— Уже сегодня, в час пополудни, — продолжил только что отвергнутый мной объект подозрения, — назначен сбор дворянского собрания. На коем вам будет вручена жалованная грамота, а также собранием будет вынесено определение о подтверждении или нет вашей принадлежности местному дворянству и, соответственно, о последующей необходимости внесения вас в дворянскую родословную книгу наместничества.

Что ж так всё сложно то с этим? И, главное, нахрена он мне всё это рассказывает? Уже мозга за мозгу зашла.

— У вас не так много времени до назначенного срока, — Чубис глянул на большие настольные часы, объединённые с чернильницей и подставкой для писчего пера. — Вам следует получить на складе парадный мундир и зайти к служебному цирюльнику. Пусть приведёт в порядок вашу причёску и заодно замажет чем-нибудь синяки и ссадины на лице. Мне не хотелось бы краснеть перед правителем за своего нерадивого подчинённого.

При чём тут «нерадивый»? Я тут из кожи лезу, чтоб дела раскрыть, а меня невесть в чём обвиняют. И это при том, что последнюю ссадину на физиономии мне сам же Чубис и организовал. Вот он всё же наглый.

Тем не менее рекомендацией начальника я воспользовался и потопал к Рогову. Парадный китель — дело хорошее. Если уж этот мой прикид Чубис не одобрил, то о других костюмах, которые ещё более поистрепались после всех моих приключений, и говорить нечего. А заодно и новую кольчужную жилетку с Рогова стребовать хорошо было бы не забыть.

Вениамин Архипович пребывал в приподнятом настроении. Сидя за одним из рабочих столов, как всегда заваленным кучей чертежей, тихонько напевал себе под нос какой-то залихватски-бравурный марш и с интересом крутил в руках стеклянную колбу, наполовину заполненную зеленоватой жидкостью.

Пирогидрит, тут я не сомневался. Вряд ли Рогова заинтересовала бы колба с абсентом или тархуном. Единственной разумной альтернативой мог оказаться неизвестный мне природный или синтетический яд, имеющий такой же необычный цвет. Но это совсем уже из области измышлений.

— Что вас так увлекло, Вениамин Архипович? — подошёл я к старику, даже не обратившему на меня поначалу внимания.

— А-а, господин Штольц, — поднял на меня взгляд Рогов. — Рад приветствовать вас. Да вот, презабавнейшую конструкцию конфисковали на дому у одного из ваших «Всенародовольцев». Как следует из найденных чертежей и моих догадок, эта колба ничто иное, как пирогидритный взрыватель для самодельной бомбы.

— Ну-ка, ну-ка, — подошёл я поближе, — что за взрыватель? Опасный?

— Сейчас нет, — радостно осклабился старик. — Повезло нашим служивым, что не полностью он заряжен был. Видите пробку, что разделила колбу на две части? Так вот она, отлитая из свинца, имеет двойное назначение. Она разделяет пирогидрит с добавленным после толстой восковой изоляции пробки окислителем. Это вполне способно на какое-то время предотвратить смешение жидкостей и уберечь от воспоследующего взрыва.

— А второе назначение?

— Если бомбу с таким взрывателем хорошенько приложить оземь, колба под тяжестью свинца переламывается. Ну а дальше вы уже, наверное, поняли.

— А если колба упадёт вертикально так, что свинец не сможет переломить её?

— Всё-таки у вас светлая голова, — одобрительно взглянул на меня старик. — Но и эти малолетние проходимцы додумались, как обойти такой недочёт. Вот, взгляните на этот чертёж. В начинённую поражающими элементами бомбу укладывают два или даже три взрывателя, расположенных в разных плоскостях крест-накрест. Один да обязательно сработает. А там и другие могут взорваться.

Я глянул на бумагу, придвинутую Роговым, и сердце заколотилось в два раза быстрее. Похожий чертёж я утром, кажется, видел на столе у Реджины.

— И ведь до чего шельмецы додумались, — не заметил моего состояния Рогов, — под корпус бомбы используют кондитерские коробки. Фугасного эффекта они не дают, и радиус поражения от такой бомбы не столь велик…

— Но зато её можно спокойно носить с собой по улице, — закончил я за старика. — Твою же медь! Вениамин Архипович, вы пока приготовьте мне срочно парадный мундир и бронежилетку! Я к вам через пять минут вернусь, а пока сбегаю по очень важному делу! — последние слова я уже кричал Рогову из коридора.

