— Что, например, это вы собрали у меня с крыльев пыльцу, — вздёрнула носик фея. — Лола такого не простит.

— Ты хочешь солгать, — бесстрастно-сухим тоном констатировала Эльза. — Солгать Лоле. Но ты же знаешь, что случается с теми, кто ей лжёт? Даже я знаю. Лола умеет отличать ложь от правды. Не боишься её оскорбить? Как она поступит с тобой? Привычка к вранью не доведёт тебя до добра. Даже я это вижу. Питер, а ты?

— Ну что, кроме очевидного, мне сказать? — откликнулся Питер. — Ну и… следы от сбора точно остаются. У обычных бабочек — точно.

— Я не могу летать, — Негга вяло махнула крылышками. — Так всегда бывает после сбора.

— Ну раз Лола так охраняет фей, то почему ты не обратишься к ней за помощью? — поинтересовался Питер.

Эльза как со стеной разговаривала. Её цинично игнорировали.

— Как со стеной разговариваю, — куда-то в пространство сказала Эльза. Сказала и потянулась к крылу феи. Потрогать.

Ответить Питеру фея не смогла. Она тут же шуганулась прочь от пальцев Эльзы. Вот только без возможности летать ей было некуда особо бежать.

— Ты чего? — вопрос парня был обращён и к сестре, и к фейке. Больше к сестре… хоть и Негга повела себя несколько странно. Настолько боится за свои крылья?

Ладно, проверить было всё-таки нужно. А вдруг пальцы Эльзы прошли бы сквозь ягодку-фею как через фруктовый кисель? Одно — если тебя игнорируют. Другое — когда в деле замешана магия. Магия! Ма-а-а-агия!

— А ничего, — ответила она.

Однако… пальцы Эльзы уткнулись в ладошки Негги. Ну, наверное, Питер, столько времени таскавший фейку при себе, уже заметил бы, будь фея неосязаемой.

— Ты бы свой глаз позволила бы потрогать? — с неодобрением поинтересовался Питер у сестры. Та явно мысленно помолодела лет на пятнадцать — тогда всё потрогать хочется. А крылья у фей тонкие, да и пыльца… Трепетное и опасливое отношение к крылышкам понятно.

— Я не она, — и Эльза осуждающе (Питера осуждая, конечно, ишь, принял Эльзу за какую-то там Неггу!) вздохнула.

Ладно! Была бы Эльза небритым целлюлитным мужиком с пивным брюхом и умей читать мысли, брякнула б нечто смешное про мальчиков и девочек — как пятнадцатилетних, так и более пожилых, — которые трогают. Но здесь ни целлюлитных мужиков, ни телепатов. Что же, к лучшему! Девочки лучше мужиков — вместо мужиков миру потребны милые девочки. А телепаты просто не нужны. Зачем они?

— Боже, как все всполошились-то. Такое чувство, что я сделала что-то плохое. Хватит смотреть на меня такими глазами, вернёмся к нашим баранам. Кажется, Негга не хочет рассказать нам о деле, в которое мы угодили, спасая её, ничегошеньки. Я как бы и не против, но некоторые тут жизнью рисковали, а некоторые рискнули здоровьем. Результативно рискнули, да. В чём вопрос-то: так и будем рисковать?

— Я предупреждала, что никто не должен знать, — надулась Негга. — Ты ведь даже не пыталась спрятать труп. Достаточно было его тряпицей накрыть.

— Запах ещё был… хоть и позже, — покачал головой Питер. — Но теперь уже вряд ли не получится из всего выйти — выбора нет. Теперь — точно.

Выставлять фейку на мороз Карф не собирался. Пока та не встанет на крыло — точно. А беззащитная фейка долго без опеки не проживёт. Или попадёт к тем, у кого лучше долго не жить, да и вряд ли получится.

— Негга, ответь на кое-что, — мягко начал расспрашивать студент. — Семья Спринг была явно знакома со всеми фэйри и с королевой. Даже храм содержали. И Лола тоже немало умеет — ты же сама говорила, что она колдунья. Значит, знает и умеет. Ну и наверняка как-то передать весть королеве может — на тебя же напали тогда, верно? Почему ты не хочешь, чтобы тебе помогли? Ты же здесь пострадавшая. Или… — начинающий дознаватель прищурился. Судя по взгляду, без ответа не уйдёт — и не забудет.

