Только сейчас понимаю, что на ничего нет кроме его футболки, волосы растрёпаны, лицо чистое от макияжа. Засыпал с красавицей, проснулся с чудовищем. Хотя спятившая красавица ─ то ещё удовольствие.

В шкафу творится бедлам, и мне с трудом удается найти хоть что-то чистое и приемлемое для выхода «в свет». С некоторым сожалением освобождаюсь от его футболки, но Марк тут же компенсирует недостаток собственного запаха и тепла ─ оплетает мое обнажённое тело руками и крепко прижимает к себе, чтоб я еще раз убедилась, что он из плоти и крови.

─ Ты прекрасна, ─ шепчет на ушко.

─ Я полностью сломана, ─ отзываюсь я.

─ Я тебя починю.

─ Это невозможно.

─ Посмотрим? ─ Горячий шёпот прокатывается по шее.

─ Я тебя не заслужила.

─ Учитывая мои поступки, я тоже тебя не заслужил. Среди живых нет святых, Маш. Все мы творим хрень.

Его слова проливаются на душу бесценным эликсиром, и я прошу случайного знакомого о невозможном:

─ Скажи, что прощаешь меня!

─ За что?

─ Просто скажи и всё.

─ Я прощаю тебя. Живи спокойно! ─ говорит он спокойно и так естественно, что меня пробирает до мурашек.

Проворачиваюсь в жарких путах его рук и обнимаю. Как же мне повезло, что я выбрала именно этот город и села именно на тот поезд.

─ Маркуша, хороший мой, ты мне так много дал! А сейчас прошу тебя, иди домой. Тебя там жду. Со мной ловить нечего! Я могу и тебе навредить.

─ Почему ты меня все время прогоняешь?

─ Я хочу тебя спасти. Люди, которые близко со мной общаются, всегда страдают.

─ Хочешь, расскажу про свою первую любовь?

─ Я думала, это твоя жена.

─ Моя жена ─ это её сестра.

─ Интересно. Так ты её действительно любишь? Свою жену?

─ Я хотел бы любить её так, как она любит меня, но это, наварное, больше благодарность. Черт, звучу, как полный козел. Когда я женился на ней, думал, что мы будем счастливы. И мы были, просто без дикой страсти. Света — хорошая хозяйка, заботливая, милая, но…

─ Но?

─ Я не испытываю к ней того, что испытывал к Ане… Или к тебе.

─ И что это?

─ Не знаю, как описать, но, когда тебя нет рядом, мне трудно дышать. И когда мы вместе, у меня словно крылья вырастают.

─ Почему ты не с Аней?

─ Аня умерла. Утонула. Пошла с подругами на Волгу. Заплыла далеко. Ногу свело судорогой, и не оказалось никого рядом, чтоб помочь. Я должен был быть с ней в тот день, но мне предложили халтурку и я согласился. Хотел купить ей кольцо получше и предложение сделать.

─ Чувствуешь себя виноватым?

─ Каждую минуту своей жизни. А ты так похожа на неё и будишь те же чувства.

─ Я не она.

─ Я знаю, но люблю тебя и хочу помочь.

Марк — не плод моего больного воображения, и я для него такая же одержимость, как и он для меня. Как теперь быть, когда мы существуем в одном безумии?

6 утра. Сижу на подоконнике родного ВУЗа, на учебу в котором уже полгода как пофиг, и курю такую крепкую сигарету, что дым ощутимо жжёт лёгкие. Вокруг меня верной собачкой мечется Алиюшка, которая ловит каждый мой взгляд и жест.

─ Что мы тут делаем?

─ Ждём Диму, ─ цежу я сквозь зубы. Я сегодня бультерьер, что вцепится в свою цель, повиснет на ней и не отпустит.

─ Маш, ну что он тебе дался? Он же нищеброд, как ты таких называешь, мордашка обычная, да фигура неидеальная. Зачем он тебе?

─ Нужен! ─ повторяю я с упрямством аутиста, который разбивает лоб о батарею.

─ Потому что отшил тебя?

─ И поэтому тоже! ─ Тоном пытаюсь дать понять, что лучше бы ей заткнуться.

─ Маша, помнишь, ты также из-за Влада с ума сходила? А потом один раз переспали и всё прошло. Нельзя так зацикливаться. Это безумие какое-то.

─ Зацикливаться говоришь? ─ шиплю зло, туша окурок в горшке с чахлым растением, в котором их уже до фига. ─ А ты сама не зациклилась на мне? Как верная собака тут хвостом виляешь и пытаешься хоть об ногу потереться, раз большее не перепадает!

