Подобные эксперименты проводились по всему миру, в том числе и в нашей стране. Правда результаты оказались менее впечатляющими. Подопытные, не то что «катку» не могли выиграть, они зачастую путали две реальности: впадая в глухое отчаяние или испытывая всеобъемлющую радость. То ли капсулы были не той системы, то ли кислота немецких ученых оказалась позабористее нашей. Повторить успех не удалось, однако факт остается фактом: эксперименты такие проводились, а результаты были опубликованы в научных статьях, в том числе в журнале «Science».

Пока я думал и решался, меня опередил Василий Иванович:

— Диана, помните мы говорили с вами о психологии сновидений?

— Фрейд и Юнг — это не ко мне, это вам лучше к профессору Гладышеву обратиться.

Интересно, Сарбаева специально его дразнит — вон как хищно улыбается. Раньше не замечал за ней подобных наклонностей. Могла отругать, могла из класса выгнать, но чтобы методично и целенаправленно выводить из себя?

Услышав ненавистную фамилию, Василий Иванович поморщился, но продолжил:

— Предлагаю исходить из простой логики. Сон — субъективное отражение реальности, наших мыслей и желаний, переработанных подсознанием. С данным утверждением никто спорить не будет?

Диана Ильязовна лишь пожала плечами, а я, разочарованный очередным отклонением от темы, взялся за кружку — хоть чай попью с пирожными, тем более что с заварным кремом они особенно вкусные. Василий Иванович тем временем продолжил:

— Я давно заметил, что некоторые сновидения имеют свойство сбываться. Вот если какую бабу во сне трах… кхм, имею половую связь, то у меня потом болезнь приключается. Ну там зуб заболит или горло прихватит.

— Поллюции? В вашем-то возрасте, Василий Иванович… Может пора задуматься о спутнице жизни, а не жить бобылем?

— Неуместное замечание.

— Ой, простите-простите, — раскаялась Диана Ильязовна. Хотя по внешнему виду этого и не скажешь — все тот же хищный, насмешливый взгляд.

— Вещие сны бывают не только у меня. У одного знакомого тоже сбывалось… К примеру, если собаки стаей грызут, то обязательно к неприятностям, а если покойник приснится, да еще и еды попросит, то следует даты проверить. Мертвецы ко дню смерти являются. Значит свечку в церкви поставить надо и помянуть.

— Вы еще и набожный человек, Василий Иванович, никогда бы не подумала. Как вы ловко с темы секса на веру перескочили.

Брови-гусеницы дернулись, но вниз не поползли, потому как дальше некуда: Василий Иванович и без того давно хмурился. Хекнув и прочистив горло, он продолжил:

— К чему, собственно, веду… То, что мы с Синицыным видели, имеет смысл. Конечно, мусора тоже хватает, как и в любом другом сне, но есть и важное. Вот допустим, Малой все от бабы бегает. Почему? Да потому что в реальности с рыжей своей разругался. Она теперь с другим целуется, а он от чувств своих убежать пытается.

Я чуть чаем не поперхнулся от подобного вывода. Хотел было выразить протест по поводу вмешательства в личную жизнь, но меня снова опередили.

— Я уже заметила, что мужчинам свойственно убегать от чувств.

И взгляд такой острый, смотрит прямо на Василия Ивановича. Явно смущенный уборщик, взялся за пирожное с кремом, которое терпеть не мог. Проглотил в один присест, даже не прожевав.

— Не о том речь, — сердито заметил он. — Иногда подсознание дает подсказки и обращает внимание на что-то очень важное, чего не заметили в реальной жизни. Помнится, приключился один случай… Мы тогда лагерь разбили впопыхах, территорию толком не проверив. Выставили охранение, ну и спать завалились, а на следующее утро мой товарищ, как ошпаренный подскочил. И давай метр за метром вокруг палаток ползать. И знаете, что оказалось — мы разместились на минном поле. Повезло еще, что на самой его окраине, ровнехонько между двумя линиями. Чудом никто не подорвался. А знаете как он это понял? Он во сне шипы увидел, торчащие прямиком из земли, в том самом месте, где мины были.

— Божье провидение? — уточнила учительница.

