Кейптаун, ЮАР

— Как это ты беременна? А как же учеба? Мы же хотели подождать, помнишь? Ты же пошутила, верно?

Злые слова ударяли Бронвин, словно огромные валуны. Она смотрела на мужа и не узнавала.

«Он просто ошеломлен, но скоро придет в себя и снова станет самим собой — замечательным мужчиной, которого я обожаю и люблю. Нужно дать ему время, и только-то», — пыталась объяснить его странную реакцию на радостную, казалось бы, новость, Бронвин, но коварный голосок в голове все твердил, что она себя обманывает.

Никогда раньше она не видела Брайса таким — он не показывал эту сторону своего характера — а ведь они были женаты уже два года.

«И что это говорит о нашем браке?» — испугалась Бронвин.

— Это и правда случилось раньше, чем мы хотели. — Она старалась говорить спокойно. — Но такова реальность и ее не изменить. У нас будет ребенок… Ребенок, Брайс. Разве это не замечательно?

— Поверить не могу, что ты это сделала. Что опустилась до такого, — с горечью проговорил он. — Разве мы не вместе должны были решать? Я не готов, Бронвин. Я не хочу детей, черт побери!

— Но это же наш ребенок. Мы вместе его зачали, — с болью и разочарованием, которые пыталась, но не сумела скрыть, возразила Бронвин. Она пыталась найти в этом злом и разочарованном мужчине хотя бы проблеск своего доброго и любящего мужа, но не находила.

«А был ли он вообще?»

— Ты имеешь в виду, что зачала его без моего согласия?

Слезы, что она так долго сдерживала, вырвались наружу и заструились по щекам.

— Я не понимаю, что с тобой! — воскликнула Бронвин. — Я не планировала беременеть, это вышло случайно. Таблетки подвели. Я спросила у врача, и он ответил, что такое могло случится из-за желудочного вируса. Помнишь три месяца назад я заболела, как раз накануне вашей корпоративной вечеринки?

Брайс молча вышел из комнаты и пошел вниз по лестнице. В их ванной комнате он открыл аптечку и вытащил противозачаточные таблетки.

— Что ты делаешь? — Бронвин с недоверием смотрела, как он пересчитывает, оставшиеся в упаковке таблетки.

Надежда, что еще теплилась в ее сердце, сжалась в крошечный комочек и умерла. Мужчина, за которого она вышла замуж, прямо на глазах превращался в какого-то монстра, и Бронвин замутило. Однако вскоре растерянность и стыд обернулись яростью.

«Как он смеет так обращаться со мной? Как смеет так меня унижать?!»

— Неужели ты каждый вечер смывала таблетки в раковину? — вслух удивился Брайс.

Бронвин почти ненавидела его сейчас.

— Ты знаешь, что я бы этого не сделала.

— Знаю? Правда? Очевидно, я не знаю тебя так хорошо, как думал.

— Конечно, ты меня знаешь.

Ее муж не был дураком, и она попыталась воззвать к его разуму. Она осторожно коснулась его предплечья, но Брайс убрал руку и отвернулся.

— Убирайся отсюда, — резко прошептал он.

Бронвин почувствовала, как что-то сломалось у нее внутри.

«Должно быть, я неправильно расслышала», — засомневалась она.

— Что?

— Убирайся! — повторил он и обернулся.

Бронвин едва сдержала дрожь, увидев его лицо. В нем не было ни гнева, ни сожаления — просто пустая маска. Похоже, она вообще не знала собственного мужа.

— Сейчас же!

Бронвин всхлипнула, выбежала из ванной и сделала, как он велел.

Она ушла.

Два года спустя

«Зря я пришла», — подумала Бронвин, но она знала, что если не будет работать, то не получит денег, а это грозит бедой.

За неделю, что она провалялась с гриппом дома, деньги, которые удалось отложить почти закончились. Бронвин отчаянно нуждалась в этой работе и боялась ее потерять, поэтому утром, хоть еще была слаба из-за болезни, все равно поплелась в модный и оживленный ресторан бухты Плеттенберг, где работала официанткой. Однако вскоре Бронвин поняла, что совершила ошибку. Она путала заказы, разбивала посуду и то и дело сталкивалась с другими официантами. Герхард — менеджер ресторана, давно хотел ее уволить — он считал, что ее личные обстоятельства не совместимы с условиями работы здесь, — и вот теперь она сама давала ему повод. Бронвин мужественно превозмогала себя, все же надеясь, Герхард сжалиться и не рассчитает ее.

