Мужчин, по всей вероятности, было только двое. Третий остался с машиной. Слабое утешение, если подумать. Догадаются ли преследователи смотреть под ноги? Заметят яму? Хотя снаружи, скорее всего, она такой уже не выглядит. Корни занавесили вход, затихли. Осталось надеяться, что никто не наступит сглупа на свежую проплешину, приняв её за твердь.

Бестолково потоптались на месте, потом ушли вбок. Оттуда скоро донесли энергичные матюги, не иначе один из мужчин споткнулся. Их неуклюжесть пугала сейчас больше, чем возможная ловкость. Кира рискнула перевести дыхание, поглядела на подругу. Матильда выглядела хмурой и решительной. Не иначе, размышляла о том же самом, что и Кира. Стоило бежать дальше, надёжнее метаний по лесу оставаться здесь? Есть ли у врагов оружие? Какое? Рискнут они пустить его в ход? И почему Кира с Матильдой не догадались хоть по камню подобрать на всякий случай?

На несколько минут воцарилась тишина. Казалось, что всё обошлись: не отыскав девушек на плеши, мужчины кинутся дальше, к реке, вскоре можно будет вылезти наверх и пробираться потихоньку обратно, или свернуть в сторону, искать новое убежище. Можно и в яме отсидеться до самой темноты, когда поиски наверняка прекратят. Кира почти уверилась, что судьба, пусть ненадолго, приняла их сторону, и беда пройдёт мимо, когда тяжёлые шаги прозвучали совсем рядом и затихли практически на краю ямы.

Внезапно сделанное открытие показалось Деманду не пугающим или странным. Скорее — неудобным. Он не испытывал брезгливости по отношению к мертвецам — смущался причинёнными кому-то затруднениями. Покойниками управляли живые, и кто же озаботился его участью настолько, чтобы послать дорогого слугу вытаскивать из реки незадачливого школяра. Бывшего школяра. Преподаватели относились к нему неплохо, но не до такой же степени! Деманд искренне считал, что о нём забыли, едва он отряхнул пыль учебного заведения со своих стоп, точнее оставил её на берегу вместе со всем имуществом. Ушёл и ушёл, дороги мира полны неудачниками.

— Надумал что интересное? — полюбопытствовала Медлен. — Есть у тебя друзья в этом мире? Помогут они в твоих злоключениях?

Намекает, что пора честь знать и валить за порог? Интонации звучали иначе: мягко, едва ли не призывно. Следовало разобраться с прошлым, а так даже интересно было начать жизнь с чистого листа, веяло с равнин ветром авантюризма.

Ну и чего расстроился? Должен был погибнуть, но выжил, а если кто-то приложил к сему руку и не пожелал назваться, значит и благодарности не попросит. Собственным хотением дело вершил. Или выжидает удобный момент стребовать плату? Если Деманд отказался использовать свой талант добровольно, ещё не молвлено, как тихо, так и громко, что принудить не попытаются.

Деманд вздохнул, оглянулся на бегучую воду. Вот так ведь весь свой век можно наблюдать, как жизнь течёт мимо, если не набраться храбрости и не шагнуть в поток.

— Нет у меня друзей. Врагов, вроде бы как тоже не водилось. Не пойму я чьи мертвецы меня сюда приволокли и главное — зачем.

— Неживые слуги? Они ведь не сами по себе по свету болтаются, а всегда чьи-то. Приходилось видеть.

Она не выказала удивления или страха, шагнула ближе, присматриваясь к следам, присела, чтобы лучше видеть, плюхнув юбку в береговой мусор, не подобрала брезгливо, как барышни делают.

— Да, но смотри внимательно: этот покойник был босиком. Хозяева своих обувают и одевают, чтобы не изнашивались раньше времени.

Деманд присел рядом. Сам должен был додуматься до простой мысли. Кто тут в конце концов некромант, специалист по хоженцам с той стороны? Более того, мертвецам, как существам или предметам, зависящим от чужой воли, обувку подбирали плотную и со шнурами, чтобы не потерялась ненароком. Ведь усопший ничего по своей воле сделать не мог, так бы и ходил с ущербом. Представить, что он аккуратно разулся на берегу, чтобы поберечь имущество… Хоронили да, босых и голых, заворачивая в кусок ткани. По старому поверью так делалось, чтобы не вставали сами, хотя кто же по доброй воле вернётся в мир? Опять страдать? Никто и не возвращался. По ту сторону водили свои порядки, и только маги нарушали границу, вряд ли тем самым делая кому-то добро. Не просто же так Деманд от своей доли отказался — многое видел, ещё большее знал. Горький выбор сгоряча не вершат, по пустякам не меняют.

