2. Никто не должен увидеть.

Как-то я небрежно записала этот пункт. Нужно было так: никто не должен догадаться, что на самом деле происходит. Да, мы тащим перебравшего друга домой. Да, практикуем БДСМ. И не более того. Все это просто игра. И только для меня и для него ─ жизнь.

3. Он должен быть зафиксирован, пока я не начну ему доверять.

План мой безумен, но тем не менее я отнеслась к его воплощению с холодной головой. Я дерзкая и боевая, но в плане мышечной силы все же уступаю парню. Тем более Диме, который не то чтобы перекачан как Стас, но все-таки не субтильный хлюпик. Что ж, если физически не справляешься надо идти на хитрости. Мои женские хитрости ─ это миорелаксанты и седативы, а еще нейлоновые веревки и кабельные стяжки. Наручники ─ это слишком. Мы ж не в голливудском фильме.

Я вновь прокручиваю в голове момент, когда освобожу его, и у меня внутри все переворачивается, а внизу живота вспархивает стайка бабочек ─ даже невинность терять было не так волнующе. Я вижу этот переломный момент так же четко, как если бы он уже произошел. Отбрасываю книжку и просто растворяюсь в этом предвкушении безудержного счастья. Как оказалось, счастье ─ это человек. Мне Димы не хватало для счастья. Как хорошо найти уже себя!

Тренькает дверной звонок.

─ Открыто, ─ кричу я, забыв, что мои децибелы глушатся мягкими стенами.

Чертыхаюсь, рывком поднимаюсь на ноги и не спеша иду в коридор.

Распахиваю дверь и вижу довольную улыбку Стаса, которая кажется неестественно белоснежной на фоне лица, жестко закопченного в солярии ─ прожарка до хрустящей корочки.

─ Солнце, как я рад, что ты наконец позвонила! ─ восклицает он.

Есть в Стасике нечто такое, что мне нравится. Его преданность круче собачьей, хотя может просто память как у золотой рыбки. Кто знает? Отпихнешь его от себя, дашь пинка ─ можно буквально ─ пошлешь в грубой форме, пару раз унизив по дороге, а он опять несется по первому зову, весело виляя хвостом.

Захлопывает дверь ногой и припирает меня к стенке. Хочу увильнуть, пока вся не пропиталась запахом псины, но бройлерные грудные мышцы по проницаемости почти как стена за моей спиной. Вжимает меня в стенку и начинает покрывать шею слюнявыми поцелуями ─ ну полное сходство с тупой псиной!

─ Я тебе не для этого позвала! ─ отбиваюсь я от этой попытки «изнасилования», предпринятой с порога.

Отталкиваю его от себя и вытираю слюну тыльной стороной ладони.

─ А для чего? ─ спрашивает, озадаченно почесывая затылок.

─ Пойдем, увидишь! ─ лукаво улыбаюсь я.

Веду его в спальню. Мне нужен тест драйв. Не Стаса, конечно. Любовного гнездышка. Ведь пункт про фиксацию ─ самый важный.

─ Хорошая кроватка! ─ протягивает он, довольно ухмыляясь.

─ Ложись! ─ приказываю я.

Он радостно скидывает футболку и джинсы. И прежде чем в ту же кучу улетят и стринги, я его останавливаю:

─ Попридержи «дружка» в узде. Просто ложись. Остальное я сама.

Без слов обрушивается на кровать, словно трехстворчатый шкаф. Торс его блестит от какого-то масляного лосьона. Фу, гадость

Я опираюсь на матрас коленками и, поймав точку наибольшей устойчивости, нависаю над ним и начинаю привязывать запястья к поручню. Я делаю все так, чтоб он ни в коем случае не мог свести руки и освободиться, но и чтоб кисти не были притянуты к поручню так, чтоб полностью онеметь через несколько часов. Я ж не хочу привести его к ампутации. Не Стаса. Диму.

─ Ты бы раньше сказала, что любишь такое! Я бы принес свои наручники и прочие штучки.

Интересно, что он называет «прочими штучками»? Турник, может? Или я чего-то не знаю про тайную жизнь качков?

Закончив вязать узлы, я соскакиваю с кровати и встаю перед ним. Стягиваю с себя кофточку и отвожу плечи назад, чтоб он еще раз облизнулся на мою заманчивую грудь.

─ Освободишься от пут, тебе обломится, ─ обещаю я сексуальным грудным голосом, на который «дружок» Стаса реагирует не хуже, чем на виагру.

