— «Призналась в чем?» — прочел он по ее губам.

Брайс стиснул зубы, пытаясь сохранить самообладание.

— Признайся, что ты была на месте аварии и солгала, что пыталась связаться со мной. Я мог бы попытаться простить тебя, и мы могли бы начать восстанавливать наши отношения. Просто будь честной, Бронвин.

Она устало вздохнула, эмоции окончательно стерлись с лица. Она снова отвела глаза и пожала плечами, как человек, который просто хочет, чтобы его оставили в покое, и сделает для этого все.

— «Если ты этого хочешь, Брайс, то я признаю себя виновной во всем, в чем ты меня обвинял. Я стояла у дороги, смотрела, как ты страдаешь, а потом ушла. Я никогда не пыталась связаться с тобой, а также предпочла остаться, будучи беременной, без денег и дома. Я также не пыталась дозвониться до тебя сразу после рождения Кайлы, когда была настолько больна и слаба, что едва могла держать трубку, и боялась, что умру, оставив Кайлу одну. Я цеплялась за свою упрямую гордость и совершенно эгоистично ни разу не подумала о том, что будет лучше для тебя или нашей дочери.»

Она произносила слова так четко, автоматически, как робот, что Брайсу было совершенно нетрудно ее понять. Он добился своего — Бронвин признала то, что он считал единственной истиной, но что-то смущало его, и, конечно, это настораживало. Он не знал, что делать дальше, и мягко толкнул ее вниз, пока она не легла обратно на кровать.

— Тебе нужно отдохнуть, — сказал он так мягко, как только мог. Однако он и в лучшие времена не мог контролировать тон своего голоса, и, судя по тому, как вздрогнула Бронвин, его слова прозвучали не так, как хотелось.

Тем не менее она легла, не сопротивляясь, выглядя совершенно опустошенной от разговора и слишком обессиленной, чтобы бороться с ним дальше. Брайс натянул одеяло на ее неподвижное тело и нежно поцеловал в лоб, прежде чем встать. Он неуверенно топтался на месте, чувствуя себя немного нелепо в одних черных хлопчатобумажных боксерах.

— Постарайся немного поспать. Не беспокойся о Кайле. Я покормлю ее ужином и уложу в постель. Я приведу ее попрощаться перед сном. Теперь все наладится, Брон, — пообещал он неуверенно, но Бронвин, похоже, не поверила в его импульсивное обещание. — Вот увидишь. Все будет хорошо.

Бронвин

Однако, когда она проснулась на следующее утро, ей определенно стало лучше.

Она ощущала тепло и нежность, и вскоре поняла, что это потому, что она лежала в объятиях Брайса, прижавшись спиной к его груди. Это был всего лишь второй раз, когда она просыпалась рядом с ним после своего возвращения, и, учитывая вчерашние события, она чувствовала себя более чем неуверенно из-за его присутствия в ее постели. Одной рукой Брайс обнимал ее за талию, другая была под ее головой, а одно его бедро она сжимала ногами. Вопреки здравому смыслу, Бронвин ощущала себя рядом с ним в безопасности, защищенной и даже желанной. Теплое, ровное дыхание Брайса пошевелило волосы на затылке и по коже Бронвин прошел легкий озноб удовольствия. Она медленно осознала, что они оба голые, и смутно припомнила, как Брайс бесцеремонно помогал ей ночью раздеться. Она немного напряглась, почувствовав поясницей твердый член.

— Расслабься. — Его голос звучал как довольное мурлыканье кошки и вызвал прямо противоположный эффект расслаблению. — Я не собираюсь набрасываться на тебя сегодня утром. Нам надо поговорить.

— Я не хочу с тобой говорить, — возразила она, уверенная, что он не слышит ее и не видит движения ее губ.

— Ты что-то сказала? — спокойно спросил он, и повернул ее лицом к себе, так, словно она весила не больше перышка. Однако Бронвин упрямо не отрывала взгляда от его подбородка. — Я знаю, ты что-то сказала… Почувствовал вибрацию в твоей груди.

— Я спросила, о чем ты хочешь поговорить? — солгала она, глядя ему в глаза. Он выглядел неубежденным. Во взгляде читалось разочарование, но он решительно подавил его.

