Кажется, сей факт еще больше бесил недоброжелателей. Особенно усердствовали бывшие подруги, видевшие в холодной красавице прямую конкурентку. Они больше прочих шушукались за спиной, однако на открытое противостояние не решались, предпочитая оставаться в тени. Пока не решались…

С парнями получилось несколько сложнее. Если в любви отказано одному, значит существуют шансы у других. Тут бы подкатить аккуратненько и выяснить, но как это сделать? Деление коллектива на два лагеря лишь усложняло задачу: числившимся в свите Сабурова негоже было крутить шашни с опальной фавориткой, а для представителей оппозиции она по-прежнему считалась врагом.

Поэтому вышло как в одной известной песенке, где одновременно и хотелось, и жглось. Вот и чесала пацанва затылки, все кроме одного. Кузька — он взбалмошный, не от мира сего, ему многое можно.

Он и сейчас подкатил к одиноко стоящей девушки и начал о чем-то с жаром рассказывать, привычно теребя лохмы отросших волос. Маринка, склонив голову, внимательно слушала, а темные, чуть насмешливые глаза продолжали смотреть в мою сторону, как бы говоря: «ну что же ты, Никита, такой робкий? Вот она я — подойди, поговори, не бросай украдкой взгляды».

Серая дымка тумана поползла, застилая растерянный разум. Хищной амебой выпуская тонкие нити-щупальца в поисках уязвимого сердца. Что-то далекое кольнуло в глупой мышце, отозвалось давно забытой болью.

«Что за наваждение!» — я с трудом оторвал взгляд и уставился в стену перед собой.

«А может такое быть, что она…»

Нет.

«… написала твое имя».

Нет!

«Вспомни, как часто она подкатывала к тебе, когда сидел в коридоре на подоконнике или в библиотеке… Именно она позвала тебя на вечеринку».

Позвала, чтобы поглумится над несчастным рогоносцем. О-да, я прекрасно это помнил, поэтому хрен вам, не поддамся на столь дешевые уловки. Может статься, что вся эта размолвка между ней и Сабуровым — постановка, спектакль с одним лишь им понятным мотивом. Сомневаюсь, что я выбран в качестве главной мишени, но если есть шанс попутно поглумиться над очередным дурачком, то почему бы им и не воспользоваться. Быть вторым Кузькой с затянутыми любовной поволокой глазами, мнущимся и пускающим слюни? Вы это хотите увидеть, госпожа Володина? Что вы, что Аллочка — одного поля ягоды, любите, чтобы пацаны штабелями лежали у ваших ног, только хрен вам! Не на того напали, не будет этого…

Подвинув к себе учебник, бездумно открыл первую попавшуюся страницу и прочитал:

«…заслугой Радуцкого стало создание камерного портрета, максимально раскрывающего сокровенные мысли и чувства человека, его внутренний мир».

Что за ерунда, и здесь про чувства. Закрыл книгу и прочитал заглавие на цветастой обложке. Точно, сейчас же урок Мировой культуры… все эти «барокки-марокки». Самый бессмысленный предмет в школе, спускающий в унитаз драгоценное время выпускника. Спрашивается, к чему стили классицизма, если собрался поступать в военную академию?

Вздохнув, засунул руку в портфель и извлек наружу очередной учебник с надписью «квантовая физика». Вот это правильно, вот это совсем другое дело. На чем мы там остановились?

— … в результате чего два фотона оказываются взаимозависимыми. Допустим одна частица находится на земле в Церне, а другая на Марсе. Мы измеряем спин первой — и он оказывается положительный, значит со стопроцентной вероятностью можно утверждать, что спин второй всегда будет отрицательным и наоборот. Понимаешь?

Дюша с невыносимой тоской во взгляде посмотрел на меня.

— Процесс выхода из запутанного состояния происходит практически мгновенно. Ты измерил фотон в Церне, и на Марсе тут же видят результат — оп и все! Понимаешь, что это значит? Это значит, что теоретически существует скорость, выше скорости света!

Дюша тяжело вздохнул.

— Одна частица всегда знает, что происходит со второй, и не просто знает, а моментально реагирует на это. Вне зависимости от расстояния.

— У нас есть научные лаборатории на Марсе? — Соломатин наконец открыл рот.

