И тут я столкнулся со взглядом ее величества Володиной. Она была единственной, кто обратил на меня внимание, остальные старательно отворачивались или делали вид что не замечают.

Темный омут красивых глаз завораживал, обещая… Я не стал разбираться в посланных ею сигналах: то ли соблазняла, то ли просто глазела по сторонам. Желание пойти в кофейню испарилось, как сладкий сон по утру.

Что, скучно вам стало с господином Сабуровым, решили новую шахматную партию разыграть, где Дюша, Агнешка, Кузька, и даже неведомо каким ветром занесенный Копытин — пешки на чужой доске? Играетесь? Но и играйтесь на здоровье, только без меня.

Придет время, вспомните слова Синицина, от которого сейчас отворачиваетесь и на которого обижаетесь — обязательно вспомните, только поздно будет.

На улице властвовала стихия — разгулявшийся ветер тугими нитями дождя хлестал по стеклу. Непогода, словно забытый всеми ребенок, напоминала о себе: качая тени деревьев, тарабаня тяжелыми каплями по подоконнику. Требовала внимания и дотребовалась до того, что Василий Иванович не выдержал и закрыл жалюзи, только чтобы не видеть всего этого безобразия.

В подсобке компьютерного класса было хорошо: пахло свежесваренным кофе, а еще выпечкой — Диана Ильязовна закупилась пирожными с заварным кремом.

Разложила угощения, сервировав стол блюдцами с синей каемочкой, на обратной стороне которых значился полузатертый советский ГОСТ. Считай целый век миновал, а артефакты некогда могучей империи продолжали встречаться в быту. К каждому блюдцу в обязательном порядке прилагалась чайная ложечка, набор салфеток и деревянная подставка под чашку с горячим напитком.

По центру стояли две вазочки с малиновым вареньем. Почему именно две? Да потому что любил Василий Иванович это угощение — он бы и три слопал, будь те на столе.

Мягкая мебель укрытая пледом, и вязаный коврик под ногами — не «Котейня», конечно, но тоже ничего. Полки, заставленные компьютерными деталями, лишь добавляли колорита обстановке. Уж все лучше, чем наглая морда рыжего кота.

— А вот и Малой, — завидев меня, провозгласил Василий Иванович. — Что бездарь, нахватал двоек?

Это у него вместо приветствия. Мог бы и грубее выразиться, но в присутствии Дианы Ильязовны отчего-то стеснялся. Молодая учительница самым благотворным образом влияла на характер старого мизантропа и, кажется, была единственным человеком, к которому он прислушивался.

После той злополучной сцены ревности на парковке, едва не закончившейся дракой, дела наладились. Два дня мы с Дюшей перемещались от школы до дома на такси, а на день третий вызвал к себе Василий Иванович и объявил, что конфликт исчерпан. Дескать все, пацанва, забыли… Живите, как жили раньше. И никаких тебе подробностей произошедшего.

— Может он их это… того, — предположил Дюша.

— Сам ты того, — обиделся я за Василия Ивановича. — Если человек выглядит как отморозок и ведет себя как отморозок, это не значит, что он и есть отморозок.

Дюша чутка подумал, а после задал вполне резонный вопрос:

— А что это значит?

Хотел бы я и сам знать, что. Порою ума, точнее хитрожопости у Василия Ивановича хватало на троих: вел себя как настоящий дипломат, проявляя чудеса гибкости и изворотливости, а порою… порою был самым настоящим увальнем из глубинки: тупил жестко и туго соображал.

Взять хотя бы их отношения с Дианой Ильязовной, точнее их отсутствие. И слепому было понятно, что училка к нему неровно дышит. Приложи Василий Иванович хоть капельку усилий и все были бы счастливы. Но на то он и Василий Иванович, чтобы не замечать очевидных вещей.

Диана Ильязовна за последний месяц заметно преобразилась. Стала больше шутить и смеяться, и даже на уроках вечно строгая учительница стала позволять себе улыбаться. Я было решил, что причиной всему избавление от не в меру навязчивого и опасного ухажера. Пока однажды вечером не влетел в подсобку без стука и не застал госпожу Сарбаеву в неподобающем виде: две верхние пуговички на рубашке оказались расстегнуты. Бедная Диана Ильязовна аж покраснела от неожиданности, принявшись спешно приводить одежду в порядок.