Деманд, наверное, ещё долго недоумевал бы, сидя в неудобной позе на берегу, но Медлен имела в виду не только сиюминутный интерес, зорко поглядывала по сторонам. Когда она, схватила за руку и потащила за собой, так и не встав в рост, наоборот пригибаясь к земле, Деманд немедленно повиновался, хотя и не сразу разглядел то, что успела увидеть новая подруга.

К домику уверенно топали мужчины числом три, одетые слишком одинаково для случайно заглянувших на огонёк соседей. Оружие на виду не держали, но повадкой, а не только схожими куртками и штанами напоминали стражников, не желавших явно заявлять о своих целях. Вот и новые напасти пожаловали, когда ещё старых не уразумел.

Чем он провинился перед властью, Деманд сейчас не думал, почему бежит, а не добивается простодушно справедливости — тоже. Цех более не защищал, а оставшийся с этим миром один на один точно знает, что сначала надо спасти шкуру от посягательств, а потом уже разбираться, кто и почему вознамерился выбить из неё пыль, а то и повесить на стену, предварительно выделав по всем правилам скорняжего ремесла.

Медлен знала местность лучше, она и увлекала сотоварища прочь, сначала вдоль берега потом по узкой неглубокой лощине к отрогам холмов. Углубились в кустарник, где прелые листья совершенно скрадывали шаги, потом поднялись немного вверх по склону. Деманд обнаружил, что сквозь проран в листве отлично различает домик, оказавшийся теперь немного внизу и видный с другой стороны. Один из замаскированных стражников мялся у крыльца, за отгородкой, какую ставят от ветра, двое других, не иначе, уже проникли внутрь. Шустро всё происходило и довольно странно.

Деманд попытался рассуждать здраво, но мыслей в голове набралось немного. Он при всём желании не мог припомнить хотя бы одного проступка, за который его могли притянуть к ответу, да ещё не открыто, а как бы тайно: так ходят за большими преступниками, а не за мелкой шушерой вроде бывшего школяра. Трое подозрительных мужчин ошиблись дверью? А как вообще узнали, что он здесь? Или дело совсем в другом. Деманд поглядел на свою спасительницу, внимательно наблюдавшую за происходящим, сказал, почти уверившись в том, что не ошибается:

— Они ведь пришли не за мной, а за тобой.

Прозвучало грубо, словно упрёк, но Медлен не смутилась. По правде говоря, не выглядела она особой, которую легко сконфузить.

— Кто знает! Ты тоже не в силах внятно ответить, как сюда попал. А не помнишь или не желаешь говорить — это ведь выяснить сложно. Каждого можно в чём-то заподозрить, не всякую тайну открыть.

Резон в её словах был, да и требовать искренности от того, кому не можешь ответить тем же, Деманд стеснялся.

Между тем события продолжали происходить. Из-за угла дома вынырнул переодетый стражник, теперь в их принадлежности к этому племени сомнений не осталось, переговорил о чём-то с другим, таившимся у крыльца, а затем оба скрылись из глаз, причём Деманд так и не понял — куда.

— Засаду устроили, — хмыкнула Медлен. — Охотнички. А вообще повезло нам, что на берег пошли, как раз могли им в доме попасться. Сам знаешь: была бы шея, а петля на неё найдётся.

К стыду своему Деманд не знал. Он никогда не интересовался политикой. Вообще. В школе учили совсем другому, и полный перечень сведений, имевшихся у неудавшегося некроманта о своём государстве, уместился бы на половине стандартной страницы. Есть король — Его Величество Виттор, есть при нём Тайный Совет и разные другие вельможи. Войско имеется. И соседи — тоже короли. Исчерпывающие сведения. У каждого под небом своё ремесло, не лезешь в чужие дела, никто не сунется в твои. До сих это правило работало, и Деманд не понимал, почему сейчас оно дало сбой.