— Отстань.

— Из-за Корольковой переживаешь? Забудь её — вон, сколько девчонок вокруг, куда красивее, чем эта твоя Олька.

— Алла, уйди, по-хорошему прошу.

Но Аллочка не слышала. Закатив глаза, она продолжала тараторить:

— Не понимаю, и чем вас рыжая ведьма околдовала: что ты, что дружок твой закадычный — Костик. Прыгаете, скачете возле нее, словно заговоренные, а эта конопатая нос задрала — тоже мне, выискалась первая красавица школы, хотя у самой ни рожи, ни кожи, и сиськи с кулачок. Ноги раздвигает, вот и пользуется популярностью, а…

А дальше я не выдержал — с щелчком открыл крышку, вытянув вперед руку. Содержимое банки с шипением вырвалось наружу, орошая брызгами пространство вокруг. Надо отдать должное Аллочке, она с необычайной для себя ловкостью отпрыгнула в сторону, а красивое личико, до того сияющее счастьем, мигом исказилось гримасой злости.

— Синицын, ты что, охренел!!! — прошипела она не хуже лимонада. А потом, набрав в грудь воздуха, начала кричать или правильнее будет сказать — визжать. Имелся один изъян у сексуального тембра Аллочки: стоило повысить громкость, и в некогда бархатных нотках проявлялось дребезжание ржавой пилы — мерзкое до одурения.

Сделав пару глотков сладкой горечи, я не выдержал и поморщился. Холодный лимонад ударил по вискам, а визжащий голос Аллочки по нервной системе. Столько эмоций, столько экспрессии в обыкновенно томной девушке. Количество бранных слов, покидающих милый ротик, превысило все допустимые пределы. Это еще ей повезло, что учителей нет рядом, иначе точно бы прописали штрафные в виде пары часов общественных работ.

Преподов не было, зато начала подтягиваться прочая публика из числа любопытствующих. Буквально в пяти метрах с раскрытыми ртами замерла малышня. Она мало что понимала, но яркая экспрессия вкупе с отборным матом притягивала первоклашек, словно насекомых пламя свечи.

— Если хотя бы одна капля попала на форму, тебе конец, Синицын! Слышишь меня?! Тебе конец!!! — продолжала кричать Аллочка, а толпа все росла и ширилась. Надо срочно заканчивать этот балаган, пока преподы на шум не заявились. Оставаться после уроков совершенно не улыбалось, поэтому в очередной раз поймав полный ярости взгляд, я подмигнул и примирительным тоном произнес:

— Я твое имя в опроснике написал.

И тишина… Только выпученные глаза гуппи по ту сторону аквариума. Аллочка сейчас больше всего напоминала декоративную рыбку: яркой раскраской и ртом, хлопающем в немом крике.

— Выходит, зря написал? Теперь без шансов?

Девушка продолжала молчать, в то время как на ее лице промелькнул целый спектр эмоций: от злости и раздражения, до какой-то странной радости, граничащей с заботливой жалостью. Не знаю, существовало ли подобное определение в литературном языке, но уж очень оно ей подходило.

— Обломался День Влюбленных, — вздохнул я и понурив плечи, поплелся сквозь толпу.

До начала четвертого урока оставались считанные минуты.

На большой перемене появились результаты опросов. В кабинеты психологов потянулись первые пары победителей в любовной лотерее, а те, кто не вызывались… Что ж, не каждому дано обрести личное счастье.

— Вы еще слишком молоды! Стоит ли сокрушаться по поводу ручейка, скрывшегося в лесной чаще, когда впереди целый океан жизни, — Галина Николаевна произносила пространную речь, в духе учителя литературы: с кучей метафор и отсылок к классическим произведениям, порою слишком мудреных для простых школьников. То у нее любовь легкая, подобно сладкому зефиру, то налитая тяжестью свинца, словно грозовая туча в непогоду. Вы уж определитесь, Галина Николаевна, счастье это или проклятье.

— Чувства слишком воздушны и эфемерны, чтобы о них так просто можно было говорить.