— Нет.

— Вот когда появятся, тогда и будешь разглагольствовать, а пока хрень все это околонаучная. Как и этот ваш кот Шредингера.

— А чем тебе кот не угодил?

— Не может быть животное одновременно живым и дохлым.

— Пока мы не открыли коробку.

— Нет, — едва не прорычал Дюша. — Истина одна, и не важно, заглянул ты коробку или нет. Если кот сдох, значит сдох. Всё — амба!

В глубине души я был согласен с Соломатиным: пример с котом был явно неудачный. Да и стоит ли удивляться подобному, учитывая сложное отношение Шредингера к теории наблюдателя. Ученый лишь хотел показать абсурдность сложившейся ситуации, а в итоге всех запутал.

— Аккуратнее нужно быть с аналогиями, — говорил Павел Терентьевич, наш учитель по физике. — Некоторые из них не только сложны для понимания, но и в корне неверны. Именно поэтому я никогда не провожу в пример бедного кота, закрытого в коробке. И животное жалко, и да… знаете ли, вас. Ученые давно пришли к выводу, что частицы обладают одновременно несколькими свойствами. И соответственно, могут проявлять как одни признаки, так и другие, в зависимости от условий. Лучше всего сей принцип понятен на примере обыкновенной монеты. Вот представьте, подкидываете вы пятак в воздух — он крутится, одновременно прибывая в двух состояниях: орел и решка… решка и орел. Но стоит наблюдателю прихлопнуть ладонью, и монетка определилась. Нечто подобное происходит и с частицами… Пока вы не обращаете на них внимания, они находятся в запутанном состоянии, но стоит только провести замер, как тут же проявляется знак

— А еще есть ребро, — добавил Пашка, вызвав смешки в классе.

Павел Терентьевич общего веселья не разделил, наморщив лоб.

— Ребро, — произнес он задумчиво, — может статься, что и ребро. Только это уже совсем другая история.

Если учителя ломали голову, то что говорить о простых учениках, которые в физике не зуб в ногой. Дюша как раз был из числа последних и поэтому сильно раздражался, когда я заводил разговор о квантах.

А что поделать — мы уже полчаса сидели в приемной психолога, созерцая большую картину, висящую напротив. По замыслу неведомого декоратора поле спелой ржи, волнами гуляющее под порывами ветра, должно было успокаивать посетителей. При прочих обстоятельствах оно бы может так и было, но никогда ты вынужден протирать штаны, дожидаясь положенного наказания. Вместо того, чтобы идти домой после уроков, сидишь как дурачок и ждешь. А причиной всему — давняя драка в заброшенном гаражном массиве.

Напела-таки птичка маме-завучу подробности конфликта, и теперь вся четверка вынуждена была ходить к психологу: Паша с Сашей по понедельникам и средам, а мы с Дюшей по вторникам и четвергам.

— Убью Ритку, — процедил зло Соломатин. — Как же бесит все: кресла эти дурацкие, картины, ты еще тут с физикой лезешь… Достало!

Достало — не то слово! В последнее время неприятности сыпались на наши головы, словно из рога изобилия. Недавно в классе труда приказал долго жить супер-пупер пресс, на который молился Аркадий Борисович. По словам очевидцев трудовику аж с сердцем плохо стало, когда запахло паленым и искры полетели в разные стороны.

Эх и наделала шума эта поломка — вся школа на дыбы встала. Целое расследование провели, кучу народа допросили, в том числе и меня: не видел ли чего странного, не вел ли кто подозрительных разговоров.

Под этим кем-то подразумевался Василий Иванович, по крайней мере по его поводу меня долго пытали. Тараканище лично вызывал в кабинет: чаю с конфетами предлагал, да выспрашивал. Тоже мне, нашли Павлика Морозова. Никогда я своих не закладывал, хотя был уверен, что он это — Василий Иванович, потому как больше некому. Давно грозился сломать пресс, который с десяток дронов-уборщиков сгубил.

После и того хуже — избили нашего трудовика. Сам живой и вроде кости целы, но пару недель больничного покоя доктор прописал. И снова Василий Иванович первый в очереди на подозрение. Только в этот раз я сильно сомневался в его виновности: не такой он человек, чтобы бить исподтишка.