Увидев, что пара с детской коляской устроилась за столиком в ее зоне обслуживания, Бронвин вяло поплелась к ним. Ребенок мирно спал к коляске, а его родители, склонившись друг к другу, тихо перешептывались и смеялась, не замечая никого вокруг.

— Добрый день, — не глядя на влюбленную пару, пробормотала Бронвин. Ее мутило, и она пыталась справиться с тошнотой. — Что будите пить?

Женщина подняла голову и начала говорить, но ее перебил мужчина. Зло выругавшись, он вскочил на ноги, словно ошпаренный.

— Бронвин?!

Бронвин ахнула и прикрыла рот дрожащей рукой, чтобы сдержать крик удивления. Перед глазами все поплыло, и она быстро заморгала.

Ребенок проснулся и заплакал.

— Так вот где ты пряталась все это время? — уже не с изумлением, а с презрением сказал мужчина.

— Рикки, — с дрожью простонала Бронвин, ощущая одновременно любовь, страх и облечение.

— Не называй меня так! — рыкнул он.

Бронвин вздрогнула.

— Какая же ты бесчувственная стерва! Как ты могла прятаться все это время? Тебе самой от себя не тошно?

— Пожалуйста, — умоляюще, едва слышно прошептала Бронвин, — пожалуйста, не надо…

— Что не надо? Называть вещи своими именами? — усмехнулся он.

— Рик, давай полегче. Похоже, ей нехорошо. Что тут вообще происходит? — произнесла спутница Рика. Говорила она тихо, потому что укачивала плачущего ребенка.

— С чего бы ей хорошо себя чувствовать? Ведь ее, наконец, поймали, как какую-то несчастную маленькую воришку, — усмехнулся Рик.

Бронвин покачнулась. Никогда прежде он не говорил с ней так. Никогда не был намеренно жесток — это вообще было не в его характере, но сегодня Бронвин вздрагивала от каждого его жалящего слова.

— Рик… — снова произнесла женщина, то теперь как-то глухо, словно говорила из глубокого колодца. — Рик, перестань…

Конец фразы Бронвин не услышала — ее заглушил гул в голове, который все нарастал и нарастал, пока не стал похож на оглушительный визг бензопилы. Бронвин простонала и зажала уши, но это не помогло. Она всхлипнула, глаза застила серая пелена. Бронвин с трудом видела сквозь нее, а затем все померкло и погрузилось во тьму.

***

Бронвин с трудом различала голоса и силилась их разобрать. Чувствовала она себя хорошо. Голова больше не кружилась и не болела. Она словно плыла куда-то, окутанная спокойствием. Однако в этом чувстве было что-то неправильное, поэтому Бронвин не могла расслабиться полностью. Скорее всего беспокойство вызывали громкие голоса где-то в отдалении, и она снова попыталась выделить хотя бы отдельные слова из общего гула.

— …не надо… то, что она сделала… такое не прощается… — Этот голос Бронвин знала и любила, но сейчас он был непривычно резок. — …оставила его… стерва…

Тут вмешался незнакомый женский голос, и его нежный тон успокоил Бронвин.

— …правда? Все… настолько… ужасно?

— …брошенный Брайс …он так в ней нуждался…

Бронвин была так возмущена этой откровенной ложью, что сумела слабо запротестовать.

— …приходи в себя, — сказала женщина. — …доктора! Сейчас же, Рик!

«Доктора? Зачем? И где это я?»

Бронвин с огромным усилием разлепила глаза и увидела смутно знакомую симпатичную женщину, которая, казалось, была на пару лет ее младше. Женщина тепло улыбнулась.

— Постарайся не волноваться. Ты упала в обморок на работе. Мы подумали — из-за шока, но ты вся горела и была ужасно бледной. Ты, похоже, серьезно больна. Напрасно ты пришла в таком состоянии на работу. Тебе нужно лучше заботиться о себе, — укорила она, глядя на Бронвин зелеными, словно море, глазами через стекла модных очков.