— А чё, хочешь сказать не так? — обиделся на угрозы Дюша. — Сама же пересела к нему за парту, как только рыжая съехала. А кто за Синицей весь шестой класс бегал?

Соломатин явно нарывался на неприятности. Может искал смерти, окончательно впав в депрессию от маячившей перспективы стать трактористом и уехать в Сибирские еб. ня, а может еще чего… От неминуемой расправы парня спасла наша классная. Услышав шум, Галина Николаевна заспешила к месту разборок.

— Придурок, — пробурчала покрасневшая до кончиков ушей Агнешка. — И ты тоже, Синица, придурок!

Интересно, а я здесь с какого бока?

Домой возвращался в расстроенных чувствах. Закинув портфель за спину, шел по занесенной снегом мостовой. Пару раз пнул сугробы, скопившиеся за бордюром. Только легче от этого не стало. Вечно все идет наперекосяк…

Стоило только получить доказательства участия профессора в экспериментальном проекте по сновидениям, как его не стало. В прямом смысле слова сгорел на работе.

Я планировал записаться на визит к Гладышеву — предложить свое добровольное участие в экспериментах. А что, интересно же… Это Василий Иванович боится всего нового, а я согласен был стать первым официальным «снонавтом». Разумеется, при соблюдении определенных условий, таких как подписанный контракт с фиксированным окладом и зачислением в штат фирмы. Я даже готов был забить на карьеру военного, поступить в медицинский или в физико-математический — в любой ВУЗ страны, необходимый для дела. Лишь бы стоять в одном ряду с другими первооткрывателями. Не барахтаться в качестве слепой лабораторной мыши, а стать полноценным участником команды. Увы, Наполеоновским планам не суждено было сбыться.

Что станет с проектом профессора после его смерти? Есть ли соратники, способные продолжить начатое дело или «снонавтика» загнется, так и не получив официального признания?

Мысли с глобальных планов плавно перетекли на местечковый уровень. Не ко времени всплыли экзамены, которыми только и делали, что запугивали. Потом нарисовался образ ледяной королевы: её странные откровения и внезапное исчезновение. Может не было никакого третьего участника. Может я видел лишь проекцию собственного сознания, притворившуюся Володиной? Не зря же во сне девушка имела совсем другое лицо. И этот бред про мертвую Дашку… Я снова забыл про Дашку.

«Тебе не впервой, Синица», — прозвучал в сознании издевательский голос ведьмы.

Вот ведь стерва! Раздражение, засевшее глубоко внутри, потребовала выхода наружу. Я наклонился и обжигая ладони холодом слепил снежок. Огляделся в поисках цели… Рядом крутился бездомный пес, поджавший хвост и мечущийся от одного прохожего к другому. Крупная мохнатая цель находилась совсем рядом, с такого расстояния даже неловкий Кузька не промажет. Я размахнулся и… в последнюю секунду передумал, запустив снежком в стену. Засунул озябшие пальцы в карманы и заспешил по занесенной снегом мостовой к дому. Собака-то здесь причем, не она виновата в моих приступах злости.

Плевать на профессора, на будущее великого открытия и даже на безумную Володину. Дашка — единственное, что меня по-настоящему мучило. Я отчаянно пытался запихнуть её образ в подвалы сознания, но он все лез и лез наружу. Что, если Володина сказала правду? Что если добрая, открытая Дашка была вынуждена умирать в полном одиночестве, запертая в психушке. Каково это, последние годы жизни провести в четырех стенах без окон, мучаясь от боли? А мне даже перезвонить было влом. Да чего там, я банально забыл… Забыл, как забывают о ненужных вещах, выкинутых на свалку. Рыжую сучку Ольку до конца своих дней запомню, а пухлая Дашка давно вычеркнута из списков важного.

В сознании возникла обстановка палаты из сна: розовое покрывало и плюшевый ежик, купленный за копейки. Выходит, Дашка думала обо мне, о нас. Последние годы только и жила этими воспоминаниями, если верить ведьме. До чего же хреново…

— Кит!

Неизлечимое генетическое заболевание… Геном человека расшифровали еще в начале двадцать первого века, а толку-то. Если до сих пор не сообразили, что с этим набором делать.

— Синица, тормозни!

