─ Что мне сделать, Маш? ─ не понимает он, а на лбу проступают мелкие бисеринки пота. ─ Я не понимаю, правда.

─ Сейчас покажу.

Я вскакиваю, хватаю подол своего струящегося платья и тащу его вверх. Мгновение, и алый шелк падает на пол, а я предстаю перед ним во всей обнаженной красе. Встаю так, чтобы Дима мог все рассмотреть и игривым тоном спрашиваю:

─ Тебе нравится?

─ Очень, ─ отвечает хрипло.

─ Незаметно, ─ разочарованно протягиваю я, скользнув взглядом по его паху и не заметив никакого возбуждения. ─ Я тебя не завожу.

─ Заводишь, ─ отвечает, сглотнув ком, который мешает говорить, ─ но я хочу большего.

─ Неделю назад, ты готов был рвать мою плоть зубами, ─ отвечаю холодно, пока еще следуя доводам разума, ─ а теперь хочешь эту плоть совсем в другом смысле?

─ Я был дураком. Прости меня, Маш. Прошу, дай мне еще шанс. Нам будет хорошо вместе, ─ робко умоляет Дима и смотрит так, что у меня ноги начинают дрожать.

Еще один шанс? Последний шанс. Его ведь все заслуживают. Ладно, не все: папочка мой вот недостоин, а Дима ─ да.

Я молча оседлываю его бедра, стаскиваю пижамные брюки и дотрагиваюсь до вялого члена кончиками пальцев.

─ Такого второго шанса ты хотел?

─ Да! Прошу тебя, продолжай, ─ просит севшим от волнения голосом.

Я расстегиваю пуговицы на рубашке и касаюсь губами вздрагивающей венки на шее, а колечком из пальцев ласкаю тяжелеющий член.

─ Как хорошо, ─ стонет он, сотрясая свои путы. А это чертовски заводит. ─ У тебя волшебные руки. Такие чувственные.

Мне так хорошо от его слов, что я решаю сделать Диме совсем уж приятно. Соскальзываю к увеличивающемуся в размерах члену и начинаю ласкать головку ртом, облизывая ее как большой сочный леденец. Отзывается на ласки стонами и подергиваниями, заводя меня все сильнее. Я ведь уже больше месяца на самообслуживании. Можно было, конечно, встретиться со Стасом на часок, но я не могу вот так просто пойти и изменить любимому, даже если очень хочется мужской ласки.

Когда понимаю, что его «часовой» стоит колом и готов пощекотать мой животик изнутри, вновь сажусь на него верхом и трусь о напряженную плоть уже попкой.

─ Прошу тебя, развяжи руки, чтобы мы могли заняться этим полноценно, ─ просит Дима, пожирая меня глазами.

─ Нет, любимый, я сама все сделаю. Так даже лучше. Если ты действительно меня любишь, то финишируешь и от такой близости.

─ Я тебя очень хочу, ─ вновь повторяет Дима, плавя мое сердце и превращая его в огромный кровяной сгусток.

Я приподнимаюсь, разогнув колени, хватаю его «молодца» у головки и направляю в себя. Сажусь медленно, наслаждаясь его смачными стонами.

Двигаюсь неспешно, считывая его реакцию. В такие моменты любой мужик беззащитен и максимально откровенен. Тело не врет: если бы Димочка меня все еще ненавидел, никогда бы так не возбудился.

─ Пожалуйста, быстрее, ─ умоляет он, когда томление становится настоящей пыткой.

Максимально ускорив темп, для большего куража ласкаю пальцами собственные соски, представляя, что это делают его язык и руки.

Бурный оргазм сворачивает меня в крошечный бумажный комок, и я в изнеможении падаю ему на грудь, чувствуя, как внутри тела пульсирует теплый поток.

─ Умоляю, позволь мне тебя обнять, ─ просит Дима, еще не отдышавшись.

Знал бы он, как я этого хочу: жажду довериться ласковым рукам и прекратить весь этот кошмар. Я безумно устала.

Поднимаюсь, развязываю ему одну руку и заваливаюсь рядом, положив ее себе на попку. Дима вскрикивает от боли ─ суставы стали «деревянные». Нужно время, чтобы привести все в норму. Ничего. Оно у нас есть. А теперь я должна немножко поспать.

***

Распахиваю глаза и всматриваюсь в темноту. Никак не могу понять, что меня разбудило. Что-то определенно не так. Мне холодно и неуютно. Все хорошо, сейчас повернусь набок, обниму его, такого моего, и вновь засну. Мы ведь теперь по-настоящему вместе, и все остальное неважно.

