Вешаю сумку на спинку стула и выдвигаю его, чтобы сесть. Жду, когда включится ноутбук. Прочесываю пальцами волосы. Перед выходом я их вымыла и расчесала, но там образовался огромный клубок. Как, черт возьми, это произошло? Мои волосы будто решили пообниматься друг с другом по дороге сюда. Должно быть, они чувствуют себя так же плохо, как и я.

Открываю свою почту и вижу одно письмо из кинокомпании с заголовком «Сценарий первой части».

Черт возьми. Дело сделано!

Слышу, как Бренна переговаривается с Луной в коридоре за моей дверью. Я была полностью поглощена чтением с тех пор, как получила письмо, и даже не слышала, как они пришли.

— Она появилась здесь раньше меня. Я не знаю. Она почти ничего не сказала. Похоже, она не спала.

— Я вас слышу! — кричу им, когда пишу комментарий к одной реплике, так как думаю, что могло бы быть и лучше.

— Привет, — говорит Луна, входя в мой кабинет. — Ты пишешь?

— Ну, хоть что-то я узнаю раньше тебя.

— Что?

— Сценарий здесь.

— Что? — Она подбегает ко мне и наклоняется, чтобы прочитать страницу, на которой я нахожусь. — И как он?

Я качаю головой.

— Учитывая все обстоятельства, неплохо. Совсем неплохо.

— Они прислали мне копию?

— Понятия не имею. Я не проверяла.

— Ладно, я займусь этим. — Луна бросается к двери и останавливается на полпути, поворачиваясь ко мне.

— Так... как все прошло после моего отъезда в субботу вечером?

Нахмурившись, я быстро поднимаю на нее взгляд, а затем снова фокусируюсь на сценарии.

— Так плохо?

— Фишер ушел на максимальной для него скорости. Думаю, он со мной закончил.

— Нет... Ни за что! Он не производит впечатления человека, который легко сдается.

— Ну, может, ему не понравилось то, что он увидел, — пожимаю плечами я.

— Что он сказал? — спрашивает Луна, подходя ко мне.

— Ничего особенного. Я с ним не разговаривала. Вчера Фишер сказал, что будет занят весь день, и исчез с лица земли.

— Ты написала ему?

— И что я скажу? Тебе не понравилась моя киска? Прости, что моя лучшая подруга пришла и упомянула, какой большой у тебя член в боксерах?

Луна съеживается.

— Сожалею об этом. Я была удивлена.

— Это не твоя вина. У меня неловкие пальцы. Честно говоря, я не поняла, что отправила это сообщение. Может, телефонная компания тоже меня ненавидит?

— Ой, перестань. Не будь нытиком.

— Может быть, это название моей следующей книги. Я напишу историю о пессимистичной девушке, которая видит негатив везде, куда бы ни повернулась.

— Звучит как настоящий бестселлер... Ты должна отправить положительные вибрации во Вселенную. Если Фишер сказал, что занят, значит, он просто занят.

— Да. Я уверена, что целоваться перед камерой — тяжелая работа. Я сделала акцент на «тяжелая работа». Не знаю, заметила ли ты.

— Да, я заметила. Хочешь, я позвоню ему и извинюсь? Увидишь, что он скажет.

— Боже, нет. Оставь его в покое. У меня есть работа. И у меня все равно нет времени на отношения.

— Думай позитивно. Бьюсь об заклад, ты скоро услышишь его.

Я пожимаю плечами.

— Я продолжу читать, хорошо?

Луна кивает и идет к двери. Я замечаю, как она дуется на меня, но отказываюсь признавать это. Мне все равно, что думают другие. У меня есть работа, и я собираюсь сосредоточиться на ней.

Сегодня у меня смена целого ряда эмоций. Начинаю думать, что у меня раздвоение личности. В одну минуту я чувствую себя уверенно и целеустремленно. В следующее мгновение у меня на глазах выступают слезы, и мне хочется забраться под стол и обнять себя. Быть звездой — отстой. Ненавижу, что меня это слишком волнует.

Переосмысление всего — еще больший отстой. Почему я не могу быть одной из тех людей, которым на все наплевать?

После трех часов разглядывания телефона я, наконец, перевожу его на беззвучный режим, убираю в сумочку, а ее — в ящик стола. Даже если Фишер напишет мне, я это не увижу. Это дает мне силы быть слишком занятой, чтобы не обращать на него внимания, но все же продолжаю искать причины, чтобы открыть ящик.