Наслаждаюсь зрелищем: оно уморительное, как почти любое спортивное соревнование.

Стасик выполняет силовуху качественно: почти жилы рвет. Морда стала пунцовая, вены под кожей так вздыбились, что можно устройство кровеносной системы изучать, не препарируя пациента, пот льется ручьями, а гримаса как у без пяти минут инсультника. Все тщетно. Зафиксирован отлично.

Страдания и силовые подвиги длятся от силы минут десять. У качков никакой выносливости. Дышит так тяжело и натужно, что вот-вот схлопочет сердечный приступ. Инстинкт самосохранения оказался сильнее желания присунуть симпатичной девчонке.

Падаю рядом, подскочив на матрасе. Провожу кончиком ногтя по потной щеке.

─ Помнишь, ты просил дать тебе еще один шанс?

─ А это был не он, да? ─ делает Стас открытие века.

─ Нет, просто хотела проверить, как все работает.

─ Что я должен сделать? ─ спрашивает он так послушно, что я начинаю чувствовать себя крутой мистрис даже без кожаного комбидресса и плеточки в руках.

─ Не много. Просто помочь мне в одном дельце, ─ отвечаю туманно.

─ В каком?

─ Неважно! Просто пообещай, что все сделаешь!

─ Ну, Машунь, ты мне расскажи, тогда пообещаю, — упрямится он, намекая на ответную реакцию.

Я приподнимаюсь на локтях и нависаю над ним, щекоча грудь распущенными волосами. Медленно-медленно склоняюсь над распростертым подо мной телом. Зубами защелкиваю его нижнюю губу и мягко тяну на себя. Отпускаю и провожу по соленым губам кончиком языка. Это дешевые шлюшки сразу отдаются в надежде получить выгоду, а такие хищницы, как я, томят и мучат, доводя до кондиции.

Стринги неспособны сдержать бурную реакцию, и я удовлетворенно укладываюсь рядом.

─ Сделаю все, что попросишь, если два раза в неделю будешь со мной! ─ проговаривает он хриплым голосом.

─ Твоя семья, должно быть, меня ненавидит, ─ выдыхаю я, обкусав под корень очередной ноготь.

Марк убавляет громкость магнитолы, из которой льется безликая жизнерадостная попса, которая совсем не поднимает настроение, как и чудесная зимняя погода ─ ее словно вырезали из фильма «Морозко» и вставили в этот день.

─ Почему ты так думаешь? ─ спрашивает он таким спокойным и будничным тоном, словно я сказала, что мне кажется, что погода скоро испортится.

─ А как еще можно относиться к женщине, которая разбила твою семью? ─ запинаюсь, а потом добавляю то, о чем неприятно даже подумать: ─ Они, должно быть, любят бывшую невестку.

Сбавляет скорость ─ мы едем по пустой проселочной дороге ─ и касается моей руки, которая подрагивает в приступе нервного тика. Каждое его прикосновение ─ это бальзам, пролитый на душу; каждое я бережно храню, нанизав на нитку памяти, словно бусинку.

─ Во-первых, ты ничего не рушила. Мой брак и так был ошибкой. Я это понимал с самого начала, просто не хотел признавать. А потом появилась ты, и мне прибавилось храбрости. Во-вторых, они любят Свету, но это не дает права указывать мне с кем жить и строить отношения. И, в-третьих, они тебя не ненавидят, а как только узнают так же хорошо, как и я, так и вовсе полюбят.

«Так же хорошо, как и я». Его случайно брошенная фраза эхом разносится в голове. Словно черепушка пустая и это единственное, что там сейчас звенит. Марк меня совсем не знает. Видит во мне кого-то другого. Не знаю кого именно, но она ─ точно не я. Я не такая милая и добрая, как он думает. И хреновее всего, что я так и не набралась храбрости, чтоб рассказать ему о том, что натворила. Мне страшно. Безумно страшно потерять его. Марк возродил меня к жизни, но если он вдруг отпустит мою руку, я растворюсь в темноте и исчезну совсем, поглощенная безумием и разорванная на части призраками, которые там обитают и сейчас лишь временно притихли.

Сглатываю болезненный ком и облизываю пересохшие губы. Мне не по себе от той нормальной жизни, которой он заставляет меня жить. Мне нравится не быть лунатичкой и крепко стоять на ногах, но я чувствую себя отшельницей, которую выпустили из пещеры и теперь она не знает, как вести себя в мире здоровых отношений.