— Пусто там, но кто знает, что ночь принесёт. Соберите свои вещи, переночуете у меня, а завтра уезжайте. Здесь вам теперь не спрятаться. Если этот хлыщ вновь пожалует, хлопот не оберётесь.

Значит, не почудилось, в машине был Жеранский. Кире показалось, что ощущает запах его одеколона, хотя давно бы всё по ветру развеялось.

— Я согласна, — решительно сказала Матильда. — Раз нас тут так быстро нашли, значит, подставили. Кто и почему — потом разберёмся, а пока надо укрыться самим, ни на кого не полагаясь.

Вещи толком разложить не успели, так что сборы заняли минимум времени. Телефоны на всякий случай не включали, связываться с кем-либо сочли опасным. Дарина караулила на улице, озираясь в ночи как дома. Так оно и было, скорее всего. В деревнях люди вообще привычны обходиться без света, не растеряются.

— Живы те двое, — сказал с усмешкой. — В потёмках хорошо слыхать. Сами по своей дури от страха не окочурятся до утра, выйдут к жилью. Вам они больше не угроза. Заняты личными нуждами.

Дарина жила в середине деревни в небольшом аккуратном домике. Внутри оказалось чисто и уютно, пахло травами и мёдом. Лишь когда вскипел чайник и появилась на столе еда, частью принесённая подругами, частью выставленная Дариной, Кира поняла, как она проголодалась. Прежде были иные заботы, а теперь организм запросил своё, и думать о чём-то постороннем на время расхотелось.

Лишь когда голод унялся и отпустило внутреннее напряжение, Кира начала думать о том, что делать дальше. Здравых мыслей не было — тишина и пустота. Матильда оказалась крепче на излом, покончив с едой, приступила к главному:

— Бабушка Дарина, мужики, конечно, в большинстве, козлы на всю голову, но этот, как по мне, излишне озверел. Из-за того, что Кира его один раз обломала, идти на преступление? Мы не лесные зверушки. Пропадём — нас хватятся, а раз эти с пистолетами пошли против слабых, значит, готовились к самому страшному.

— Правильно мыслишь, девонька, — ответила ведьма, степенно прихлёбывая чай из старинной затейливой чашки. — Присмотрелась я к этому хрену, чую, что выдернулся он из грядки не за ради того, чтобы дерзкую студентку приструнить. Месть ему, конечно, нутро греет, но большее там, на дне, колышется, тяжёлое как муть в гнилой яме: ничего не видно, а запах идёт. Прячьтесь или бегите далеко, в большие города. Либо опасны вы для него, либо позарез нужны, в том или ином случае добра вам не выйдет.

— Мы обе? — уточнила Кира. — Я одна виновата. Матильда вовсе ни при чём, по дружбе в неприятности попала.

— Да по всему выходит, что обе. Не владею я этим современным языком, не могу внятно сказать. Враг у вас сильный, мне с ним не тягаться, да и вам надо понять, что происходит, а потом на битву настраиваться. Легко не будет.

Она помолчала, словно сосредоточилась исключительно на чае и сушках, а потом глянула на Киру быстро и зорко, по-юному.

— Ты ведь взяла это?

— Что? — невольно переспросила Кира.

На душе без причины стало тревожно. Вникнуть — значило сделать смутное явным. Осуществить выбор, шагнуть за черту, а ведь неизвестно, что там. Кира не столько не понимала, сколько не хотела понимать о чём зашла речь.

— Оно как вещь, но в ладонях тает. Нельзя, видно, между мирами материальное передавать, но кто коснётся — тот поймёт, или не для него выложено.

— Медальон? — неуверенно произнесла Кира.

Почудилось ведь ей, не могло такого быть. В школе не проходили, но и отрицать свершившееся смысла не имело.

Дарина кивнула, улыбнулась приветливо, словно услышала именно то, что хотела.

— Вот и славно. Добро не пропадёт теперь. И бери в расчёт, что, раз мёртвые к тебе интерес имеют, а не только ты к ним, не совсем беззащитна будешь. Не сразу, но повернётся дело к лучшему. И ещё одно запомни. Человек, который сегодня с твоим обидчиком был рядом, он — не враг. Сильный колдун, только глупый: на пробирки, да колбочки полагается больше, чем следует. От людей надо идти. Если договоритесь с ним, ещё один сотоварищ появится.