— Можно и так сказать, а можно и на опыт сослаться. Док этих минных полей в жизни сотнями перевидал. Он бы и тогда заметил, если бы не дневной переход и гребаная жара, от которой мозги плавились. Глаза увидели подозрительное, а вот голова четко не сработала. Зато во сне подсознание перелопатило имеющуюся информацию, и забило в тревожный колокол. Понимаете, о чем я? С нашими снами тоже не все так просто. Помните автомойку на Тихвинской?

— Когда девушка кишками наружу висела? — тут же уточнил я, и поежился, представив неприятную картину. Потроха, натянутые под потолком, пульсирующие и блестящие, словно намазанные маслом. Худое тельце, болтающееся под ними — жуть.

— Оно самое, Малой. А помнишь, как ты тело обнаружил? Что больше всего подозрительным показалось?

Ну и спросил Василий Иванович… Мне тогда всюду подозрительное мерещилось. Уж больно место нехорошее, с ожившими тенями по углам. Но от одной детали обстановки веяло особенной жутью.

— Дверь там была, под лестницей, а на пороге лужа крови, — вспомнил я.

— Не понимаю, к чему вы ведете, — вмешалась в диалог учительница.

— А к тому, уважаемая Диана Ильязовна, что дверцу эту я и в реальности видел, краешком глаза. Особого внимания не обратил, полностью поглощенный предстоящей встречей, а вот подсознание мое заметило, и после выдало картинку во сне.

— И что же такое вы там увидели?

— Диана Ильязовна, вы вообще слушаете? — Василий Иванович вынужден был повысить голос, не справившись с волной раздражения. — Я же объясняю, неосознанно все вышло.

— Как это удобно, списать все на неосознанность.

Зачем она его провоцирует? Задалась целью вывести из равновесия, чтобы… Чтобы что? Я осторожно посмотрел в сторону Василия Ивановича, так и не присевшего на диван. Он стоял, опершись одной рукой о столешницу, а в другой держал кружку с кипятком.

— Вы говорите, что ваше подсознание заметило подозрительное, но тогда причем здесь Никита? — задалась вопросом Диана Ильязовна и тут же сама ответила на него. — Ах да, это же кооперативный сон, один на двоих. Забавно получается, наяву на дверь внимание не обратили и во сне подсказку проморгали. Экий вы невнимательный человек, Василий Иванович.

Кружка с грохотом опустилась на столешницу. Сидящая напротив учительница вздрогнула, в глазах промелькнул страх. Лишь на мгновенье и снова это самоуверенное, нахальное выражение лица. Уголки губ чуть дрогнули, изображая насмешливую улыбку.

— Знаете что…, - процедил сквозь зубы Василий Иванович.

— Что? — молодая учительница с вызовом уставилась на него, а я заерзал, испытывая крайнюю неловкость. В воздухе отчетливое запахло озоном, еще немного и посыпятся искры, а там и до разряда молнии недалеко, но уборщик неожиданно отступил. Опустив глаза, он привычным жестом хлопнул по коленке, поправив протез. После чего оторвался от стола и захромал в сторону выхода.

На самом пороге Василий Иванович остановился, бросив короткое:

— Капсулы больше не включайте… будьте так любезны.

И скрылся из виду. Только шаги отдавались тяжелым эхом в пустующем классе.

Я посмотрел на стол, где все еще стояла дымящаяся кружка, и перевел взгляд на Диану Ильязовну. Из той словно стержень вынули: плечи опустились, а некогда нахальное выражение лицо сменилось на безразличное… наверное. Не знаю, как правильно трактовать те эмоции, что сейчас она испытывала. Была бы здесь наша классуха, Галина Николаевна, она бы выдала полный расклад. Или тот же самый Василий Иванович, который одним емким, порою матерным словом, мог описать состояние человека. Возможно, это и есть жизненный опыт. Я же таковым не обладал, потому и спросил:

— А как же собрание? Нам нужно обсудить ряд вопросов.

— Никита, выйди пожалуйста.

— Я тут кое-какие мысли набросал в блокноте, посмотрите вот здесь. Пять основных пунктов…

— Никита, за дверь!

Что-то в голосе Дианы Ильязовны заставило подскочить, словно ужаленного, схватить портфель и выбежать из подсобки. Последнее, что я запомнил — дрогнувшую нижнюю губу на казавшемся безразличном лице.