— Думаю, что на несколько минут оставлю вас с корзинкой наедине, — полушутя произнес Гримм.

— Душевая работает; просто подожди минутку. В холодильнике есть ужин, а постель чистая. Мы тут не задержимся, но я хочу, чтобы ты немного вздремнула, поскольку сама знаешь, что будет позже.

— А ты когда-нибудь скучаешь по своей прежней жизни?

Прежде чем он успел уйти, обнаружила, что повторяю его собственный вопрос. Мне было действительно любопытно.

— Мы торчим в городе, поклоняющемся тебе, посреди комнаты для перепихона, в которой ты бывал несколько месяцев назад, так что… не пыжься, что я ревную, конечно же, это так, но не потому, что ты был с кем-то другим. Подобное следовало ожидать, мы ведь не были вместе, а тебе необходимо как-то развлекаться, — быстро пояснила.

Откинув волосы назад, мужчина покачал головой, едва заметно скривив рот.

— Единственное, что изменилось в моей жизни, это то, что в ней появилась ты. По чему же тут скучать? Не тоскую по е*ле с манекенами, которые лежат и стонут, будто засунул в них частицу Иисуса. Знаю, что мой член чертовски ох*енен, но для меня это ничего не значит, равно, как и все остальные. Они вообще не имели значения, малявка. Да и к тебе, бл*ть, не имеют ни малейшего отношения.

— Это действительно очень мило, но мог бы остановиться на том, что я — вся твоя жизнь, и ты нуждаешься во мне, — мягко пошутила. — Можешь идти и спокойно заниматься своими делами. Пойду знакомиться с твоим душем. Но… извини за то, что наговорила. Ну, в принципе, за все, вообще-то. На самом деле, я бы не хотела путаться с кем-то другим, это не очень-то прилично, — весьма гордилась своей болтовней.

Крепко сцепив руки, ждала, что он ответит.

— Подойди-ка чуть ближе. Давай открою тебе один секрет.

Прищурившись, медленно приблизилась, остановившись, когда мы оказались практически вплотную друг к другу.

— Я уже это понял, малявка, — обхватив мою челюсть, немного сжал, наклонившись так, что его губы коснулись моих. — Никто не прикоснется к тебе, не посмотрит, не разрушит, не использует, а потом не восстановит снова, как это сделаю я. Ты никуда не денешься. Ведь, ТЫ МОЯ.

Поцеловав меня, Гримм жестко скрепил свое заявление, отозвавшись вдвое сильнее, когда я ответила взаимностью, прикусив нижнюю губу, успокаивая поврежденную кожу искусным язычком, прежде чем, наконец, отстраниться.

Без лишних слов, он скрылся за дверью, оставив меня одну, чтобы промыть все щелочки на теле и немного поразмышлять.

Прихватив корзинку, зашла в ванную, увидев на полке стопку махровых полотенец.

Сдвинув в сторону пластиковую душевую лейку, повернув медный вентиль почти до упора, стала ждать. Трубопровод протяжно заскрипел, словно звук шагов в стене, но, в конце концов, патрубок дрогнул, а вода хлынула потоком.

В зеркало смотреться не собиралась, пока не закончу; незачем выяснять, на что, черт побери, любовался Гримм последние несколько дней. Возможно, я и была эмоциональной, неуравновешенной, временами задиристой маленькой сучкой, но все-таки оставалась леди.

Неторопливо сбрасывая с себя одежду, ощущала все то, что проделал со мной Гримм. Между бедер виднелись темные синяки, а кожа, покрытая рубцами там, где он изрезал меня, натягивалась при каждом движении.

Моя попка уже никогда не станет прежней, в этом-то была уверена, ведь мужчина провел в ней, как показалось, битый час.

Посещение уборной не входило в перечень пяти важнейших дел, но мне действительно нужно было в туалет.

Это тоже причиняло боль.

Да уж, будет неприятно.

Но оно того стоило. Спустя минут тридцать, а может, и несколько часов… как знать? Кожа головы стала чистой, мохнатость исчезла, а мышцы испытали долгожданное облегчение. Так давно не принимала настоящий душ, что могла бы провести там долгие месяцы.

Погрузившись в фарфоровую ванну, позволила струям воды обрушиться, закрыв глаза на минутку. Все узнанное должно было значительно отразиться на мне, но я не чувствовала себя более задетой, чем ранее… если не считать ма.

