Из-за этой несостоятельности я еще ребенком и до сегодняшнего возраста всегда ощущал себя низким и бесполезным. Словно солнце греет не меня, и для чего люди так распаляются, прогнозируя мое якобы великое будущее, когда я столь никчемен. Я маленьким мальчиком видел нищих бездомных людей, и отожествлял их с собой.
Начиная с раннего детства, девочки всегда были для меня красивыми, даже тогда, когда они ещё не обрели тех волнистых форм и объемных пропорций, меня, мальчика, они интересовали. Но более всего взрослые девушки волнуют мое зрение художника, те ангельские черты лица, светлые волосы, хрустальные ручки, с годами всё более созерцательно со всею невинностью обожаю сей творения Творца. Девочки становятся обворожительными девушками и я, следуя за своим неумолимым возрастом, благоговею пред сверстницами. Но их красота мимолетна. Вы единственная, Эмма, из всех кто посмел сотрясти мое жалкое существование своим прекрасным существованием, и может быть, именно вы наградили меня вечным творчеством.
До вашего появления в моей жизни, я не обучался рисованию, я рисовал лишь неловкие наброски. Особенно мне нравилось наблюдать за творчеством своего друга. Его примерное описание таково: ростом он чуть меньше меня, у него тонкие аристократические черты лица, незаурядный ум и несгибаемость характера, потому-то он всегда имел свое личное мнение на что-либо, не следуя ропоту толпы или популярным тенденциям, поэтому мы в некотором роде противоположны и может быть, поэтому интересны друг другу. В детстве он много рисовал, меня завораживали его рисунки, те уверенные линии, яркие цвета, он столько всего придумывал, копировал, совмещал стили и сюжеты. У него была особая техника письма, которую я везде безошибочно узнаю, жаль только в нынешние времена его таланты мало ценят, пока мало. Между нами действительно чувствовалась неразрывная дружба. Но не удивляйтесь моим эпитетам, ведь вы хорошо знаете, что два художника вместе, это всегда соперничество, однако в отрочестве мы словно сердечно были преданы не достижению, а самому процессу создания. Мы рисовали различных персонажей для игр. Он часто принимал участие в моих творениях. Безусловно, между нами были ссоры и недомолвки, однако мы по-прежнему общаемся, редко, но всё же. Надеюсь, он не слишком рассердится, узнав о моей излишней откровенности. – художник смущенно улыбнулся отводя взор в сторону минувших исчезнувших десятилетий.
С проведенным временем в непрестанном творчестве, я достоверно осознал, что всему можно обучиться самому, а учителя в вопросах благодатного истечения души вредны. Ибо они, обучая, хотят из ученика сотворить мастера ниже себя, стремятся слепить из ученика свою уменьшенную копию. Я же свободен и являюсь самим собой. Я не знаю других художников, не знаю их картины, мне они не неинтересны, ведь я никогда не буду подражать им. Мое творение не будет подвластно какому-либо уму. Творения мои выше суеты земли, но ниже благодати неба.
Судьба не позволяла мне познать, что есть самовыражение, ныне же, я этим только и занимаюсь.
Такова моя жизнь, я живу среди неописуемой красоты, живу среди талантливых людей, при этом не имею ни красоты, ни таланта. Во мне одни лишь горделивые амбиции, и несгибаемое упрямство отчаяния. Я будто бы рожден, чтобы умереть, однако умираю, дабы рождать. Подобно фениксу, я возрождаюсь из пепла. И если планета Земля есть Божий музей изящных искусств, что ж, я готов быть экскурсоводом, или хранителем оного чертога пресветлых тайн. Главное в жизни, извольте вам напомнить – всегда помнить и видеть, что каждый человек красив, неповторим почти неразличимой линией на ладони или одним волоском. Истинный художник никогда не назовет человека некрасивым. В мире существует лишь одно исключение – я, потому что себя я не вижу.