— Я думала, что вчера мы все выяснили: я лгунья, а ты жертва моей мстительной и жестокой натуры.

Брайс предпочел проигнорировать ее сарказм.

— Я хочу узнать, что ты имела в виду, когда сказала, что боялась умереть? — мягко спросил он, внимательно наблюдая за ее лицом.

Они лежали так близко друг к другу, что было трудно скрыть от него малейшее волнение.

— Возникли осложнения… беременность протекала тяжело, что усугублялось… плохим питанием. — Бронвин было унизительно признавать это. Она снова опустила глаза, смущенная воспоминаниями о своей неспособности позаботиться о себе. — К тому времени, как у меня начались роды, я была слаба и имела недостаточный вес. Мой организм был лишен витаминов, в которых нуждался во время беременности, и был плохо подготовлен к долгим и тяжелым родам. Было несколько разрывов, я потеряла много крови и была в полной прострации. Я помню, как они спрашивали имя и номер моего ближайшего родственника сразу после рождения Кайлы.

Бронвин почувствовала влагу на щеках и с ужасом обнаружила, что беззвучно плачет. Боже, ей так надоело все время плакать, но было так трудно вспоминать страх и абсолютное одиночество того момента, не поддаваясь эмоциям.

— Я так испугалась. Я просто хотела подержать своего ребенка. Я хотела убедиться, что с ней все в порядке. Все врачи выглядели такими мрачными за своими масками; они сказали мне, что с дочкой все хорошо, но ее не показали. — Она почувствовала, как грубый большой палец вытирает слезы на ее щеках, и закрыла глаза от грубоватой нежности. Она храбро сглотнула, прежде чем продолжить: — Последнее, что я помню перед тем, как все потемнело, — это то, как умоляла увидеть моего ребенка, а потом доктор звал меня по имени и ругался. Его голос звучал так сердито и так недовольно, что напомнил мне тебя. На долю секунды мне показалось, что это ты, и я была так счастлива…

Бронвин чувствовала, как он дрожит, словно промерз до костей, но почему-то не могла остановить поток слов. Он спрашивал, значит он хотел знать все, и она не собиралась приукрашивать свою историю. Она хрипло откашлялась, прежде чем продолжить.

— Мне сказали, что мое сердце остановилось… дважды. Конечно, я этого совсем не помню. Я проснулась только от звука плача Кайлы. Мне потребовалось столько сил, чтобы повернуть голову, но, — она лучезарно улыбнулась ему сквозь слепившие ее слезы, — она была такой красавицей. Само совершенство, крепкая и здоровая, и в этот момент я поняла, что сделаю все, чтобы защитить ее.

— Бронвин… — Брайс говорил так, словно его горло сдавило от эмоций, — почему ты не…

— Не позвонила? — спокойно закончила она на него. — Может быть, я была упряма… или глупа? Может быть, я недостаточно любила Кайлу, чтобы желать ей самого лучшего?

Он не хотел ее правды, вчера он вынудил ее произнести несусветную ложь, и будь она проклята, если когда-нибудь снова попытается убедить его в реальных фактах. Она устала защищаться перед человеком, который отказывался видеть правду. Что ж, теперь Брайсу придется самому узнавать о происшедшем. Она махнула рукой и на это, и на него.

Брайс

— Мне так жаль, — с болью прошептал он, глаза защипало от слез. — Боже, мне так жаль, что тебе пришлось пройти через это в одиночку.

Он был не в состоянии переварить все, что только что узнал. Ему хотелось выть в агонии от ужаса.

Господи, у нее остановилось сердце! Она почти умерла, а он даже не знал об этом!

Его прекрасную, хрупкую Бронвин едва не отняли у него навсегда, и это знание пожирало его заживо. Его собственные страдания казались почти несущественными по сравнению с теми мучительными событиями, о которых она только что рассказала, и все же он не мог отделаться от мысли, что если бы она просто осталась, вернулась, позвала его, он мог бы защитить ее, уберечь от неприятностей.

Он проигнорировал пронзительный голос, кричащий ему в глубине сознания: «А кто бы защитил ее от тебя?»

— Ты сказала, что врачи просили у тебя контактные данные ближайших родственников. Почему ты не дала им мой номер? — хрипло спросил он.