Я вздрогнул от неожиданности. Поначалу решил, что послышалось, будто порывы холодного ветра сложились в знакомые звуки. Но нет — вот она, стоит во всей красе: ледяная королева двенадцатого класса, её величество Марина Володина. На голове знакомая белая шапочка с помпончиками, столь же белоснежный шарф, обмотанный поверх теплого пальто, на ногах высокие сапожки. Девушка хлопнула дверцей такси, и решительно зашагал в мою сторону.

— Уроки закончились час назад, где тебя носит, Синицын? Я устала ждать в машине.

— Ждать? — я растерялся от такого напора и даже малясь струхнул. Оказаться застигнутым врасплох во дворе собственного дома… В фантазиях наша встреча выглядела несколько иначе. Напуганная Володина и грозный Никита Синицын, загоняющий ведьму в угол железными аргументами. Ей некуда было отступать, слишком многое всплыло наружу. А раз так, раз так… Что делать дальше, признаться, не придумал. Кроме банального ответа, чтобы завязала со своими манипуляциями и отстала от класса, на ум ничего не приходило.

Похрустывая снежком, Володина подошла и остановилась напротив. Аккуратный макияж, чистая без следов угрей кожа, идеальные черты лица — в девушке не было ничего от той самой ведьмы, что видел во сне. Вполне нормальные человеческие глаза, лишенные безумного блеска. И рот, демонстрирующий улыбку — совсем легкую, чтобы не приведи боги не показать проблему с лицевым нервом.

— Чему так удивлен, Синицын? Или думал, я уеду, не попрощавшись?

— Уедешь? — я был настолько шокирован её внезапным появлением, что все, на что был способен, лишь повторить ранее сказанное.

— Улечу вечерним рейсом, — девушка подняла руку и посмотрела на часы. — Ну вот, пожалуйста, времени в притык, — пожаловалась она. — Вместо того, чтобы собирать вещи, я здесь с тобою болтаю.

— А как же школа, как же экзамены?!

Вместо ответа Володина фыркнула: громко, по лошадиному — так, как никогда бы себе не позволила ледяная королева. А вот психованная девка из сна вполне пожалуйста.

— Моя блядунья-мамаша оказала великую услугу человечеству, сдохнув. Оставила после себя кучу наследства. Тут еще папаша-миллиардер на подходе, так что о моем будущем можешь не волноваться.

— Сдохла?

— Да, сдохла.

— Ты её убила?

— Раньше хотела, — неожиданно легко призналась девушка, — но мамаша вовремя подсуетилась, закрыв меня в психушке.

— Правильно сделала.

— Заткнись, Синица, — палец, обтянутый черной перчаткой, ткнул меня в груди. — Ты нихера не знаешь!

— Я знаю, что ты подожгла дом вместе с родной матерью.

— Да? — брови девушки поднялись вверх. — Откуда? А впрочем, неважно. Благодаря тому происшествию я обзавелась смазливой мордашкой и полезными знакомствами.

— С профессором Гладышевым?

— В том числе.

— Которого ты убила.

— Я и убила?! Да что ты такое говоришь — искренне возмутилась Марина. — Он был живой, когда я уходила.

— Убивать можно по-разному, ты же сама говорила. Можно ножом брюхо вспороть, а можно напоить коньяком до бессознательного состояния. Бросить тлеющую сигару на ковер и смыться.

— До бессознательного состояния…, - розовый язычок издал странный цокающий звук, словно оценивал на вкус каждое произнесенное слово. — А я ведь предупреждала профессора: чрезмерное употребление крепких напитков до добра не доведёт. Нельзя столько пить на ночь глядя, да еще и вместе с таблетками от давления, — девушка притворно вздохнула. — Очень жаль, умер в самом расцвете творческих сил.

Жаль ей, как же. Это стерва даже не думала скрывать своих истинных чувств.

— Профессор умер не от спиртного, а от огня.

— Не знаю, к чему ты клонишь, Синицын. У правоохранительных органов к моей скромной персоне вопросов не возникло. Несчастный случай: упавшая на пол сигарета, вспыхнувшая занавеска. Кроме того, — она сделал небольшой шажок навстречу. Приблизила лицо и горячо зашептала в ухо: — ты должен быть мне благодарен. Ты и твой безногий друг-уборщик. Вместе с профессором сгорели все материалы по проекту Нидра.