Будь моя воля, с удовольствием бы помог… спустить стерву с лестницы. Может пока не поздно, выгнать Мариночку взашей?

Молча изучаю притихшую девушку. Стоит, словно невинная овечка, агнец на заклании — скромно потупив взор. Вот сейчас злой Синицын откроет рот и начнет орать, тем самым выставив себя окончательным придурком перед одноклассниками. Псих, несдержанная истеричка…

— Счастливого Нового Года, — мелодичным голоском пропела Володина.

— И вас с наступившим, — жизнерадостно произнес я, растягивая губы в улыбке. Добро пожаловать в мою берлогу, тварь…

Часы показывали одиннадцать вечера, а гости и не думали расходится. Освоились на новом месте и разместились кто где мог: полулежа на диванчике, с ногами на мягком кресле или облокотившись о стол, с пивной кружкой в руках и остатками сухой рыбы в тарелке. Мы пили, ели и лениво переговаривались под работающий на заднем фоне телевизор. За четыре дня народ порядком устал от праздников, поэтому хотелось вот так вот просто посидеть в кругу своих, и поболтать о всяком разном. Только своих ли?

Как я и предполагал, Агнешка пришла мириться. Посчитала, что введенных санкций против Синицина было достаточно, пора и пряники доставать. А я что, я не против. За несколько дней вынужденного одиночества успел соскучиться по общению. Да и чего греха таить, по ребятам тоже. По неугомонному Кузьке, по поехавшему на фоне поиска второй половинки Копытину, даже по Дюше с Пашкой. По всем кроме одной единственной… И эта одна сидела и благоразумно помалкивала, посему процесс примирения прошел без эксцессов.

Агнешка произнесла бодрую речь, в духе капитана команды о том, что мы росли плечом к плечу и поэтому должны — нет, просто обязаны сплотиться и выступить единым целым. О том, что последний год вместе, а дальше разбежимся и может быть никогда больше не увидимся. Поэтому все — харэ, зарываем топор войны, а тому, кто попробует откопать, лично башку оторвет.

Что и говорить, Ковальски могла. Даром что ли все детство во дворах с мальчишками проторчала. Хоть и появились на лице следы косметики, а в ушах сережки, бурное прошлое не отпускало: то зарвавшемуся восьмикласснику даст пендаля, то Сашку-борца трехэтажным матом покроет, а то и на подоконник с ногами заберется, сделав цвет трусиков достоянием общественности. «Засветы» у капитанши волейбольной сборной случались постоянно.

Вот и сейчас девушка уселась на кресло в позе лотоса. На ногах были джинсы, поэтому очередной демонстрации нижнего белья не случилось. Но Агнешка, не была бы Агнешкой, если бы не задрала кофту до самого бюстгальтера, демонстрируя всем желающим плоский животик.

— Нажралась, — сообщила она довольным голосом и погладила район пупка ладонью. Мужская часть коллектива подозрительно притихла — все, кроме Пашки-Паштета, хлопнувшего пустой кружкой по стулу. Кажется, Бурмистров решил влить в себя всё спиртное, находящееся в радиусе полуметра: начиная от пива и заканчивая водкой. При этом до сих пор умудрялся держаться на ногах.

На все советы притормозить коней, он неизменно отвечал:

— Восьмого числа первая тренька.

Словно это была та самая граница, до которого надо успеть, иначе потом поздно будет. Вот Пашка и старался изо всех сил, беспрестанно жуя и что-то глотая. Он и «Байкал» мой выдул, который я по глупости поставил рядом с ним. Еще и козюльками закусил, отрыгнув в придачу. А потом была водка, пиво и снова водка…

Не зря говорят, хочешь узнать человека, напои его. Сашка-боксер и трезвый был уродом, а по пьяни так и вовсе превращался в дерьмо: вечно лез на рожон, создавая проблемы окружающим. Пашка же любил всех вокруг и смотрел на мир наивным взглядом младенца. Даже внезапный стриптиз от одноклассницы не смог нарушить его внутренней гармонии. Не было женщин, не было мужчин — гендерных различий не существовало вовсе: все люди братья, с которыми можно обниматься, и которых нужно хлопать по плечу. Он и Володиной заехал по спине из-за доброты душевной. Та аж вздрогнула от неожиданности и на всякий случай отсела подальше от впавшего в миролюбие Паштета.