«Так и не говорите», — хотелось сказать в ответ, или утешать взялись согласно установленным законодательством психологическим стандартам ГОСТа, чтобы особо чувствительные вены не вскрыли? Да когда уже закончится этот гребанный день…

Наш класс снова отличился, и снова не в лучшую сторону. По итогам опроса в двенадцатом «В» образовалась одна единственная пара, да и про ту было известно заранее. Олька с Костиком в посторонней помощи не нуждались, они без всяких праздников целовались и обнимались. Вон — сидят голубки, светятся от счастья, в отличии от остальных.

Печальные лица, потухшие взгляды — не могу сказать, чтобы меня расстраивала гнетущая в классе атмосфера. Да, вот такая вот я скотина, злорадствующая втихую. Особенно доставляла раздосадованная физиономия его величества Сабурова. Сын известного дипломата аж кожей посерел от переживаний, настолько тяжело парню дался облом.

С тем что Славика опрокинули, спорить было глупо, а главное — бессмысленно. Достаточно было проследить за злыми взглядами, бросаемые в сторону теперь уже бывшей королевы — Маринки Володиной. Все, в том числе и я, были уверены, что между ними что-то есть. Слишком часто парочку видели вместе, не только в школе, но и за пределами оной: гуляющими в парке, сидящими в дорогих ресторанах или проводящими время на закрытых вечеринках. Это должна была быть самая красивая пара выпускного бала. Он — само воплощение девичьих грез: высокий, стройный отпрыск известного дипломата, она — сошедшая с картинки принцесса: великолепная, преисполненная чистоты и аристократического достоинства, дочь… Не знаю, кто были ее родители: чиновники, бизнесмены или просто очень богатые люди. Да и не имело это ровным счетом никакого значения. В кои-то веки захотелось расцеловать ледяную принцессу, оставившую с носом чванливого и самовлюбленного козла.

Просто праздник какой-то… праздник торжества и злорадства. Накося выкуси, его величество господин Сабуров, а мы полюбуемся твоей прокисшей физиономией.

Событие не тривиальное, из ряда вон выходящее, поэтому после звонка на перемену мы не стали разбегаться, а остались сидеть за партами, обсуждая случившееся.

— Может она больше по бабам, — высказал предположение Дюша. И тут же удостоился насмешливого фырканья от Агнешки. — А что, у девчонок такое часто бывает, особенно по молодости… Это у парней западло друг с другом, а бабы себя ищут, экспериментируют по-всякому.

— Соломатин, с каких это пор ты заделался знатоком женских струн?

— Я книги читал разные и фильмы смотрел.

— Поверь, Андрюш, порнография и сексуальные фантазии никакого отношения к реальности не имеют.

Дюша зло зыркнул в сторону Агнешки, но спорить не стал. И правильно сделал, потому как уж больно остра на язык была пани Ковальски. А вот у меня ума промолчать не хватило:

— Не-а, Володина на лесбиянку не похожа.

— Пыф-ф… еще один знаток выискался. Тоже женскую психологию по порнофильмам изучал?

Я подколку Агнешки проигнорировал, утвердив:

— Фригидная она.

— Это типа импотентка? — не понял Дюша.

— Это типа сексом не интересуется.

— Совсем?

— Совсем.

— А разве такое бывает?

— Да ты сам на нее посмотри… Народ просто так прозвище давать не станет — настоящая ледяная королева.

Вышеозначенная персона стояла в другом конце класса, замерев напротив окна — гордый девичий профиль на фоне хмурого осеннего неба. Отказав самому королю в любовных притязаниях, бывшая фаворитка была отлучена от свиты, и теперь вынуждена была проводить часы в гордом одиночестве.

Словно почувствовав чужое внимание, Маринка повернула голову в нашу сторону. Царственно и плавно, как умела делать только она одна, и никакой поспешности в движениях. Смущенный Дюша тут же отвернулся, а я вот не успел, за что был награжден — маска ледяной королевы вдруг треснула, оживая редкими эмоциями: на губах заиграла легкая улыбка, а брови дернулись вверх, как у изготовившейся к полету пигалицы.

Она что, довольна? Нет, быть того не может… Находиться на вершине мира, наслаждаясь всеобщим вниманием, и вдруг в одночасье превратиться в изгоя. Слишком резкие перемены в социальном статусе, но ей словно плевать. Девушка умудрялась сохранять монаршее спокойствие, игнорируя весь этот балаган с перешептываниями и злыми взглядами. Бриллиантовую диадему у ее величества забрали, но аура величия никуда не делась.