Во рту пересохло. Жвачка может помочь.

Взяла ли я бумажник на работу? Лучше проверю.

Вот придурок! Он настолько занят, что даже не может сказать «доброе утро»?

Люди слишком заняты, если их что-либо не волнует. Если Фишеру не все равно, он найдет минутку, чтобы дать мне знать о себе. Мужчины — отстой. Все они. Они играют с нашими эмоциями, притягивая нас, чтобы затем оттолкнуть. Ну, я закончила играть в их игры. Я слишком стара для этого.

Рывком открываю ящик, тянусь к телефону и открываю набранное, но не отправленное сообщение, которое собираюсь ему отправить. И вижу, что пропустила пять сообщений от Фишера. Читая их, начинаю улыбаться от уха до уха, осознавая, какая я идиотка. Этот милашка мне писал, а я была на него зла.

Фишер: Привет, детка. Прости, что не смог поговорить вчера вечером.

Мы сделали пятнадцать дублей одной сцены. Это было абсурдно.

Надеюсь, у тебя был хороший день.

У тебя есть планы на завтрашний вечер?

Позвони мне, когда будет возможность.

О... ему не все равно. Я качаю головой и чувствую себя плохо из-за ненависти к Фишеру. Он весь день только и делал, что надрывал задницу. Набираю его номер, поворачиваюсь на стуле и смотрю в окно.

— Привет. Как ты? — спрашивает он.

— Хорошо. А ты?

— Устал. Я вернулся домой после двух часов ночи и мне жаль, что не позвонил.

— Ничего страшного, — лгу я, — я знала, что ты будешь занят.

— Значит, ты не волновалась?

Делаю паузу. Здесь я могла сказать «нет». Я могла бы вести себя так, будто у меня есть вся уверенность в мире. Парни любят уверенность. Или я могу сказать, что открывала-закрывала ящик стола весь день, потому что была в замешательстве. Хм... дилемма.

— Ты точно волновалась. Уверен.

Я пожимаю плечами и вспоминаю, что Фишер не может видеть меня по телефону.

— Может быть, немного. Я думала, ты расстроился из-за субботнего вечера.

— Тьфу. Конечно, нет. С какой стати я должен был расстроиться?

— Потому что... Луна и... что ж... я...

— Ты? Ты имеешь в виду себя и свое великолепное тело? У меня есть материал для рукоблудия на всю жизнь.

Я хихикаю и прикрываю рот рукой.

— Что ты сейчас делаешь? — Я чувствую необходимость уточнить. — Я имею в виду, ты готовишься к работе или отдыхаешь? Я не имела в виду полировку твоей головки.

Фишер смеется.

— Я собираюсь принять душ и вернуться на съемочную площадку, но, подожди-ка, ты свободна завтра вечером? У нас устраивается небольшая вечеринка, чтобы наши семьи могли посетить съемочную площадку и посмотреть, чем мы занимаемся. Я был бы рад, если бы ты пришла.

— Неужели? Разве ты не предпочел бы свою маму или брата?

— Они все в Огайо. У них не получится. А для меня было бы честью, если бы ты пришла. Ну как, придешь?

Как я могу ему отказать?

— Конечно. С удовольствием.

— Я пришлю тебе адрес. Начало в четыре, но ты можешь прийти позже, если тебе завтра на работу.

— Думаю, мне лучше прийти к началу.

— Отлично. Ладно, увидимся завтра. Я попытаюсь написать или позвонить позже, но пока мы снимаем, с собой нельзя брать телефон. Я могу попытаться добраться до него в перерыв, но они короткие и редкие. Надеюсь, ты понимаешь.

— Я? Конечно, понимаю! — Я машу рукой в воздухе, как будто тут нет ничего особенного. Реальность такова, что через несколько часов я, вероятно, снова начну напрасно беспокоиться.

— Не волнуйся, ладно? Я без ума от тебя.

Я прикусываю губу.

— Я тоже без ума от тебя.

— Хорошо. Представь, что я тебя целую. Мне пора. Пока.

— Пока.

Я заканчиваю разговор и кручусь в кресле. Не помню, чтобы в моей жизни было так много бабочек. Это потрясающе. Постукивая себя по животу, я говорю с ними вслух: «Не оставляйте меня сейчас. Вы делаете меня такой счастливой. Оставайтесь здесь».