«А если и правда?» — мелькнула мысль у Питера. С диссиденткой… что ж, как-нибудь. Это ещё возможно… а если преступница? Хоть и мелкая — но размер значения не имеет при наличии пыльцы, так? И тогда молодой биолог окажется со всех сторон не в лучшем положении. Но только как узнать, что точно было, а чего не менее точно не было? Вопрос вопросительнейший. Если ошибётся… в любой ошибке он будет чувствовать себя весьма скверно. Или от совести, или от чего иного.

Да? Или нет. Короче, неважно! Эльза задала вопрос — в ответ получила чепуху. «Хочу знать о сути дела». — «Никто не должен знать про труп!» А слева Питер — про королев. Эльза всмотрелась в глаза (в самую душу!) фейки, подозревая. А вдруг… а вдруг на самом деле фея их не понимает? Реагирует на голосовые модуляции, например, отвечает случайной белибердой, а они с Питером ведутся? Или… или водит за нос, прикидывается, что не понимает, а потом! Потом — как цапнет. И голову с плеч. Ага.

Ладно. Эльза твёрдо решила — лично с неё хватит. Всё! Обещаний она не давала, ни Питеру, ни Негге не обязана — свободна! А раз свободна — нет ей до фейки дела. Ни-ка-ко-го. И Эльза решила ждать похода к Лоле.

— Лола — колдунья, а колдуньи — злые! — сжала кулачки Негга. — Она не станет помогать кому-то просто так. А если предложить нечего, лучше не идти просить помощи, иначе можно стать куклой колдуньи.

Эльза посмотрела в стену. Хороший вид. Стена лучше потолка, потому что если метать в стену горох, горох станет отскакивать, но отскакивать на пол, к плинтусу. А вот с потолком шутка не выгорит: если стрелять горохом в потолок, горох посыпется стрелку на голову. Нехорошо. Только кто же в здравом уме будет разбрасываться едой? Какой-нибудь ребёнок. Или недоребёнок вроде Эльзы. Жеребёнок. Интересно, девочка-лошадка — это кто?

— Так… — вздохнул Питер. — Недостатки на лбу не написаны. Почему она злая? Ты можешь доказать? Только без «все колдуньи — злые».

Этот разговор начинал напоминать хождение по кругу. Эльза поделилась:

— Наш разговор напоминает хождение по потолку. С потолка на стену, со стены на пол, с полу обратно, затем опять на потолок. А знаете почему? Потому что комната — параллелепипед, а поверхность у параллелепипеда — или лучше сказать «изнанка»? — замкнута. Ну-ка, кто здесь самый замкнутый, самый ограниченный, самый… не скажу «тупой»? У кого здесь самые прямые углы? Кто у нас угловатый?

Углевата. Углеватка. Кстати, в первые электролампочки вкручивали угольные стержни. Связь? Не исключено! Вон, лампочка висит. Свисает! С потолка! Невероятно!

— Но ведь все колдуньи — злые. Если бы колдуньи были добрыми, люди бы не носили им дары, пытаясь задобрить. Зачем задабривать добрых? — задала логичный вопрос фея.

— Так же, как оплачивается работа… — покачал головой Питер. Большего, кажется, от Негги не добиться.

На самом деле от потолка можно было добиться больше, чем от Негги. Поэтому Эльза смотрела в потолок!

— Оплачивается? — переспросила Негга. — Как лепреконы?

— Расскажи о них и я пойму, так или нет, — пожал плечами Питер. Может, удастся перевести разговор в нужное русло и получить ответы.

Может быть, удастся. Эльза уже не верила. Так что Эльза слушала.

— Лепреконы — очень жадные. Они — единственные, кто могут делать одежду и обувь для фей, но даже не начнут работать, пока не получат всю сумму золотом, — надулась Негга.

— Хм… возможно, возможно, — задумался Питер и без перехода поинтересовался: — Ты картошечку будешь?

А Эльза слушала, да. И жевала картошечку. Всё ещё холодненькую. Хорошо, не сырую. Впрочем, сырая картошечка — она тоже ничего. Есть можно.

— Только… не сырую бы, — Негга опасливо покосилась на Эльзу.

— Ну да, пока разогрею… — согласился Питер.

Заодно поискал пару платков. С посудой, подходящей габаритом фейке, было сложно, а обычную могут заметить… и снова будут вопросы о том, что скрывает Карф и его сестра. Кстати, ей тоже первой нужно приготовить тарелку, раз холодную так спокойно ест…

Хорошо, что Эльзе ничего готовить не нужно! Вот ведь интересно. Питер столько с этой Неггой возится. А домохозяйкам возиться ещё больше! А со всякими мужьями-жёнами-детишками — ещё больше! Ужасно. Открывавшиеся горизонты пугали безмерно и неистово — почти как коммунизм, что наступает. Почти, да меньше.