Ее поступки не шокировали меня так сильно, как то, что они уничтожили последние крупицы остававшейся к ней любви.

Чтобы удержать хоть какое-то подобие власти, люди способны на все. Мэр не являлся исключением; он оказался самым дерьмовым человеком, поскольку скрывался за маревом дымки и миражом.

В этот момент, казалось неправильным думать о нем, как об отце, ведь, на самом деле, он таковым никогда и не считался. Имелись воспитатели и няни, но не настоящие родители. Мама пожертвовала всем, дабы присоединиться к нему в стремлении управлять городом.

Мой настоящий отец заботился обо мне, но нам не дозволялось проводить вместе бесчисленные часы. Он погиб самым ужасным образом, но я отказывалась воскрешать в памяти первоначальное чувство утраты. С момента, как жизнь покинула его тело, я оцепенела.

Казалось, все произошло настолько давно, что когда вспоминала об этом, то словно наблюдала за ситуацией чужими глазами. Это лишь побудило задуматься: почему именно сейчас? Отчего мэр приложил такие усилия, чтобы отыскать меня? Для чего он вынудил Ноя запереть меня? Какую цель преследовал? Информация о том, что ма и Бэт в этом замешаны, лишь подлила масла в огонь и усилила желание выяснить, что, черт возьми, вообще происходило.

Когда вода остыла, пришлось заставить себя выйти из душевой, обернув полотенце вокруг тела и вытерев волосы.

Чистя зубы, позволила себе взглянуть на собственное отражение.

Ничего не поменялось. Выглядела по-прежнему. Отключив нравственный компас, внешне нисколько не изменилась. Однако все вокруг стало иным.

У меня имелось прошлое и настоящее. Как и сказала Гримму, прошлое хотелось оставить позади. Теперь же, я была готова покончить со всем и вернуться домой. Пора двигаться дальше и начать полноценную жизнь.

Бросив взгляд на отражение в зеркале, обнаружила, что уголки рта приподнялись в искренней улыбке.

Блеклая красная полоса на горле напоминала о том, что менее двадцати четырех часов назад мужчина провел по нему изогнутым клинком. Развернувшись, рассмеялась, покачав головой, когда увидела идеальный перевернутый крест рядом с буквой «Г», украшавший мою плоть.

Гримм

Руководство было записано на салфетке.

Такер, бармен, обмотал ее вокруг татуировки «V» на шее того, от кого получил информацию.

— Тюрьма Форкфурт? — прочел Кобра, сидя рядом и прихлебывая из рюмки. — Как, бл*ть, в том месте вообще кто-то существует? Это же руины.

Махнув рукой, чтобы Такер подошел, когда завершит разговор, почувствовал, как тяжелая пара сисек прижимается к левой руке, когда опустил правую. Я знал, кто это; заметил, что она наблюдала за мной с момента нашего приезда. Однако не собирался оказывать ей внимание, которого та жаждала.

Когда меня так нагло касались — неприятно, и мне никогда не нравилось, если только это не малявка. Невозможно было оторваться от нее, не трогать руками.

Даже не оглянувшись, отпихнул от себя суку, прикрепленную к сиськам. Услышал, как та попятилась, а затем грохнулась, приземлившись на задницу с недовольным вздохом, рассмешившим Кобру. И, по-прежнему, не обернулся — это бы означало, что мне уже пох*й.

— Поскольку вы с Ромом теперь под запретом, чувствую себя несколько обделенным. Полагаю, ты не планируешь устроить групповушку? — поинтересовался Кобра.

Будь на его месте кто-нибудь другой, я бы дотянулся и раздробил хребет — позвонок за позвонком, а потом, вероятно, помочился бы на него, чисто для острастки.

— Она…

— Не калечь свои бесценные мозги, пытаясь объяснить. Именно благодаря ей мы сейчас здесь, из-за нее собираемся вторгнуться в тюрьму. Я все понял, бро. Ром был и остается таким же. Это шутка, чертов психопат, — рассмеялся он, вскидывая руки в защитном жесте.

— А разве не это у вас с Катей? Поэтому ты решил инициировать ее, верно? Ведь мы оба в курсе, что немой с дредами долго не протянет, а Блю — это пятьдесят на пятьдесят.