроив кислую мину, покивал Чубис. — Я оценил. Однако ещё один выстрел за мной. Я не стану, сетуя на ранения, требовать отложить его. Тогда я вас непременно пристрелю, а вы, Штольц, всё же не совсем бесполезный для дела и государства человек. Мне вон доложили, что и «Зверя Крутоярского» вы уничтожили, и пособников его изловили.

— Не всех, — на автомате буркнул я, вспомнив про сбежавшего Митрия Игнатова.

— Не принципиально, — поморщился Чубис, — это дело времени. С другой стороны, вы совсем не управляемы. Ваше неотёсанное своенравие слишком мне мешает и раздражает.

— Мне от вас вреда тоже больше, чем пользы. Долго будете демагогию разводить? — Надо же, неотёсанность ему моя не по нраву. — Либо уже стреляйте, либо заткнитесь и валите зализывать раны, после поквитаетесь. У меня ещё планы на сегодня.

— Нет, Штольц, вы всё-таки совершенно невыносимы! — не поднимая руки, а лишь согнув её в локте, Чубис направил в мою сторону укорот и выстрелил.

За левый сапог словно сильно дёрнул кто-то, а икру пронзило болью.

Глянул вниз. Голенище обзавелось солидной прорехой. Судя по всему, в ноге теперь тоже хоть пальцем ковыряйся.

— Это вам на память, — надменно вымолвил фон Чубис. — Жизни такая рана вряд ли угрожает, да и службе особо не повредит. Зато станет уроком, дабы помнили, что это такое — настоящее благородство. На сей момент считаю, что мы с вами квиты. Но в будущем, если не угомонитесь, предупреждаю, щадить вас я более не намерен.

— Тоже самое могу сказать и вам, — промолчать в ответ на подобное заявление я не смог.

Похоже, мой высокомерный начальник принял мои попадания за результаты неумелой стрельбы.

— Даже не удивлён. Горбатого лишь могила исправит, — типа съязвил Чубис, двинувшись навстречу своим враз засуетившимся секундантам. Добавил, чуть обернувшись и подпустив в голос ещё больше яду: — Через час жду вас в управлении с докладом. Вы вот уже несколько дней, как не отчитывались о своих «подвигах».

— Да не вопрос.

Ко мне торопливо подскочили Холмов с Тимоном. Усадили на траву, помогли снять сапог, безжалостно взрезав голенище. Да и пофиг. Сапог, в отличие от ноги, совсем не жалко.

Впрочем, рана не такая уж и страшная, прав Чубис. Если хорошенько обработать и перевязать, то ни кровью изойти, ни заражение заработать особо мне не грозило. Это, конечно, не царапина, но и не проникающее ранение, когда в дыру, кроме пули или дротика, набиваются ещё обрывки одежды с грязью. Тогда точно замучаешься рану вычищать и без антибиотиков с большой вероятностью загнёшься потом. Плохо только, что дел невпроворот, а мне теперь без костыля или хотя бы без трости и не обойтись.

Но куда больше меня беспокоило, что никак я не мог сообразить, чем руководствовался Чубис, стреляя мне в ногу. Или даже нет, я пытался понять, специально он сначала попал в укорот, а потом лишь легко ранил меня, или же это счастливая случайность, которую хитрый наглец выдал за благородство. Ну не верилось мне никак в такую его меткость. Как, впрочем, и в благородство тоже.

С другой стороны, подними он руку чуть повыше, и вместо ноги попал бы мне в брюхо, особо даже не целясь. Просчитался я тут — имелись у Чубиса все шансы даже с такими ранами расправиться со мной. А ведь это, согласно моей же теории о заговоре, как раз и являлось основной его целью.

В общем, что называется, в очередной раз почувствуй себя тупым.

Рану я пока на скорую руку перемотал, и орк, поддерживая под руку, помог мне доковылять до служебного авто. А Холмов в это время подхватил мою верхнюю одежду с земли, забрал второй укорот у Чубиса и после что-то быстренько обсудил с его секундантами. Видимо, последние формальности уладил.

Догнал нас Шарап Володович уже рядом с машиной. Заскочив следом в салон, наказал водителю поскорее к моему дому двигать. Но сам задерживаться у меня не стал, а сразу укатил в управление, пообещав быстренько накатать отчёт, причём и за меня тоже. Это чтобы я к начальнику не с пустыми руками потом отправился.