Ледяная королева вела себя на редкость тихо: в общем разговоре не участвовала, практически ничего не ела, а вино в ее бокале за время посиделок обновлялось лишь раз.

Я все это время следил за ней, ожидая подвоха, но так и не смог заметить ничего подозрительного: ни малейшего намека на хитрую комбинацию, разыгрываемую ее величеством. Некогда яркая особа превратилась в невидимку.

Настолько невидимую, что рассосались даже ее ухажеры. Копытин через час устал от роли верного пажа: пересел к Паштету и на пару с ним принялся употреблять водку. Кузька продержался чуть дольше, но и он не смог высидеть на месте, когда увидел, что я таскаю грязную посуду со стола — домовитость у парня в генах. Перемыл тарелки, сгонял в ближайший магазин за закончившимся спиртным и заодно вынес мусор. Не был бы Кузька мужиком, женился не раздумывая.

Некоторым барышням стоило поучиться подобной хозяйственности, а то только и были способны, что в кресле лежать, да пупок наглаживать. Я собирался заявить об этом прямо, но когда вернулся с мокрым после дождя Кузьмой в гостиную, девушек не обнаружил.

Заметив мой напряженной взгляд, Дюшес кивнул в сторону балкона. Не понял… Полный нехороших подозрений, двинулся в указанном направлении. Еще неизвестно, какой компромат Володина сможет откапать в закромах. Была там у меня припрятана коллекция глянцевых порножурналов, кое-какие игры с рейтингом 21 плюс, ну и так по мелочи, вроде машинок и солдатиков, в которые уже давно не играл, но которые рука не поднималась выбросить.

Не дойдя до порога буквально пары шагов, услышал смех: мелодичные трели Володиной заглушал громкий, отрывистый гогот Ковальски. Перед глазами возник образ извлеченного из коробки и выставленного на посмешище плюшевого зайца, с которым когда-то давно спал в обнимку. Словно ножом ударили в сердце, по самому сокровенному.

В ожидании наихудшего, распахнул дверь и увидел две головы, склонившееся над фотоальбомом. Маринка слушала, а Агнешка водила пальцем по большому снимку, с трудом выговаривая слова из-за попавших в горло смешинок:

— Смотри, какой щекастый. Угадала, кто это?

— Спиридонов?

— Не-а… Посмотри на цвет волос.

— Дамир? Дамир?! Да ладно, я бы сроду не узнала. Так на пупса похож.

И снова веселый смех. Агнешка тычет пальцем в соседнее фото:

— А сюда посмотри, как лохмы торчат…

— Кузька совсем не изменился, вылитый домовенок, — удивляется Маринка и вдруг замолкает, заметив меня.

— О, Кит пожаловал, — отреагировала Агнешка на мое появление, — а мы старые фотки смотрим. Здесь все такие смешные.

— Ковальски, тебя в детстве родители не учили, что брать чужое без спроса нехорошо?

— Никит, ну чего ты пылишь. Здесь все свои.

Хотел я рассказать про то, какие они свои, особенно вон та, что слева сидит, но вовремя остановился, вспомнив о твердом решении на провокации не поддаваться. Синицын сегодня выдержанный и спокойный, а еще прочный и надежный, как вольфрамовый сплав. Хрен кто сегодня из равновесия выведет.

— Давай вместе посмотрим, — Агнешка хлопнула ладонью, приглашая сесть рядом.

Балкон у нас был капитальный и настолько теплый, что мать круглогодично выращивала растения. Имелось даже карликовое апельсиновое дерево с на редкость кислыми плодами. Над окном в гостиную висел целый ящик с лианой. Длинные вьюнки практически полностью закрывали обзор, подменяя собою шторки.

Помимо чисто декоративных растений, со странными латинскими названиями, были и те, что носили вполне прикладной характер: та же петрушка или тимьян, шедший приправой к борщу. Правда по зиме многое увядало, но и того, что оставалось, хватало с лихвой, чтобы почувствовать забытое дыхание лета.

Едва не зацепив макушкой свисающий с потолка горшок, я втиснулся в узкое пространство между Агнешкой и подлокотником дивана. Получилось с трудом, даже пришлось закинуть руку на кожаную спинку, чтобы хоть как-то разместить плечи.