Теперь перенесемся в недалекое прошлое, в тот запечатленный на моем сердце миг, когда я встретил вас. Узрев сей идеал красоты, я ощутил конечность соискания созерцательных очей, внял в бесконечный эпилог своего бытия. Я думал тогда – вот эпитафия творчества, вот шедевр Творца, который непременно мне суждено сохранить. И я до сих пор не могу поверить в смерть столь дивного создания. Вы будете жить сотни лет, ибо я увековечу ваше светлое имя и ваш нежный образ во всех людях, написав подлинный список с вашей души. Почитатели будут печалиться о том, что они не могут жить с вами в одном времени. Знаю, я поступаю дерзновенно, вмешиваясь в вашу жизнь. Но это вы тогда уделили мне чуточку внимания, оказанное вами столь лестно, столь пленительно, отчего мой выбор был вами предрешен. А ведь могли бы отрешиться от моих робких притязаний, но не посмели отвергнуть меня безразличием. Однако вы последовали примеру многих возлюбленных дев, коих возвеличили творцы, отблагодарив за мгновение вечностью. Вы ответили на мой любовный призыв, и ныне пожинаете мои плоды взращенные вами. Вы питаете моих детей молоком ласковых взоров, посему не обессудьте, если они однажды прославят вас. Мы оба родители сих творений, я зачал, а вы вскормили их. И как заведено, наши создания переживут нас, сохраняя память о нас. Верен ли ваш выбор, неведомо, одно точно ясно со всею истинностью, покуда я имею зрение, десницы, краски и кисти, перо и полотно, вдохновение и веру, надежду и любовь, я не успокоюсь на достигнутом успехе. Я не сгину, покуда не воплощу в жизнь все свои прекрасные творческие замыслы.
Адриан говорил то тихо, то проникновенно, то романтично, его речь казалась Эмме, по меньшей мере, странной, по большей мере безумной. Памятная слава, всеобщий почет и вечность жизни, пресловутое бессмертие, ранее всё это для нее было чуждым, несвойственным перечнем поэтических фраз. Ведь какие еще свершения ей предстоят окромя служебного повышения до менеджера малого звена, какие еще творческие подвиги ее ожидают окромя аккуратно сплетённого букета. Определенно самые малые свершения ее ожидают в жизни, насколько девушке всегда казалось. Но в эту лунную ночь, абстрагируясь от прошлых сует, она взирала немигающими своими очами на золотистую луну высшей пробы и размышляла о немыслимых словах художника. Оказывается, его путь к рисованию был тернист. Оказалось, что художник по уши втрескался в нее, и это великое чувство Эмма сразу же в нем распознала. По взгляду Адриана она прочла книгу его сердца, хотя он и не желает понравиться ей, скорее отталкивает ее от себя, говоря чистую правду, которая похожа на самоуничижение. Не перечислить, сколько всего диковинного девушка узнала за сию ночь, даже не подозревая о том, сколько всего ей предстоит узнать в будущем.
А рассказчик, немного помолчав, пытаясь наскрести в памяти еще несколько воспоминаний, продолжил бередить свою замкнутую душу.
– Мой друг многого добился в плане мастерства. Он благополучно обучился реставрации. Однако он пока что окончательно не определился, каково его призвание, потому непрестанно двигается к достижению общепринятых высот. Жаль в наше время рукотворные вещи не в почете, машины всё делают быстрее и порою аккуратнее, чем человек, посему остались лишь художественные мастерские. Рабочих мест для художников практически нет, особенно редки духовно обогащенные службы. Зато рекламы предостаточно, только вот оформление баннеров не удовлетворяет жажду творчества, особенно неблагодарна работа дизайнера, создающего этикетку, которую выбросят в мусорное ведро. Художнику безразличны деньги или карьерный рост, художнику необходимо самовыражение. Для него ценно знание того что труды не его напрасны, а применяются ради помощи людям, ради взращивания в них чувства прекрасного. Художнику необходима свобода, ограниченная собственными добродетельными нравственными ценностями. Вот вам незамысловатая формула искусства.
Теперь вы, Эмма, надеюсь, понимаете, по какой причине мои действия обстоят именно таким образом.
– Нет, не совсем корректно понимаю. – возразила она. – Для чего нужно было столь жестоко обманывать Эрнеста?
– Для того чтобы вы сами решили кто из нас больше всего вам дорог, а кто для вас менее важен. Если он ваш избранник, то сорвите раму с картины, и вы будете вместе навсегда. Или позволите мне сохранить наше романтическое уединение, дабы я показал вам нечто удивительное.