В кабинет Холмова вломился, как лось в кустарник.

— Шарап Володович! Срочно отправляйте дежурный наряд на дом к Тухваталиной! Пусть вяжут её и в кутузку везут.

— Что за срочность такая? — удивился инспектор, но с места тут же вскочил.

— Я сейчас у Рогова был и понял, что видел у Реджины на столе чертежи бомбы. И коробки у неё из-под конфет были пустые. А они для изготовления используются. Только предупредите солдат, пусть с коробками поосторожнее будут. Вдруг она их уже зарядила. Скажите, чтоб не трясли и не роняли, иначе взорвутся.

— Ясно, — кивнул Холмов. — Сейчас быстренько проинструктирую и отправлю группу.

— Вот ещё что, — придержал я инспектора за рукав. — Вы не знаете, не признался ли кто-нибудь из арестованных, кто руководил их кружком кроме Реджины? Думаю, у него тоже есть взрывное устройство.

— Нет, — качнул головой Холмов, — не имею таких сведений.

— Чёрт! — я отпустил рукав инспектора.

— Давайте я с ними пообщаюсь, — предложил орк.

А что, это мысль! Этот быстро любого упрямца разговорит. Нехрен с ними миндальничать.

Но Шарап Володович, обернувшись уже из дверей, обломал нас:

— Не выйдет. Все давно выпущены под подписку.

— Тогда поднимайте больше людей, — крикнул я ему вдогонку, — и отправляйте отлавливать всех обратно! Они явно готовят новую акцию! А бомбисты-террористы — это вам не шутки!

— А мы с тобой куда? — слез с подоконника орк.

— Никуда пока, — махнул я рукой. — Без нас теперь управятся. Я сейчас заберу китель парадный и схожу к цирюльнику. Приказ начальства привести себя в надлежащий вид. Потом поедем в дворянское собрание титул от герцога получать. Ну а после уже опять делами займёмся.

Я осмотрел орка с ног до головы. Видок у него тоже, скажем так, не претензионный ни разу был.

— Ты, может, тоже что-нибудь посолиднее наденешь? Не пустят ведь в этот рассадник высокомерной спеси.

— Да и не надо, — широко оскалился Тимон, — я тебя, братец, снаружи подожду. Чего я там внутри не видал?

Здание, где на регулярной основе собиралось местное дворянство, находилось совсем неподалёку от дворца герцога Селябского. И, в отличие от него, никак не было огорожено. От слова совсем. И особо даже не охранялось, предоставляя посетителям практически свободный доступ.

Дежурившие на входе жандармы, в количестве аж целых двух штук, лениво переминались с ноги на ногу и вовсе не собирались препятствовать кому-либо из любопытствующих прохожих, надумавших вдруг зайти поглазеть на сборище аристократов. Правда в сам зал заседаний досужий люд не лез, а толпился в холле, рядом с настежь распахнутыми широкими дверьми.

Поэтому мне, прибывшему ко времени тютелька в тютельку, пришлось чуть ли не с боем протискиваться сквозь толчею зевак. Пару раз даже покривился от боли — то раненой ногой за какого-то упёртого мудака зацепился, то вообще невесть от кого локтем в бок получил. Чуть в ответ тростью не заехал, еле сдержался.

Когда пробился наконец, стало понятно, чего они тут толкутся, а внутрь не суются. Вход перегородила ещё одна пара жандармов. Эти уже чинами постарше. И с мордами построже. Один из них, усатый и сильно деловой капитан, тщательно обыскал меня на предмет ношения оружия, даже невзирая на мой служебный жетон и крайне недовольную физиономию.

Ну положено, так положено. Укороты я всё равно не взял. Это под плащом их можно было носить без проблем. При парадном же сюртуке такое оружие, болтающееся на длинных ремнях, выглядело весьма нелепо. Да и всё равно, как выяснилось, подлежало бы изъятию на входе.

Зато на трость внимания не обратили. Не внушила она бдительным стражам опасения. Мало того, что мне, сильно хромающему, такой девайс медицински показан был, так ещё и большинство местной знати разгуливало с подобными тросточками, кажется, просто ради форсу.