— Кто это? — не поняла Кира. Лишнего человека у машины не рассмотрела.

— Как звать не ведаю, да ты его узнаешь, когда встретишь. И он тебя. Спать давайте, а завтра поутру в дорогу. До трассы тут километра два, а там автобус ходит, людей на работу везёт, на нём и уедете.

Кира думала, что глаз не сомкнёт от пережитых волнений, но уснула, едва голова коснулась подушки. Дарина постелила им на одной кровати, и тепло подругиного тела рядом успокаивало, давало надежду. Вдвоём все беды казались одолимыми. Загадочный медальон и неизвестный потенциальный друг волновали теперь меньше.

Встали с рассветом, когда мир казался особенно безопасным. Дарина проводила до конца деревни. Глядя на едва знакомую женщину в трудных обстоятельствах ставшую родной, Кира думала увидятся ли они ещё или дороги разойдутся навсегда. Расставание выдалось грустным.

Матильда, уже шагнув вперёд, вдруг остановилась, обернулась:

— А табличка на кладбище с тем же именем? Я её в руках держала. Совпадение, старая родня или ты встаёшь из могилы, чтобы по земле похаживать?

Дарина не обиделась на прямой вопрос, ответила охотно:

— Нет, милая, не хожу я по земле мертвецом, как есть живая пока. А табличку сама сделала: в городе заказала, в мастерской — как все! Потом нашла на кладбище ничью подходящую могилку, да и прилепила. Давно уже. Чтобы опасались и лишний раз не тревожили.

Вот так! Одна из тайн разрешилась просто, и Кира понадеялась, что и остальные удастся перемочь. Всё однажды становится явным. Подруги поспешили к трассе.

Что свалял изрядного дурака, Гарев сообразил быстро. Степеней и званий для этого не требовалось. Заявился один, в полной уверенности, что любой тут склонится перед ним априори. Он же столичный инспектор, сам когда-то школу основал, привычно считал прирученной игрушкой. Не вышло. Местные без дураков заматерели, отъелись на просторе и показали даже не фигу, а сразу клыки.

Во-первых, следовало взять с собой полевую группу, раз сам на вольном воздухе не герой, во-вторых, отмежеваться от Жеранского и действовать самостоятельно. Сумел бы и на месте найти подходящих ребят, но положился на начальственный авторитет, вот и остался и без него, и без пропавших девушек. Следовало теперь выкручиваться в предложенных другими людьми обстоятельствах.

Нестись вприпрыжку за битюгами профессора явно не стоило, но против дуроломов юная магичка могла и выстоять — их вон ветхая бабка повела бы как бычков на верёвочке, не случись рядом сильных. Убрать со сцены Жеранского показалось в данный момент самой стоящей идеей. Хотя бы на время.

Гарев брезгливо обозрел горизонт, осквернённый простоватыми деревенскими домиками, опустил взгляд на дорожные колдобины, поморщился.

— Полагаю, ваши люди теперь справятся, — произнёс он нейтрально. — У меня есть другие дела. Когда студентку найдут, сообщите как положено. Я разберусь.

Гарев знал, что неуместно смотрится на сельской пыльной улице в дорогом костюме и с городскими замашками, решил на этом сыграть. Жеранский обязан был поверить в его чужеродность потому, что и сам был другого сада фрукт.

— Хотите вернуться к своим учёным занятиям? — так же безразлично отозвался профессор, хотя в глазах блеснул огонёк.

Жаждал он убрать с дороги заезжего проверяющего, тут и к гадалке можно было не ходить. Какие преследовал цели, Гарев собирался выяснить потом. Для начала вернуться в городок и переговорить с прочими преподавателями, сделав предварительно вид, что местные дрязги ему надоели и он уже на полпути к вокзалу. Пока доедут до города, наступит вечер, и с каждым удастся побеседовать приватно, адреса сотрудников Гарев знал.

— Поедем, — предложил он. — Ваши парни как-нибудь доберутся до города или здесь подождут транспорта, раз дом имеется.

Пока они обменивались взглядами и пытались друг друга обмануть, старуха исчезла, точно её ветром унесло, но и к лучшему. Теперь пустое топтание в пыли выглядело глупее прежнего. Жеранский сел за руль. Гарев хотел по привычке устроиться на заднем сиденье, но передумал и демократически занял переднее кресло.