Со стороны это могло показаться глупым: подумаешь пуговички, кроме шеи ничего и не видно. Вон, новенькая училка по английскому в пятницу в таком мини вышла на работу, что нашу директрису чуть удар не хватил. И Серафима Георгиевна еле-еле грудь втиснула в узкую кофточку, из-за чего с известным ценителем пышных форм — Дюшей Соломатиным приключился столбняк. Какое там черчение, когда не способен даже элементарную прямую по линейке провести.

В мире свершившейся сексуальной революции верхними пуговичками давно никого не удивишь, но для девушки, воспитанной в строгих семейных традициях, это был очень серьезный шаг. Как и чуть более яркий макияж, и новый парфюм, отдающий запахом сирени. С учетом внутренних ограничений, Диана Ильязовна прилагала неимоверные усилия, чтобы хоть как-то привлечь внимание понравившегося мужчины. А что Василий Иванович? А Василий Иванович жрал ложкой варенье из вазочки, и чесал заросший подбородок. Порою казалось, что уборщик не только ноги потерял в песках черного континента, но и яйца, а вместе с ними и совесть.

Совести у Василия Ивановича остались крохи или как бы сказала моя мать, с гулькин нос. Поинтересовавшись на счет успеваемости (хотя ему-то какая хрен разница, тоже мне — папаша), принялся отчитывать за опоздание. А я всего-то и пришел на десять минут позже. Задержался по уважительный причине, выслушав короткий экскурс в историю от Армена Георгиевича. О чем и сказал, только Василия Ивановича это не остановило — нудел и нудел, словно старушка у подъезда.

— Да вы сами вечно опаздываете, — не выдержал я.

— И не на пять минут, а гораздо больше, — встала на мою защита Диана Ильязовна.

— Я опаздываю, потому что у меня работа.

— А у меня учеба.

— Язык у тебя без костей, — вздохнул Василий Иванович, понимая, что нас двоих ему не переспорить. — Пошли уже, Малой… восьмой уровень сам себя не пройдет.

Чая с пирожными я так и не по пил.

Три часа игры… Три часа невыносимых мучений, чтобы услышать в конце:

— Малой, ты безнадежен.

Это я безнадежен?! Это он сам безнадежен!!! Мы даже не смогли выбраться из промзоны, погибая то на территории заброшенного завода, то в складах, то на пыльной улице, зажатой с двух сторон бетонными заборами. И первым всегда помирал Василий Иванович. Не знаю, насколько хорошим бойцом он был в реальной жизни, но вот в виртуальной у него явно не складывалось: ни со стрельбой, ни с тактикой, ни с мозгами.

Постоянно орала… точнее орал: «Малой туда, Малой сюда, куда глядишь, почему не прикрываешь». Тяжело прикрывать объект, которому только и мечтаешь, что пулю в затылок выпустить.

— Малой, сюда смотри, — девчонка присела на корточки и принялась чертить на песке схему, — пойдем по восточной окраине через третий цех. Внутрь соваться не будем, а обойдем вдоль железки до брошенных контейнеров.

Обломок палочки нарисовал прямую рядом с квадратом, видимо обозначающим тот самый цех. Линия резко вильнула вправо и остановился.

— Здесь будет рабочий вагончик, а сразу за ним ворота ведущие на противоположную сторону.

— Но там бегуны дежурят, с целый десяток, — вспомнил я.

— Поэтому напрямки не пойдем, а свернем вот сюда, где у нас бетонные… бетонные, — девчонка замолчала, а на кукольном личике промелькнула гримаса недовольства.

Изображенные линии исчезали одна за другой, словно невидимый хулиган проводил ладонью по песку, стирая детские рисунки.

— Экономия игровых ресурсов, — прокомментировал я, не без толики удовольствия наблюдая за реакцией напарницы. — Вот поэтому в магазинах и продают бумагу с ручкой.

— Продают, — передразнила меня девчонка. Раздраженная, встала с корточек, и уперев руки в боки, грозно осмотрелась. А она забавно выглядит, в обтягивающем черном камуфляже, перетянутым множеством ремешков, словно героиня, сбежавшая с экранов аниме. И даже катана имелась за спиной. Вернее, не катана, а сабля, предназначенная для ближнего боя с наиболее тупыми врагами, коих на восьмом уровне бродило в превеликом множестве.