─ Зачем ты так? ─ спрашивает плаксиво, готовая расплакаться и унестись прочь.

─ А ты? Сто лет меня знаешь и не поняла до сих пор, что отговаривать меня без толку.

Садится рядом, прижимается ко мне и начинает гладить по спине. Ее прикосновения такие напористые, что теперь не оставляют сомнений в крепнущих желаниях Алии, которые мне все более противны. Отказывается видеть, что я гетеросексуалка до мозга костей ─ люблю мужиков, мужские тела, секс с мужиками, в конце концов!

Дергаю плечом, скидывая ее руку, как противного жука, и вскакиваю на ноги, но они сразу подкашиваются, потому что я вижу его. Дима несется по коридору с сумкой через плечо и явно хочет проскользнуть мимо. От меня не уйдешь и не спрячешься! Делаю пару чётких, как разрезы скальпеля, шагов и хватаю его за предплечье.

Смотрит на меня таким ненавидящим взглядом, что я почти чувствую физическую боль. Пытается вывернуться из рук, но я вовсе не слабая.

─ Что тебе надо? ─ спрашивает зло, сверкая изумрудными глазами из-под сдвинутых бровей.

─ Нам надо поговорить.

─ Нам не о чем говорить! ─ почти выкрикивает Дима и опять пытается освободиться от моих пальцев. Держу. Не отпускаю.

─ Есть о чём! ─ гну я свою линию.

─ Ладно! Чего ты хочешь?

─ Тебя!

Закатывает глаза, словно общается с сумасшедшей или маразматичкой. Хотя забавно, конечно ─ Мария Макеева, к ногам которой мужики падают пачками, беспомощно оперирует словами.

─ Маша, отвяжись от меня. У меня свадьба через две недели. И хочешь начистоту?

─ Давай! ─ отвечаю, стиснув зубы.

─ Я бы с тобой встречаться не стал, даже если бы ты была последней девчонкой на земле. Ты злая, меркантильная и у тебя такой шлейф из парней, что любого отпугнет.

Вырывает руку и бежит вниз по лестнице, преодолевая пять ступенек зараз. Несусь за ним, но даже близко не поспеваю на высоких каблуках. Когда выскакиваю во двор, Димы уже и след простыл. Стою и плачу. Меня всегда так веселило и радовала, когда меня называли стервой ─ так я чувствовала себя альфой, ─ но когда он сказал то же самое, слова задели за живое.

Как из-под земли передо мной вырастает Алия. Вытирает дрожащими пальцами слёзы со щек и смотрит огромными как у Бэмби и безумными глазами, а потом впивается в губы поцелуем. Чувствую во рту вкус жвачки с ароматом «бабл гам» и небывалой мерзости.

Отталкиваю ее от себя, как ядовитого паука, и отвешиваю такую звонкую оплеуху, что мои пальцы отпечатываются на её щеке. Рука у меня тяжелая, а удар ─ поставленный как у папочки. Так что, лучше не злить, тем более, когда я и так выть готова.

─ Не смей так делать! Тем более у всех на виду. Я его хочу! Не тебя!

Алия даже после удара, от которого зубы могут посыпаться, смотрит на меня глазами побитой собаки. Никогда не буду с человеком, который позволяет о себя ноги вытирать. Момент, и она бросается в слёзы. Я смотрю сурово и даже не моргаю. Пусть знает, что меня не разжалобить, и такие штучки не пройдут.

─ Ты не думала, что все твои проблемы из-за мужиков? И того, что ты просто не хочешь понять, что можешь иметь идеальные отношения со мной?

Молчу. Смотрю на нее. Сурово, исподлобья.

Не выдержав моего ещё более тяжелого, чем рука, взгляда убегает в здание, а я остаюсь одна. Хотя нет, не одна ─ звонит телефон, а на дисплее лаконичное: Отец.

Он не звонит просто так. Обычно вспоминает о моём существовании, когда есть повод устроить выволочку ─ распекать папочка любит. Особый вид удовольствия. Так было всегда.

─ Да!

─ Почему тебя на лекциях не было две недели?

─ Я приболела, ─ вру я и даже покашливаю для правдоподобности.

─ Чем? Если б болела, пришла бы ко мне за мед. отводом.

─ Недостаточностью отцовского внимания и любви, — язвлю я.

─ Мария, если ты не возьмёшься за ум, я заблокирую все твои карточки и живи как хочешь, ─ чеканит он спокойно и холодно. Хоть бы наорал, что ли!