Протягиваю руку к соседней подушке и нахожу только лишь ком из смятой влажной простыни. Должно быть, это просто сон, но под ладонью ясно чувствуется веревка ─ она теперь не натянута, а просто валяется рядом.

Прислушиваюсь к пожирающей меня темноте ─ шорохи. Разочаровывающие шорохи где-то в коридоре. Сердце внутри меня превращается в шмат сырого фарша. Его перемололи в блендере, но я каким-то непостижимым образом еще жива, хотя такая боль смертельна. Лежу убитая. Он предал меня, и на все теперь наплевать.

Внезапный импульс заставляет меня сесть. Боль трансформируется. Вот ушло уныние, и образовавшаяся полость заполнилась обидой и злостью, которые, в свою очередь, слились в один липкий тяжелый комок. И это жуткое ядро, распирающее грудную клетку, раскалилось, став злым красным солнцем: сгустком чистого гнева.

Я соскакиваю с кровати, достаю из-под матраса запасные глушащие шприцы и несусь в коридор. Включаю свет и вижу, как он пытается открыть замки. Затекшие руки слушаются плохо, а замки хитрые, и Дима, судорожно хватая воздух ртом, продолжает непослушными мокрыми пальцами бороться с механизмами.

Поняв, что все кончено, он резко оборачивается и оскаливается как дикий зверь. Я, не сводя с него глаз, снимаю колпачки с двух иголок сразу. Это лошадиная доза, но мне плевать.

─ Не подходи ко мне, ─ рычит он, испепеляя меня ненавидящим взглядом. ─ Подойдешь, убью!

Это не просто угроза. Если я помешаю ему уйти, Дима и правда свернет мне шею. Ну, по крайней мере, попытается. Пофиг. Все рухнуло. Ничего больше нет, кроме наших с Димочкой счетов. Он предал меня. Растоптал как женщину. Уничтожил все, над чем я так долго работала. Теперь уйти не получится. Пусть Дима не мой и никогда таковым не станет, но я никуда его не отпущу.

Заношу руку со шприцами и с отчаянным визгом несусь на него. Я словно огненный ветер и готова смять его, наплевав на разность габаритов.

Перехватывает мою руку, сжимает ее до острой боли и для утверждения эффекта сокрушает мою кисть о стену. Шприцы вылетают из пальцев, которые этот гад точно сломал, и укатываются под обувницу.

Смотрю в его налитые кровью глаза и не могу поверить в происходящее. Как такое может быть? Мы были так близки, и все было так нежно и искренне, а теперь передо мной бешеный бык, который готов насадить меня на рога.

Отшвыривает меня от себя, и я больно ударяюсь затылком о стену. Сквозь туман вижу, как Дима открывает последний замок, а потом зрение становится четким до боли ─ на расстоянии вытянутой руки к стене привален кусок трубы, который остался от монтажа поручня, к которому он был привязан все это время.

Поднимаюсь на ноги, хватаю трубу неповрежденной рукой и опять несусь на него. Димочка так увлечен замком, что не успевает отреагировать вовремя. С размаху бью куском железа по его голове. Плоть разлетается бордовым фейерверком и на пол проливается дождь из кровавых капель.

Крови уже целый поток, а у меня в ушах все стоит хруст черепных костей. Смотрит на меня, раскрыв рот, а зрачки огромные из-за хлынувшего в кровь адреналина. Делает несколько рефлекторных шагов и медленно оседает, становясь на колени, пока к моим ногам уже подбирается алое море.

Сколько крови. С отвращением отбрасываю кусок трубы, на котором остались клочки светлых волос и фрагменты кожи. Протягиваю руки и поддерживаю его стремительно обмякающее тело. Тяжело удерживать такую громадину, но я стараюсь изо всех сил, чтобы он не ударился об пол и не поранился еще сильнее.

Если бы я снесла ему височную кость, Дима уже был бы мертв, но я била левой рукой, и удар, соскользнул в сторону, не убив его на месте. Дима еще в сознании, но взгляд блуждает. Шок. И у меня тоже.

─ Прости меня, ─ бормочу я, уложив его голову себе на колени. ─ Я не хотела. Если бы ты не попытался сбежать, все было бы хорошо. Ты только не умирай. Я все сейчас исправлю.

Я с величайшей аккуратностью перекладываю его на пол, поднимаюсь на дрожащие ноги и спотыкаясь бегу в комнату. Хватаю телефон и мчусь обратно.