Дома же меня, не успел я порог переступить, взяла в оборот Фимка. Включила режим курицы-наседки, заботливо кудахчущей над своим цыплёнком, и без суеты, но весьма споро разобралась с раной. Тимонилино едва успел пообщаться с мужиком, пригнавшим уже, как оказалось, наш механический тарантас из поместья Карабашской.

Пехова с Демьяном, как и было обещано, тоже доставили, но к Анне Германовне и к старику Останину я намеревался отправиться чуть позже. Пока же была у меня мысль по пути в управление навестить Реджину Тухваталину, порасспросить её кое о чём да о братце рассказать. Хотя, чего самого себя-то обманывать, просто хотелось увидеть девушку.

По этому поводу даже переоделся поприличнее. Ну и трость прихватил, некогда у бандитов позаимствованную. Вот и пригодилась. А вот плащик пришлось дома оставить, уж больно намок, пока на пустыре валялся. Впрочем погодка уже разгулялась, солнце грело во всю дурь, и вполне можно было лишь сюртуком обойтись.

В гости к Реджине я отправился один. Тимон, доставив меня по адресу, остался дожидаться на улице. Полез ковыряться в заводном механизме, что-то там проверяя и смазывая. Явно соскучился по этому драндулету.

Мне бы его заботы!

Вновь ни родителей, ни прислуги в жилище Тухваталиных не обнаружилось. Реджина отворила мне дверь сама. И вид при этом имела очень удивлённый и даже встревоженный.

— Доброе утро, сударыня, — снял шляпу и кивком обозначил я поклон. — Мой визит вас чем-то напугал?

— Нет, что вы, — смутилась девушка, неуверенно застыв в дверном проёме. — Я просто не ожидала вас нынче видеть. Думала, вернулся мой знакомый, что ушёл вот только перед вами.

— У меня к вам разговор имеется. Позволите войти? — Личная жизнь Реджины, похоже, и без меня била ключом. Утро на дворе, а от неё уже кто-то упорхнул.

Девушка немного замялась, но я нагло отстранил её и проник внутрь. Ну встречается она с кем-то, и хрен с ней. Я ведь практически по служебной надобности явился. Не на крыльце же нам важные вопросы обсуждать. Да и в спальню к Реджине я заглядывать не собирался, сразу направился в гостиную.

Чем это они тут занимались? Стол оказался завален бумагами. Чертежи, планы, свежие газеты, книги. И какие-то журналы, судя по строгим рисункам на обложках, научного характера. Лишь с одного края стола две использованные чайные пары, сахарница и аж три открытые жестяные коробки из-под печенья и конфет. Все пустые. Либо сама Реджина, либо её гость, подъели всё начисто. Похоже, те они ещё сладкоежки. Коробки-то совсем не маленькие.

Без всякого приглашения я придвинул к себе стул и уселся, вытянув под столом повреждённую ногу. Пристроил рядом с собой трость и котелок, указал девушке на соседний стул:

— Присаживайтесь. Первым делом хочу сообщить, что ваш брат жив и вполне здоров.

— Вот спасибо, — презрительно фыркнув на такое хамство, гордячка и не подумала воспользоваться моим приглашением. Принялась торопливо наводить на столе порядок, сортируя и собирая бумаги в стопки. — Что же касается Валентина, я в курсе. Он появлялся дома намедни по утру и имел со мной весьма обстоятельную беседу.

— Вот как? И вы мне ничего о том не сообщили? Вы же знали, что я стану искать его.

— Я не поверила вашим обещаниям, — пожала она плечами, и добавила ехидно: — Вы же заняты более важными делами.

— Да, важными, — мне такой её тон совсем не понравился. — И ваш брат, между прочим, оказался в этих делах дважды замешенным. Сперва, как вы сами знаете, примкнул к заговорщикам, а после и вовсе связался с сектой сатанистов. Об этом вы тоже в курсе?

— Кто такие сатанисты? — глянула она на меня искоса, продолжая возиться с бумагами.

— Оккультисты, верящие в потусторонний мир и приносящие кровавые жертвы своему злому божеству. В данном случае людские жертвы.